— Драсти! А чего жалко-то?
Инга поставила бутылку на стол:
— Я тут недавно Лермонтова перечитала, — Инга была весьма читающей девушкой, недаром в библиотеке работала, — про Печорина…
— И чего?
— Ну, вот он тоже… Увлекал женщин, гад такой!
— Инга засмеялась. — А не мог… любить он не мог! Сам мучился и их, бедных, мучил.
— Хм… — Я зажгла новую сигарету. — А, пожалуй, поспорю я с вами, барышня.
— Да? Ну, поспорь, — Инга тоже потянулась к пачке за сигаретой.
— Я многозначительно выпустила дым в потолок:
— Как раз Печорин-то любить умел.
— Печорин умел?? Да он импотент душевный! Кстати, я подозреваю, что и физический тоже, — Инга залила слабый эмоциональный всплеск оче редной порцией пива.
— Дэвушка! Уверяю вас! Печорин любить умел, а любви ответной не находил.
— Да ты что говоришь?
— Истину говорю вам! — Я засмеялась и сгруппировалась в кресле поудобнее, намереваясь задавить Ингу своей версией о любовных возможностях «Героя нашего времени». — Вот как раз он и не получал ответа… ни от кого — ни от Бэлы, ни от княжны, ни от зануды Максим Максимыча, ни даже от Веры. Ну, ты вспомни! Они же все… им всем надо было… им было важно только его к ним отношение! А сами! Что они сами? Кто он для них? Какой он? Они этого не понимали, но самое главное! — и не пытались понять!!! Даже Вера, я думаю… Не того она видела в нем, кто он был на самом деле… — Я опять ринулась за сигаретой, и пальцы мои дрожали от возбуждения. — Вот и меня… не видят… Понимаешь?? Фантом я… виртуальный! Придумали себе девушки меня и любовь ко мне, такой и упиваются! А мне обидно!! Понимаешь? Да послать бы их всех!!! — Я выпустила с очередной партией дыма струю гнева в потолок и замолчала. Надоело мне что-то. Базар этот надоел.
Инга молча курила, не отражая моего эмоционального шторма. Я затушила сигарету и потянулась за пивом:
— Ох, девушки! Сложно с вами… Нежные вы такие — вам надо, чтобы вас любили! С мужиками легче. С настоящими мужиками, конечно.
— А настоящие мужики — это какие? — Отозвалась, наконец, Инга.
— Ну… «я героев не встречала… в этой жизни», — я сползала с кресла. — На горшок хочу, счас приду.
— Угу! Я тоже потом…
— Слуш, может, еще сгоняем за пивом? — Вернувшись, предложила я.
— Давай! — Инга была уже порядком под хмелем и, видать, совсем отпустила тормоза.
— А-а-атлично! Помирать, так пьяными!
И мы продолжили наше плавание по философским волнам с сильным ароматом пива.
«И, может быть, я завтра умру! и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!»
Одурев от дыма, пива и трепа, я захотела почему-то позвонить Брызге.
— Алле! Анька, привет, — нетрезво промычала я в трубку.
— Даров! Ты откуда?
— Из Кырска, откуда еще.
— Ты че, еще на службе??
— Ну да. А что?
— Пьешь?
— Ну, пива немного. Разговариваем мы.
— Кто это мы?
— Я и Инга.
— Как интересно.
— А что?
— О чем можно разговаривать столько времени?
— Да о чем угодно. За жисть. А сколько счас, кcта?
— Ты чего, и времени не наблюдаете? Без пятнадцати одиннадцать, вашет, девушки.
— Сколько?
— Без пятнадцати! Одиннадцать!
— Ни фига себе… — Я бросила взгляд на Ингу. — Однако! Посидели мы…
— Не, а че вы там делали все это время?
— Да разговаривали, говорю же! Ладно, Анька, все, пока, а то Инга счас в шоке будет, у нее же ребенок дома один.
— Не, ну, нормально.
— Ты когда в Кырск приедешь?
— А надо?
— Да, я соскучилась уже.
— Можно подумать.
— Анька, ну перестань! Приедешь?
— А как же Зуля? Че, не звонит?
— Так, Анька, не хочешь увидеться?
— Вот кричать не надо.
— Извини, не кричу… Приедешь?
— Ну, приеду… наверное.
— Во сколько? В пять будешь?
— Буду…
— Ну, все, — я улыбнулась, — тогда до встречи! Ага?
— Ага…
— Целую! Мы помчались! — Я положила трубку и взглянула снова на Ингу, — На часы хочешь посмотреть?
Инга была в ужасе от мысли, что ее ребенок один дома, и мы вылетели из конторы, оставив за собой батарею пустых бутылок и живописные натюрморты из многочисленных импровизированных пепельниц.
Я сидела в Сети, когда в зале инет-кафика появилась Брызга. И на моем лице выразилась скорее досада, чем радость от встречи, — мне не хотелось расставаться с Чудой. Мне пришлось все-таки выползать в реал, но настроения отвечать на вопросительно-робкие Брызгины ласки не было. Брызга надулась, и мы молча ползли по набережной, каждый в своей ракушке.
Брызга отбежала к киоску, выбрала там мороженое и, вернувшись ко мне, скучно ее ожидающей, вдруг спросила:
— Ты никогда не задумывалась, как сексуальный опыт отбирает у тебя детство?
— Что? — Очнулась я. — Ты о чем?
— Да так…
Брызга скоро уехала, а я, против обычного, не стала дожидаться отправления автобуса и, зарулив в инет-кафе, снова погрузилась в виртуал.
На следующий день отчего-то снова прозвонилась моя одноклассница Танька. И я охотно отозвалась на ее прозрачные намеки увидеться вечером, потому как Инга сегодня собиралась отбывать повинность перед своим дитем и пиво со мной отменила.
Танька похвально пришла со своим. Две бутылки для начала. Надо сказать, это меня несколько удивило, так как Танька по каким-то своим принципам меня никогда не баловала.
За окнами нудил осенний дождь, и мы остались вечерять у меня в конторе. Основательно устроившись в кресле, Танька начала с бурных жалоб на жизнь, обид на свое начальство и непорядочность многочисленных малознакомых и совсем незнакомых мне персонажей. Я без напряга отражала всю эту ненужную инфу, и она улетала куда-то под потолок вместе с сигаретным дымом. Танька, выговорив наконец всю эту хрень и чуть расслабив нервные мышцы пивом, переходила к другой своей извечной теме — о неутолимой жажде полета. Танька когда-то мечтала быть актрисой, но эта стерва-жисть не дала ей реализовать ее розовую мечту. Эту тему надо было разбавить новой партией пива, и Таньке пришлось сбегать.
Мы продолжили, и тут я уже зазвучала Таньке в унисон. У меня тоже были поводы повыть от тоски. Я принялась жаловаться на заморочки мои в отношениях. Личных. Танька живо откликнулась, и у нее в глазах загорелся знакомый мне уголек любопытства. Забыв о собственных проблемах, она безжалостно накрыла меня артиллерийским огнем бестактных вопросов о последних моих лав-стори, жадно выслушивала и резко комментировала, мешая в своих репликах обвинения меня в чудовищ ном эгоизме с жалостью ко мне же.
— Это распущенность! Блудливость, неразборчивость в связях!.. Поддаться минутному чувству!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51