Однако вставать ей не разрешалось еще целую вечность — пока в унылые семь часов не появится Минта. Исключение из этого правила составляли только рождественские праздники и Поллин день рождения. Вот если бы ей разрешали брать к себе в постель ее кроликов или хотя бы котенка, она бы еще, пожалуй, могла улежать подольше, но попробуй улежи с одними только плюшевыми медведями, которые даже и не пахнут ничем, кроме магазина игрушек, — так что в них толку… Какие счастливцы эти мальчишки-конюхи (думала Полли) — всю жизнь, каждый день могут вставать в половине шестого, и никто им этого не запрещает!
Полли как-то раз сказала Вилли Воробышку, что он очень счастливый, но Вилли в ответ только издал носом какие-то звуки, и Полли нашла эти звуки грубыми. Но тем не менее Вилли Воробышек был ее любимцем (четырнадцать лет, а до сих пор почти одного с ней роста). Помимо «мальчишечьего» запаха от Вилли пахло еще джином и табаком, ну и, конечно, лошадьми: его прочат в жокеи, сказал он Полли. И притом он был очень умный. Полли видела, как он взнуздывал гунтера в сто семьдесят сантиметров высотой. Положив на землю яблоко, он заставил лошадь опустить голову, а когда она снова подняла голову, Вилли Воробышек взлетел на воздух, повиснув на уздечке.
Но вот часы на конюшне пробили половину седьмого и терпение Полли лопнуло. Она решила спуститься вниз и поглядеть, чем занимаются служанки в этот недолгий промежуток времени, когда весь дом отдан им во власть. Едва она отворила дверь, как по коридору проскользнул Джимми: в руках у него была груда башмаков, а на языке, как всегда, шутки-прибаутки. Полли двинулась дальше и обнаружила Герти, которая натирала щеткой лестницу. Полли осторожно переступила через Герти, но та успела пощекотать ей щеткой ноги.
Полли заглянула в гостиную: Розамонда обмахивала лепных купидонов на потолке пучком петушиных перьев, прикрепленным к концу длинной-предлинной палки. Полли очень хотелось, чтобы Рози погонялась за ней с этой штукой, но Рози было «недосуг»… Попробовать разве заглянуть в столовую? Но в столовой Вайолет подметала пол, а Вайолет была ворчунья, и Полли удалилась на цыпочках незамеченная. В одной из комнат она все же обнаружила Мейбл. Мейбл растапливала камин и напевала. Она так надраила каминную решетку, что та сверкала, а Полли трясло от холода (она забыла надеть ночные туфли и халатик), и теперь она присела перед решеткой, чтобы полюбоваться на нее и поглядеть, как разгорается огонь, а заодно и погреть ноги. Они с Мейбл были друзьями, и Мейбл позволила Полли остаться. (Впрочем: «А ну, а ну, Полли Проказница!» — сказала Мейбл и не дала ей играть с огнем.)
Уходя, Мейбл забыла полировальную пасту, и Полли, до глубины души потрясенная сверканьем решетки, подумала вдруг, насколько краше станет ее лошадь-качалка, если… Поэтому она завладела блюдцем с мокрой черной пастой и щетками и (помня, что ей придется пройти мимо Герти) спрятала все это под ночной рубашкой. Однако нести их так оказалось не очень удобно, и она дважды что-то роняла, прежде чем добралась наконец до своей спальни. К тому же как раз в это время часы пробили три четверти седьмого, значит, каждую минуту могла появиться Минта, и Полли положила свою добычу на кровать, сама же благоразумно улеглась поверх и укрылась одеялом. Поэтому, когда в семь часов Минта вошла в спальню, Полли против всякого ожидания, казалось, крепко спала.
В восемь часов завтрак в людской был закончен, и Лили — вы не забыли малютку Лили? — мыла посуду в моечной. Дело в том, что в восемь обычно приносили почту, а моечная для Лили, любившей пошутить с почтальоном (популярным боксером легкого веса), была весьма удобным пунктом наблюдения. Почта в Мелтон-Чейз доставлялась с большой помпой, в кожаной почтовой вализе с гербом Уэйдеми. Отпирал вализу мистер Уонтидж, и он же раздавал корреспонденцию, превращая это в торжественный ритуал. Он отбирал письма хозяина и хозяйки и сам раскладывал их перед завтраком возле приборов — открытки снизу, письма в конвертах сверху (сегодня для хозяйки пришло письмо с иностранной маркой — это письмо он положил на самый верх). Все письма для кухни мистер Уонтидж передавал поварихе, чтобы та отдала их кому следует. Пришло письмо и миссис Уинтер, и он отнес его в комнату экономки. Было еще письмо для няни Холлоран — его он доверил Минте.
Минта отнесла письмо няне в детскую вместе с завтраком, и няня, закончив выводить золотистым сиропом изящное «П» на Поллиной тарелке с пудингом, распечатала конверт. Письмо было от Бренды, предшественницы Минты. (Бренда, круглая сирота, была очень привязана к миссис Холлоран и до сих пор нередко обращалась к ней за советом.)
Бренда временно устроилась сейчас у леди Сильвии присматривать за маленькой леди Джейни, в помощь «мамзель». Письмо пришло из какой-то деревушки неподалеку от Торкея, так как ее милость, невзирая на то, что был не сезон, отправила туда Джейни, стремясь максимально удалить ее от Итон-сквера. А теперь Бренда задумала отказаться от места, но решила сначала посоветоваться. Читая письмо, няня озабоченно пощелкала языком и поджала губы; рука ее машинально помешивала остывший на блюдечке чай. Дело в том, что Джейни (говорилось в письме) в первый же день, как только они там обосновались, заперла мамзель в ее спальне, а сама отправилась с деревенскими мальчишками на охоту с хорьком. Занятие это так пришлось ей по душе, что на следующий день она и один из мальчишек решили идти на охоту уже вдвоем, но за неимением хорька взяли с собой кошку. Однако, когда мальчишка засунул кошку в кроличью нору, кошке это не понравилось. Она стала делать попытки выбраться наружу, и тогда Джейни уселась на отверстие норы, после чего началось состязание в крепости духа и испытание силы воли: полузадушенная кошка сопротивлялась не на жизнь, а на смерть, но не могла же Джейни сдаться на глазах у мальчишки! Кошка кусалась и царапалась, но Джейни стоически сидела и сидела. Кончилась тем, что, когда она заявилась домой, «все штанишки у нее были в крови и висели лохмотьями», а кошка пропала.
Передавая письмо Минте, няня снова пощелкала языком.
— И таким-то уготовано царство небесное! — сказала она со вздохом, заглянув в будущее. — Не будь Джейни девчонкой, — добавила она, — я бы определила ее, как только подрастет, во флот.
— Если бы она была мальчишкой? — спросила Полли.
— Ну да, я же сказала: «не будь она девчонкой».
— Но она же могла быть и собачкой, — сказала Полли, сиянием глаз утверждая неопровержимость своей логики. — Не все же только мальчики или девочки.
— Доедай пудинг, детка, — сказала няня.
Письмо, адресованное миссис Уинтер, стояло возле ее прибора, прислоненное к стеганому, вышитому тамбуром чехольчику для яйца, и на конверте был штемпель Флемтона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Полли как-то раз сказала Вилли Воробышку, что он очень счастливый, но Вилли в ответ только издал носом какие-то звуки, и Полли нашла эти звуки грубыми. Но тем не менее Вилли Воробышек был ее любимцем (четырнадцать лет, а до сих пор почти одного с ней роста). Помимо «мальчишечьего» запаха от Вилли пахло еще джином и табаком, ну и, конечно, лошадьми: его прочат в жокеи, сказал он Полли. И притом он был очень умный. Полли видела, как он взнуздывал гунтера в сто семьдесят сантиметров высотой. Положив на землю яблоко, он заставил лошадь опустить голову, а когда она снова подняла голову, Вилли Воробышек взлетел на воздух, повиснув на уздечке.
Но вот часы на конюшне пробили половину седьмого и терпение Полли лопнуло. Она решила спуститься вниз и поглядеть, чем занимаются служанки в этот недолгий промежуток времени, когда весь дом отдан им во власть. Едва она отворила дверь, как по коридору проскользнул Джимми: в руках у него была груда башмаков, а на языке, как всегда, шутки-прибаутки. Полли двинулась дальше и обнаружила Герти, которая натирала щеткой лестницу. Полли осторожно переступила через Герти, но та успела пощекотать ей щеткой ноги.
Полли заглянула в гостиную: Розамонда обмахивала лепных купидонов на потолке пучком петушиных перьев, прикрепленным к концу длинной-предлинной палки. Полли очень хотелось, чтобы Рози погонялась за ней с этой штукой, но Рози было «недосуг»… Попробовать разве заглянуть в столовую? Но в столовой Вайолет подметала пол, а Вайолет была ворчунья, и Полли удалилась на цыпочках незамеченная. В одной из комнат она все же обнаружила Мейбл. Мейбл растапливала камин и напевала. Она так надраила каминную решетку, что та сверкала, а Полли трясло от холода (она забыла надеть ночные туфли и халатик), и теперь она присела перед решеткой, чтобы полюбоваться на нее и поглядеть, как разгорается огонь, а заодно и погреть ноги. Они с Мейбл были друзьями, и Мейбл позволила Полли остаться. (Впрочем: «А ну, а ну, Полли Проказница!» — сказала Мейбл и не дала ей играть с огнем.)
Уходя, Мейбл забыла полировальную пасту, и Полли, до глубины души потрясенная сверканьем решетки, подумала вдруг, насколько краше станет ее лошадь-качалка, если… Поэтому она завладела блюдцем с мокрой черной пастой и щетками и (помня, что ей придется пройти мимо Герти) спрятала все это под ночной рубашкой. Однако нести их так оказалось не очень удобно, и она дважды что-то роняла, прежде чем добралась наконец до своей спальни. К тому же как раз в это время часы пробили три четверти седьмого, значит, каждую минуту могла появиться Минта, и Полли положила свою добычу на кровать, сама же благоразумно улеглась поверх и укрылась одеялом. Поэтому, когда в семь часов Минта вошла в спальню, Полли против всякого ожидания, казалось, крепко спала.
В восемь часов завтрак в людской был закончен, и Лили — вы не забыли малютку Лили? — мыла посуду в моечной. Дело в том, что в восемь обычно приносили почту, а моечная для Лили, любившей пошутить с почтальоном (популярным боксером легкого веса), была весьма удобным пунктом наблюдения. Почта в Мелтон-Чейз доставлялась с большой помпой, в кожаной почтовой вализе с гербом Уэйдеми. Отпирал вализу мистер Уонтидж, и он же раздавал корреспонденцию, превращая это в торжественный ритуал. Он отбирал письма хозяина и хозяйки и сам раскладывал их перед завтраком возле приборов — открытки снизу, письма в конвертах сверху (сегодня для хозяйки пришло письмо с иностранной маркой — это письмо он положил на самый верх). Все письма для кухни мистер Уонтидж передавал поварихе, чтобы та отдала их кому следует. Пришло письмо и миссис Уинтер, и он отнес его в комнату экономки. Было еще письмо для няни Холлоран — его он доверил Минте.
Минта отнесла письмо няне в детскую вместе с завтраком, и няня, закончив выводить золотистым сиропом изящное «П» на Поллиной тарелке с пудингом, распечатала конверт. Письмо было от Бренды, предшественницы Минты. (Бренда, круглая сирота, была очень привязана к миссис Холлоран и до сих пор нередко обращалась к ней за советом.)
Бренда временно устроилась сейчас у леди Сильвии присматривать за маленькой леди Джейни, в помощь «мамзель». Письмо пришло из какой-то деревушки неподалеку от Торкея, так как ее милость, невзирая на то, что был не сезон, отправила туда Джейни, стремясь максимально удалить ее от Итон-сквера. А теперь Бренда задумала отказаться от места, но решила сначала посоветоваться. Читая письмо, няня озабоченно пощелкала языком и поджала губы; рука ее машинально помешивала остывший на блюдечке чай. Дело в том, что Джейни (говорилось в письме) в первый же день, как только они там обосновались, заперла мамзель в ее спальне, а сама отправилась с деревенскими мальчишками на охоту с хорьком. Занятие это так пришлось ей по душе, что на следующий день она и один из мальчишек решили идти на охоту уже вдвоем, но за неимением хорька взяли с собой кошку. Однако, когда мальчишка засунул кошку в кроличью нору, кошке это не понравилось. Она стала делать попытки выбраться наружу, и тогда Джейни уселась на отверстие норы, после чего началось состязание в крепости духа и испытание силы воли: полузадушенная кошка сопротивлялась не на жизнь, а на смерть, но не могла же Джейни сдаться на глазах у мальчишки! Кошка кусалась и царапалась, но Джейни стоически сидела и сидела. Кончилась тем, что, когда она заявилась домой, «все штанишки у нее были в крови и висели лохмотьями», а кошка пропала.
Передавая письмо Минте, няня снова пощелкала языком.
— И таким-то уготовано царство небесное! — сказала она со вздохом, заглянув в будущее. — Не будь Джейни девчонкой, — добавила она, — я бы определила ее, как только подрастет, во флот.
— Если бы она была мальчишкой? — спросила Полли.
— Ну да, я же сказала: «не будь она девчонкой».
— Но она же могла быть и собачкой, — сказала Полли, сиянием глаз утверждая неопровержимость своей логики. — Не все же только мальчики или девочки.
— Доедай пудинг, детка, — сказала няня.
Письмо, адресованное миссис Уинтер, стояло возле ее прибора, прислоненное к стеганому, вышитому тамбуром чехольчику для яйца, и на конверте был штемпель Флемтона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93