Себя растрачивать!..
Ее реакция меня только забавляла, и я, лишь для виду, лениво отбивала ее атаки. Пошла очередная пара пива.
— Чудовище! Тебя надо в клетку посадить! Изолировать тебя и лечить! Ты всех заражаешь!
— Чем?
— У кого — что… Ты никого не оставляешь после себя счастливым!
— Знаешь, Танька, а я благодарю Бога за то, что в моей жизни были все эти люди! Они все… они меня все же любили… как умели! Как умели они…
— Да, есть еще слабые люди! — Зло парировала Танька, сверкая на меня глазами. — Слабые и… несчастные! Не они должны тебя на руках носить, а ты!
— Я счас скажу тебе умную вещь… — снисходительно пыталась я сбить ее гневный настрой.
— Ну, скажи! Первый раз! — Не унималась она и не давала мне продолжать. — Не имеешь ты права так вести себя!..
Я бросила попытки установить волнорезы от штормящей Таньки и ушла в общение с сигаретой, из никотинового тумана посылая Таньке слабые реплики:
— Мы пьяные…
— Нет! Я с каждой бутылки трезвею!.. — И она опасно жонглировала ею перед моим лицом.
— Сорь, не расслышала… — следила я за траекторией бутылки.
— Что?
— Ну, ты что-то еще сказала… — вяло отзывалась я.
— Они — дуры! Вот, что я сказала!
— А-а-а…
— И я тоже!.. — Танька вдруг резко замолчала, а я все же умудрилась уловить какую-то новую интонацию в ее последней фразе.
— Ты про что? Ты-то почему — дура?
— Потому! — Танька отвернулась и схватилась за бутылку. — Потому что — тоже!..
— Что — тоже?.. Тоже? Что хочешь сказать?.. Ты?.. И ты??
— Да!
Теперь онемела я. Ненадолго.
— Танька, не может быть.
— Может!
— Я — тебе? нравлюсь?
Танька нервно вздохнула:
— Было.
— Было? А сейчас?
— Не будем про сейчас!.. — Она помолчала, от вернувшись. — Ужасно! Зачем ты себя так растрачиваешь?!
Я затянулась, с новым интересом разглядывая Таньку:
— А когда это? Ну, скажи! Еще в школе?..
И Танька вывалила всю эту ошеломляющую ин формацию. Седьмой класс. И как однажды летом мы сидели и смотрели, как мальчишки лупятся в волейбол, а я обнимаю Таньку, спасаясь от вечернего холодка, и она замирает… И как она потом ждет… ждет, что что-то будет… А я…
— Танька!.. Ты почему молчала? Почему не сказала тогда?
— Я не говорю никогда! И сейчас зря сказала… и потом, я думала, ты видишь…
— Ни фига! Я ничего не видела! Блин… Не, так не бывает! Танька, не верю я! Танька?
— Не смотри на меня!
— Танька… Она закурила.
— Слуш, Танька, почему алкоголь нас расслабляет и вытаскивает из нас…
Она вдруг снова зажглась:
— Я могла и на трезвую голову тебе сказать! Почему ты меня оскорбляешь?!
— Танька… извини?
— Твоя эта фраза вечная — «Извини»! Через труп переступишь — «извини»!..
Я тихо вернулась к сигаретам.
Танька тоже затихла, а потом вдруг сказала:
— Выхода нет. Не вижу я выхода!
Я промолчала, усмехнувшись про себя и не уточняя, о чем она.
Наши отношения с Брызгой, все реже и реже взрываясь былыми эмоциями, постепенно затухали. Я трусливо стала игнорировать Таньку и настойчиво возвращала гарантированные от неожиданностей пивные рандеву с Ингой.
Но одним из последних октябрьских вечеров, под хорошее пивное сопровождение, я соблазнила ее.
Я сидела, нет, почти лежала в кресле. Инга подошла, чтобы затушить сигарету, и я провела рукой по ее бедрам. Инга, безжалостно расправившись с окурком, осталась стоять.
То, что произошло потом, меня сильно изумило, потому что она трахала меня с такой жадностью, словно хотела этого давно. При этом ее нисколько не обижало мое равнодушие к ее сексуальному удовлетворению, она получала его, отражая мои оргазмы. В близости она вдруг оказалась более разговорчивой и эмоциональной и ласкала меня не только руками, но и потоком нежных слов. Что смешило, вообще-то.
Признаться, я думала, что одного этого «падения» Инги для меня будет достаточно и продолжения не последует. Но каждые последующие наши встречи после пива как бы само собой перетекали в интим.
После первого «раза» мы договорились, что Брызга никогда не узнает о новой составляющей наших отношений, — Брызга, теряя меня, все сильнее тянулась к Инге, общением с ней защищая себя от неприветливого мира.
Сама Инга как будто очнулась после спячки, что было забавно наблюдать.
Зулька продолжала мне звонить, отчаиваясь и снова надеясь на новую встречу со мной в реале. Я приходила к ней во снах. А мне снилась Чуда…
Она была там то мучительно близко, то ускользала от меня. Я болталась поздними вечерами в Сети, бросалась звонить, когда вдруг снова получала резкий отлуп, хотела, мечтала и теряла голову…
А Чуда вдруг неожиданно стала протежировать мне Зульку.
— Ехай в Уфу! — Мягко-настойчиво отвечала она мне на мои занудные стенания о любви к ней.
— Не хочу я в Уфу, — шептала я, мазохистски упиваясь своими страданиями. — Я тебя люблю.
— Не мучай тогда девочку. Отпусти ее.
— Аня…
— Что?
— Я люблю тебя…
— Надоело.
Было больно.
— Хорошо! Все! — Заводила я истерику. — Я не буду больше звонить! Я исчезну из Сети! Все!
— Пугаешь, что ли?
— Не пугаю…
— Знаешь, давай, действительно надо уже это завязывать.
— Завязывать? Тебе, конечно, это легко… у тебя есть…
— Ир, ты хоть раз подумай о других, нельзя же только за своим «хочу» вестись. У нас с тобой ничего никогда не будет. Это я тебе обещаю.
— Не обещай…
— Это — я тебе — обещаю!
«Йе!!! Не понимаю! Что это? У них? Любовь?? Не верю. Такая преданность Нике. Ерунда это! Не бывает. Просто каприз. Чуда, ты будешь моей!!!»
Мы столкнулись с Брызгой в «Порте». Был больной мокро-серый вечер начала ноября, и мы пошли в ближний ресторанчик. Поговорить.
Я была рада видеть Аньку — как-то теплее стало в ее присутствии в этот унылый вечер. В космосе большого скучно-пустого зала ресторана мы были словно маленький островок жизни.
Я взяла себе водки, а Аньке — традиционный куриный бульон. Мы осторожно были рядом, сталкиваясь время от времени какими-то фразами. И вдруг Анька спросила.
Она спросила, есть ли у нас — у нас с ней — будущее. В ответ я в очередной раз наполнила свою рюмку. Вот блин! И напряг пошел… Почему нельзя… проще, почему нельзя?
И тогда я сказала: решай сама. И выложила ей обо всем, чего она не знала. И об Инге тоже. Хочешь принимать меня такой? Я буду рада… Но не напрягай меня, плиз!
Она ответила, что ничего неожиданного обо мне не узнала. Я обрадовалась поверить этому, но почувствовала, как к концу нашего милого ужина она тихо и печально закрывается, словно цветок с приближением ночи. И я снова осталась одна. Наше расставание в этот вечер было безвкусным, как дистиллированная вода.
О том, что Брызге все известно, мне пришлось предупредить Ингу. Сначала я не услышала никакой негативной реакции. Но спустя неделю поняла, что Инга стала растворяться где-то за горизонтом моего жизненного пространства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Ее реакция меня только забавляла, и я, лишь для виду, лениво отбивала ее атаки. Пошла очередная пара пива.
— Чудовище! Тебя надо в клетку посадить! Изолировать тебя и лечить! Ты всех заражаешь!
— Чем?
— У кого — что… Ты никого не оставляешь после себя счастливым!
— Знаешь, Танька, а я благодарю Бога за то, что в моей жизни были все эти люди! Они все… они меня все же любили… как умели! Как умели они…
— Да, есть еще слабые люди! — Зло парировала Танька, сверкая на меня глазами. — Слабые и… несчастные! Не они должны тебя на руках носить, а ты!
— Я счас скажу тебе умную вещь… — снисходительно пыталась я сбить ее гневный настрой.
— Ну, скажи! Первый раз! — Не унималась она и не давала мне продолжать. — Не имеешь ты права так вести себя!..
Я бросила попытки установить волнорезы от штормящей Таньки и ушла в общение с сигаретой, из никотинового тумана посылая Таньке слабые реплики:
— Мы пьяные…
— Нет! Я с каждой бутылки трезвею!.. — И она опасно жонглировала ею перед моим лицом.
— Сорь, не расслышала… — следила я за траекторией бутылки.
— Что?
— Ну, ты что-то еще сказала… — вяло отзывалась я.
— Они — дуры! Вот, что я сказала!
— А-а-а…
— И я тоже!.. — Танька вдруг резко замолчала, а я все же умудрилась уловить какую-то новую интонацию в ее последней фразе.
— Ты про что? Ты-то почему — дура?
— Потому! — Танька отвернулась и схватилась за бутылку. — Потому что — тоже!..
— Что — тоже?.. Тоже? Что хочешь сказать?.. Ты?.. И ты??
— Да!
Теперь онемела я. Ненадолго.
— Танька, не может быть.
— Может!
— Я — тебе? нравлюсь?
Танька нервно вздохнула:
— Было.
— Было? А сейчас?
— Не будем про сейчас!.. — Она помолчала, от вернувшись. — Ужасно! Зачем ты себя так растрачиваешь?!
Я затянулась, с новым интересом разглядывая Таньку:
— А когда это? Ну, скажи! Еще в школе?..
И Танька вывалила всю эту ошеломляющую ин формацию. Седьмой класс. И как однажды летом мы сидели и смотрели, как мальчишки лупятся в волейбол, а я обнимаю Таньку, спасаясь от вечернего холодка, и она замирает… И как она потом ждет… ждет, что что-то будет… А я…
— Танька!.. Ты почему молчала? Почему не сказала тогда?
— Я не говорю никогда! И сейчас зря сказала… и потом, я думала, ты видишь…
— Ни фига! Я ничего не видела! Блин… Не, так не бывает! Танька, не верю я! Танька?
— Не смотри на меня!
— Танька… Она закурила.
— Слуш, Танька, почему алкоголь нас расслабляет и вытаскивает из нас…
Она вдруг снова зажглась:
— Я могла и на трезвую голову тебе сказать! Почему ты меня оскорбляешь?!
— Танька… извини?
— Твоя эта фраза вечная — «Извини»! Через труп переступишь — «извини»!..
Я тихо вернулась к сигаретам.
Танька тоже затихла, а потом вдруг сказала:
— Выхода нет. Не вижу я выхода!
Я промолчала, усмехнувшись про себя и не уточняя, о чем она.
Наши отношения с Брызгой, все реже и реже взрываясь былыми эмоциями, постепенно затухали. Я трусливо стала игнорировать Таньку и настойчиво возвращала гарантированные от неожиданностей пивные рандеву с Ингой.
Но одним из последних октябрьских вечеров, под хорошее пивное сопровождение, я соблазнила ее.
Я сидела, нет, почти лежала в кресле. Инга подошла, чтобы затушить сигарету, и я провела рукой по ее бедрам. Инга, безжалостно расправившись с окурком, осталась стоять.
То, что произошло потом, меня сильно изумило, потому что она трахала меня с такой жадностью, словно хотела этого давно. При этом ее нисколько не обижало мое равнодушие к ее сексуальному удовлетворению, она получала его, отражая мои оргазмы. В близости она вдруг оказалась более разговорчивой и эмоциональной и ласкала меня не только руками, но и потоком нежных слов. Что смешило, вообще-то.
Признаться, я думала, что одного этого «падения» Инги для меня будет достаточно и продолжения не последует. Но каждые последующие наши встречи после пива как бы само собой перетекали в интим.
После первого «раза» мы договорились, что Брызга никогда не узнает о новой составляющей наших отношений, — Брызга, теряя меня, все сильнее тянулась к Инге, общением с ней защищая себя от неприветливого мира.
Сама Инга как будто очнулась после спячки, что было забавно наблюдать.
Зулька продолжала мне звонить, отчаиваясь и снова надеясь на новую встречу со мной в реале. Я приходила к ней во снах. А мне снилась Чуда…
Она была там то мучительно близко, то ускользала от меня. Я болталась поздними вечерами в Сети, бросалась звонить, когда вдруг снова получала резкий отлуп, хотела, мечтала и теряла голову…
А Чуда вдруг неожиданно стала протежировать мне Зульку.
— Ехай в Уфу! — Мягко-настойчиво отвечала она мне на мои занудные стенания о любви к ней.
— Не хочу я в Уфу, — шептала я, мазохистски упиваясь своими страданиями. — Я тебя люблю.
— Не мучай тогда девочку. Отпусти ее.
— Аня…
— Что?
— Я люблю тебя…
— Надоело.
Было больно.
— Хорошо! Все! — Заводила я истерику. — Я не буду больше звонить! Я исчезну из Сети! Все!
— Пугаешь, что ли?
— Не пугаю…
— Знаешь, давай, действительно надо уже это завязывать.
— Завязывать? Тебе, конечно, это легко… у тебя есть…
— Ир, ты хоть раз подумай о других, нельзя же только за своим «хочу» вестись. У нас с тобой ничего никогда не будет. Это я тебе обещаю.
— Не обещай…
— Это — я тебе — обещаю!
«Йе!!! Не понимаю! Что это? У них? Любовь?? Не верю. Такая преданность Нике. Ерунда это! Не бывает. Просто каприз. Чуда, ты будешь моей!!!»
Мы столкнулись с Брызгой в «Порте». Был больной мокро-серый вечер начала ноября, и мы пошли в ближний ресторанчик. Поговорить.
Я была рада видеть Аньку — как-то теплее стало в ее присутствии в этот унылый вечер. В космосе большого скучно-пустого зала ресторана мы были словно маленький островок жизни.
Я взяла себе водки, а Аньке — традиционный куриный бульон. Мы осторожно были рядом, сталкиваясь время от времени какими-то фразами. И вдруг Анька спросила.
Она спросила, есть ли у нас — у нас с ней — будущее. В ответ я в очередной раз наполнила свою рюмку. Вот блин! И напряг пошел… Почему нельзя… проще, почему нельзя?
И тогда я сказала: решай сама. И выложила ей обо всем, чего она не знала. И об Инге тоже. Хочешь принимать меня такой? Я буду рада… Но не напрягай меня, плиз!
Она ответила, что ничего неожиданного обо мне не узнала. Я обрадовалась поверить этому, но почувствовала, как к концу нашего милого ужина она тихо и печально закрывается, словно цветок с приближением ночи. И я снова осталась одна. Наше расставание в этот вечер было безвкусным, как дистиллированная вода.
О том, что Брызге все известно, мне пришлось предупредить Ингу. Сначала я не услышала никакой негативной реакции. Но спустя неделю поняла, что Инга стала растворяться где-то за горизонтом моего жизненного пространства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51