Не успела ее досада по-настоящему разрастись и дотянуть до легкой сердитости, как Глеб появился в дверях. Он выглядел веселым и прямо с порога помахал ей рукой. Лариса кинула на него ледяной взгляд, делая вид, будто не замечает его приветственного жеста, но он как ни чем не бывало уже шел к ней, продолжая улыбаться.
Лепехов, занятый в это время разговором с дирижером оркестра, тут же засек появление одного из главных действующих лиц и велел начинать полный прогон спектакля, несмотря на то что Глеб не успел ни переодеться, ни наложить грим.
Солисты ушли за кулисы. Оркестр заиграл увертюру.
– Злишься? – шепотом спросил Глеб, наклонившись к Ларисе, поправляющей свой наряд Джильды, состоявший по замыслу Лепехова всего из нескольких деталей: длинной узкой юбки с разрезами до самого верха и почти полностью прозрачной, свободной блузки.
– Злюсь, – Лариса одернула юбку. – Ты каждый раз. заставляешь всех себя ждать.
– Да я не про то, – он обнял ее за плечи. – Я о том, что вчера не смог заехать. Не злись.
– Ладно, не буду. – Она все же попыталась освободиться от его рук, но Глеб лишь теснее прижал ее к себе. – Отстань, – прошептала она, смеясь. – Сейчас твой выход. Ты и на премьере будешь петь в этих своих брюках и футболке?
– А разве плохо? – Глеб пожал плечами и тут же, выпустив Ларису, легкой походкой направился на сцену петь свою первую арию.
Подошла Мила, до сих пор тихонько стоявшая где-то сбоку. Выразительно глянула на подругу, хитро подмигнула:
– Ну и наглость! И ты все это терпишь?
Из ее слов Лариса сделала вывод, что Мила прекрасно слышала весь их диалог с Глебом.
– Тише! – Лариса сделала подруге жест замолчать. Глеб на сцене начал петь, и ей хотелось послушать. Эту арию Лариса слышала почти каждый день в течение последнего времени, но готова была слушать еще и еще.
– Прямо Пласидо Доминго! – Мила кивнула в сторону сцены. За ее язвительным тоном угадывалось плохо скрытое восхищение. – Интересно, а в других отношениях он также на высоте? А?
– Отстань, Милка! – Лариса состроила свирепое лицо. Она терпеть не могла обсуждать такие подробности, в отличие от Милы, которая, не скупясь на красочные эпитеты, описывала Ларисе своего нового любовника.
Мила насмешливо хмыкнула, но замолчала и отошла в сторону.
Лариса слушала красивый и мягкий голос, льющийся со сцены, и с каждой минутой становилась все более уверенной в правильности своего выбора. Глеба надо спасти. Спасти во что бы то ни стало, потому что он достоин этого.
После репетиции Лариса привезла Глеба к себе домой. Она твердо решила, что к Весняковской поедет одна, хотя Глеб был вовсе не против ждать ее в машине сколько угодно и где угодно. Как всегда, после своих таинственных отлучек он проявлял полнейшую сговорчивость и покладистость по отношению к Ларисе. Но слишком велико было в ней опасение даже близко подвозить Глеба к прокуратуре. Зачем это надо, чтобы в ее машине видели человека, похожего на того, которого она сама дважды описала милиционерам?
Лариса приняла душ, сменила свой веселенький сарафанчик на строгий, хоть и легкий летний брючный костюм и придирчиво оглядела себя в зеркало. Ну что ж-, вид что надо: ни тени неуверенности или тревоги. Пожалуй, сегодня ей предстоит сыграть самую неприятную из всех ее ролей. Но эта игра стоит свеч.
Она еще секунду постояла перед зеркалом, потом резко повернулась и зашла в комнату Глеб сидел перед телевизором, по-хозяйски развалясь в кресле и щелкая пультом.
– Я постараюсь скоро вернуться, – сказала ему Лариса, – а ты пока займись ужином. Картошки начисти. Ты картошку-то чистить умеешь?
– М-м, – неопределенно промычал Глеб, не отрываясь от экрана.
– Я спрашиваю, сможешь почистить картошку?
– Лучше вас, сударыня, раза в два.
– Так уж и в два! – ехидно возразила Лариса.
– К твоему сведению, я ее столько перечистил, пока мать с работы дожидался, – Глеб наконец обернулся к ней, отложил пульт на журнальный столик. – Не говорю уж про армию.
– Ты разве служил? – удивилась Лариса.
– Так точно. В военном ансамбле Еще вопросы будут?
– Нет. Картошку сваришь. В холодильнике ветчина, помидоры в ящике около мойки Если проголодаешься, ешь один, не жди меня.
– Конечно не буду! Слопаю все сам, а тебе оставлю шкурку от ветчины, чтобы не командовала, – он смотрел на Ларису в упор своим дерзко-насмешливым и одновременно ласковым взглядом.
Она показала ему кулак и вышла.
На пропускном пункте прокуратуры Ларису действительно ждал выписанный на ее имя пропуск. Кабинет Весняковской она отыскала быстро, хорошо запомнив с прошлого раза его местоположение. Очереди в коридоре не было. Лариса тихонько постучала и осторожно приоткрыла дверь.
Видимо, все же зрительная память подвела ее, и она ошиблась. Весняковской в кабинете не было. Вместо нее за столом сидел, углубившись в бумаги, мужик возрастом далеко за сорок, при погонах, с сероватым, обрюзгшим лицом.
– Простите, – проговорила Лариса.
Мужчина даже головы не поднял.
Лариса вышла в коридор, поглядела на дверь, потом сверилась с пропуском. Странно, и в бумажке, и на дверной табличке одна и та же цифра. Кабинет номер семнадцать. Выходит, она пришла верно. Что же тогда делает этот тип на месте Весняковской? Или та нечаянно перепутала время и назначила Ларисе прийти в не приемные часы?
Лариса вздохнула и вновь заглянула в кабинет. Мент все так же сосредоточенно корпел над бумагами.
– Извините, – проговорила Лариса, делая шаг по направлению к столу. – Здесь должна была быть следователь Татьяна Сергеевна Весняковская. Она просила меня зайти.
– Весняковская в больнице, – лаконично ответил серолицый. Голос у него был глуховатый и скрипучий.
– В больнице? – испугалась Лариса. – Что же с ней стряслось?
– Ничего, – спокойно ответил мужчина, что-то помечая ручкой на листе бумаги. – Она родила.
– Кого? – машинально поинтересовалась ошарашенная Лариса, хотя этот вопрос мало занимал ее. – Мальчика или девочку?
– Мальчика. – Мужик наконец поднял голову от стола и отложил ручку.
Так вот почему миловидное лицо Весняковской показалось Ларисе таким отекшим! Вот что означали разбросанные по ее щекам и носу крупные веснушки и легкомысленный, не отвечающий уставу наряд! ; Лариса вдруг почувствовала тревогу. Мужчина смотрел на нее теперь уже пристально и внимательно. Его блекло-серые, в тон лицу, глаза, утонувшие в набрякших складках век, казалось, буравили ее насквозь.
– Что же мне делать? – спросила Лариса, с досадой слыша растерянность в своем голосе и уже заранее догадываясь, что услышит в ответ.
– Дела следователя Весняковской переданы мне, – подтверждая худшие ее опасения, проскрипел серолицый, зачем-то проводя рукой по начинающим лысеть волосам, таким же блекло-серым, как лицо и глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83