Лана только теперь заметила смешной хохолок на его макушке. Вдруг ей захотелось протянуть руку и пригладить этот хохолок.
Но он вдруг отошел на шаг:
— Вы все еще пребываете в сомнениях? Что же, это полное право прекрасной дамы. Рыцарю остается только смиренно ждать.
— Рыцарю? — переспросила Светлана со странной интонацией в голосе.
— Конечно, рыцарю. Я, между прочим, мастер спорта по пятиборью. И не говорите, что вы этого не знали.
— Да нет, читала в вашей биографии, но как-то позабыла.
— Может, перейдем на ты?
— О, для меня это, Андрей Александрович, будет непросто.
— Давайте попытаемся, хорошо? Она кивнула.
— Если серьезно, — он развернул Лану лицом к себе, — я не из племени любителей легких побед. Все будет так, как решишь ты. Я все пойму, даже говорить не надо.
— Как?
— По твоему лицу. У тебя удивительно говорящее лицо.
— Неправда! — возмутилась Лана.
— Правда-правда! — поддразнил он ее. — Это на работе у тебя все в порядке: непроницаемая маска бизнес-леди, дежурная улыбка, вежливое пожатие руки. Но когда ты вот такая, взволнованная, сбитая с толку, немного оглушенная, ты… ты — чудесная! — Он наклонился и снова поцеловал ее.
Отель «Хилтон», 01.20-02.00, 12 октября
Светлане снилось, что она парила в голубом небе вместе с Соколовым, а вокруг них кружила небольшая стайка легкокрылых белоснежных эльфов. «Проживая жизнь, не надо бояться жизни», — пели эльфы. Вдруг в мелодию песни нагло ворвались звуки барабана.
Лана проснулась. В дверь стучали.
— Кто там? — по-русски окликнула она, пытаясь нащупать кнопку выключателя настольной лампы.
— Это я, Ермолаев. Лана, открывай!
Путаясь в полах длинного банного халата, она босиком пробежала к двери, отодвинула задвижку и впустила в номер Ермолаева. У начальника был непривычно тоскливый, рассеянный вид.
Оглядев номер, он уселся в кресло и тихо выдохнул:
— Одевайся. У нас ЧП.
Лана поспешно переоделась в ванной и вернулась в комнату. Ермолаев с преувеличенным вниманием рассматривал картину на стене.
— Что случилось? — Лана присела на стул напротив начальника.
— Ты говорила кому-нибудь, что чек от ООН лежит у меня в комнате?
Неприятный холодок пробежал по позвоночнику Светланы.
— Нет, никому не говорила. А что случилось? — повторила она свой вопрос, уже догадываясь, в чем дело.
— Конверта на моем столе нет.
— Как?!
Ермолаев криво усмехнулся:
— Очень просто. Давай еще раз расскажи мне, что произошло после того, как я тебе передал конверт.
Светлана открыла пачку сигарет и медленно, с подробностями описала все свои действия в номере Ермолаева.
— Да, все совпадает, — сморщился Ермолаев.
— Можно мне спросить?
— Давай.
— Вы заходили в номер после того, как вернулись из аэропорта?
— Нет, — покачал головой Ермолаев, — до обеда я был с вице-мэром Хельсинки.
— А когда вы вообще появились в номере? — Лана чувствовала, как дрожь охватывает все тело.
— Перед банкетом. Я пришел, чтобы переодеться. На ручке двери висела табличка «Прошу не беспокоить», это точно. Я еще подумал, что ты молодец, хорошо придумала. Потом я набрал номер твоего сотового телефона, было занято. В номере телефон не отвечал, я подумал, что ты еще в конференц-зале. Я принял душ, переоделся, спустился вниз. Во время банкета ты сказала, куда спрятала конверт. Я вспомнил, что видел твои сигареты на столе, и еще подумал, что ты их забыла. Час назад я пришел в номер, открыл папку, но ни конверта с логотипом «Хилтон», ни конверта с логотипом ООН я не нашел. — Он почесал лоб. — Значит, конверт с чеком исчез. И времени у похитителя было предостаточно.
— Это я виновата, — Лана прямо посмотрела в глаза Ермолаеву, — я что-то сделала неправильно, поэтому все так и случилось. Я готова взять на себя ответственность. — Она облизнула пересохшие губы.
— Подожди с ответственностью! — досадливо отмахнулся начальник. — Давай думать, где его искать.
— Вы думаете, мы сможем его найти? Может, вызовем службу охраны «Хилтона»?
Михаил Михайлович косо посмотрел на нее.
— Возьми себя в руки, — неприязненно буркнул он, — давай лучше соображать. Кто знал о том, что нам дают чек?
— Из наших? Все знали, — пожала плечами Лана, — вы вчера сами сообщили об этом ночью.
— Это я помню. Кто знал, что конверт не будет передан Соколову сегодня?
— Вы, Ковалев, Вероника и я.
— Так… Кто видел, как я передаю тебе конверт?
— Ковалев и Марина.
— Получается, что конверт могли взять… ты, Вероника, Валера и Марина.
— Получается так. — Лана обхватила себя за плечи и поежилась. — Я готова дать все необходимые объяснения Соколову прямо сейчас.
— Да не суетись ты! — вскипел Ермолаев.
— Я вижу только один выход из этой ситуации, хотя и малоприятный. — Лана собралась с духом.
— Какой?
— Пройдем по номерам.
— Обыск? Не имею права.
— Вы знаете, я очень болезненно отношусь к таким историям… — Лана закусила губу. — В школе со мной произошел один случай, который оставил отпечаток на всю жизнь…
И, поскольку Потапыч молчал, Лана решила продолжить:
— Родители меня воспитали в большой строгости, нетерпимости к жадности, жестокости, воровству. Когда в школе меня обвинили в воровстве, это было сильнейшим шоком и для меня, и для всех остальных.
Ермолаев вопросительно поднял бровь.
— Случилось это, когда я училась в восьмом классе. На уроке труда я случайно прихватила кусок бязи, точно такой же, из которого я пыталась шить юбку. Просто лежали разные куски на столе, а среди них один школьный и пять — моих. Вот я и зацепила школьный. Случайно. Потом вернула, конечно, когда увидела, что кусок чужой. Но что было с учителями! Они решили устроить образцово-показательное судилище. И им это удалось. К счастью, моя мама очень спокойно, серьезно и по-деловому поговорила с этой камарильей, называемой педагогическим советом. Они признались в том, что были излишне предвзяты, и директор публично, перед всем классом извинилась передо мной. Но это воспоминание время от времени все равно не дает мне покоя, и я вновь чувствую себя как тогда, в восьмом классе: оболганной, ненужной, противной всем. Я и сейчас себя именно так чувствую…
Она стиснула руки и умоляюще посмотрела на Потапыча:
— Все наши поймут, я уверена. Такого ЧП у нас никогда не было. Скажем, что это дело добровольное, кто не хочет, может не показывать ничего. Только начинать надо прямо сейчас.
— Полагаешь, что кто-то держит конверт в номере? Она пожала плечами.
— Сначала узнаем, не заказывал ли кто сейф. — Ермолаев набрал по мобильному телефону номер стойки регистрации.
— Ну? — нетерпеливо прошептала Лана. Ермолаев дал отбой и отрицательно покачал головой.
— Наверное, ты права. Конверт лежит у кого-то из наших сотрудников в номере. Возможен и такой вариант:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Но он вдруг отошел на шаг:
— Вы все еще пребываете в сомнениях? Что же, это полное право прекрасной дамы. Рыцарю остается только смиренно ждать.
— Рыцарю? — переспросила Светлана со странной интонацией в голосе.
— Конечно, рыцарю. Я, между прочим, мастер спорта по пятиборью. И не говорите, что вы этого не знали.
— Да нет, читала в вашей биографии, но как-то позабыла.
— Может, перейдем на ты?
— О, для меня это, Андрей Александрович, будет непросто.
— Давайте попытаемся, хорошо? Она кивнула.
— Если серьезно, — он развернул Лану лицом к себе, — я не из племени любителей легких побед. Все будет так, как решишь ты. Я все пойму, даже говорить не надо.
— Как?
— По твоему лицу. У тебя удивительно говорящее лицо.
— Неправда! — возмутилась Лана.
— Правда-правда! — поддразнил он ее. — Это на работе у тебя все в порядке: непроницаемая маска бизнес-леди, дежурная улыбка, вежливое пожатие руки. Но когда ты вот такая, взволнованная, сбитая с толку, немного оглушенная, ты… ты — чудесная! — Он наклонился и снова поцеловал ее.
Отель «Хилтон», 01.20-02.00, 12 октября
Светлане снилось, что она парила в голубом небе вместе с Соколовым, а вокруг них кружила небольшая стайка легкокрылых белоснежных эльфов. «Проживая жизнь, не надо бояться жизни», — пели эльфы. Вдруг в мелодию песни нагло ворвались звуки барабана.
Лана проснулась. В дверь стучали.
— Кто там? — по-русски окликнула она, пытаясь нащупать кнопку выключателя настольной лампы.
— Это я, Ермолаев. Лана, открывай!
Путаясь в полах длинного банного халата, она босиком пробежала к двери, отодвинула задвижку и впустила в номер Ермолаева. У начальника был непривычно тоскливый, рассеянный вид.
Оглядев номер, он уселся в кресло и тихо выдохнул:
— Одевайся. У нас ЧП.
Лана поспешно переоделась в ванной и вернулась в комнату. Ермолаев с преувеличенным вниманием рассматривал картину на стене.
— Что случилось? — Лана присела на стул напротив начальника.
— Ты говорила кому-нибудь, что чек от ООН лежит у меня в комнате?
Неприятный холодок пробежал по позвоночнику Светланы.
— Нет, никому не говорила. А что случилось? — повторила она свой вопрос, уже догадываясь, в чем дело.
— Конверта на моем столе нет.
— Как?!
Ермолаев криво усмехнулся:
— Очень просто. Давай еще раз расскажи мне, что произошло после того, как я тебе передал конверт.
Светлана открыла пачку сигарет и медленно, с подробностями описала все свои действия в номере Ермолаева.
— Да, все совпадает, — сморщился Ермолаев.
— Можно мне спросить?
— Давай.
— Вы заходили в номер после того, как вернулись из аэропорта?
— Нет, — покачал головой Ермолаев, — до обеда я был с вице-мэром Хельсинки.
— А когда вы вообще появились в номере? — Лана чувствовала, как дрожь охватывает все тело.
— Перед банкетом. Я пришел, чтобы переодеться. На ручке двери висела табличка «Прошу не беспокоить», это точно. Я еще подумал, что ты молодец, хорошо придумала. Потом я набрал номер твоего сотового телефона, было занято. В номере телефон не отвечал, я подумал, что ты еще в конференц-зале. Я принял душ, переоделся, спустился вниз. Во время банкета ты сказала, куда спрятала конверт. Я вспомнил, что видел твои сигареты на столе, и еще подумал, что ты их забыла. Час назад я пришел в номер, открыл папку, но ни конверта с логотипом «Хилтон», ни конверта с логотипом ООН я не нашел. — Он почесал лоб. — Значит, конверт с чеком исчез. И времени у похитителя было предостаточно.
— Это я виновата, — Лана прямо посмотрела в глаза Ермолаеву, — я что-то сделала неправильно, поэтому все так и случилось. Я готова взять на себя ответственность. — Она облизнула пересохшие губы.
— Подожди с ответственностью! — досадливо отмахнулся начальник. — Давай думать, где его искать.
— Вы думаете, мы сможем его найти? Может, вызовем службу охраны «Хилтона»?
Михаил Михайлович косо посмотрел на нее.
— Возьми себя в руки, — неприязненно буркнул он, — давай лучше соображать. Кто знал о том, что нам дают чек?
— Из наших? Все знали, — пожала плечами Лана, — вы вчера сами сообщили об этом ночью.
— Это я помню. Кто знал, что конверт не будет передан Соколову сегодня?
— Вы, Ковалев, Вероника и я.
— Так… Кто видел, как я передаю тебе конверт?
— Ковалев и Марина.
— Получается, что конверт могли взять… ты, Вероника, Валера и Марина.
— Получается так. — Лана обхватила себя за плечи и поежилась. — Я готова дать все необходимые объяснения Соколову прямо сейчас.
— Да не суетись ты! — вскипел Ермолаев.
— Я вижу только один выход из этой ситуации, хотя и малоприятный. — Лана собралась с духом.
— Какой?
— Пройдем по номерам.
— Обыск? Не имею права.
— Вы знаете, я очень болезненно отношусь к таким историям… — Лана закусила губу. — В школе со мной произошел один случай, который оставил отпечаток на всю жизнь…
И, поскольку Потапыч молчал, Лана решила продолжить:
— Родители меня воспитали в большой строгости, нетерпимости к жадности, жестокости, воровству. Когда в школе меня обвинили в воровстве, это было сильнейшим шоком и для меня, и для всех остальных.
Ермолаев вопросительно поднял бровь.
— Случилось это, когда я училась в восьмом классе. На уроке труда я случайно прихватила кусок бязи, точно такой же, из которого я пыталась шить юбку. Просто лежали разные куски на столе, а среди них один школьный и пять — моих. Вот я и зацепила школьный. Случайно. Потом вернула, конечно, когда увидела, что кусок чужой. Но что было с учителями! Они решили устроить образцово-показательное судилище. И им это удалось. К счастью, моя мама очень спокойно, серьезно и по-деловому поговорила с этой камарильей, называемой педагогическим советом. Они признались в том, что были излишне предвзяты, и директор публично, перед всем классом извинилась передо мной. Но это воспоминание время от времени все равно не дает мне покоя, и я вновь чувствую себя как тогда, в восьмом классе: оболганной, ненужной, противной всем. Я и сейчас себя именно так чувствую…
Она стиснула руки и умоляюще посмотрела на Потапыча:
— Все наши поймут, я уверена. Такого ЧП у нас никогда не было. Скажем, что это дело добровольное, кто не хочет, может не показывать ничего. Только начинать надо прямо сейчас.
— Полагаешь, что кто-то держит конверт в номере? Она пожала плечами.
— Сначала узнаем, не заказывал ли кто сейф. — Ермолаев набрал по мобильному телефону номер стойки регистрации.
— Ну? — нетерпеливо прошептала Лана. Ермолаев дал отбой и отрицательно покачал головой.
— Наверное, ты права. Конверт лежит у кого-то из наших сотрудников в номере. Возможен и такой вариант:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40