Ваш Андрей подсознательно ищет женщину, похожую на бабушку, потому что это самый сильный женский тип, который запечатлелся в его подсознании… Вам придется нелегко. Соберите всю свою силу убеждения, все свое мужество, если хотите сохранить ваши пока еще хрупкие отношения. — Лика снова зачертила карандашом по бумаге. — Видимо, еще с тех мрачных времен, когда семья бабушки Соколова претерпела столько страданий, предательство равнялось уничтожению.
— Как?! — вскочила Светлана.
— Предателей и доносчиков в те времена было достаточно. По доносу людей забирали в тюрьму, расстреливали без суда и следствия, высылали в лагеря. Предатель — это предвестник смерти. От него необходимо изолироваться любым способом — вот что носит в своем сознании наш глубокоуважаемый министр, — задумчиво проговорила психолог.
— Очень приятно. Значит, он полагал, что я перестроюсь и стану похожей на его уважаемую прародительницу?
— Вот этого не надо делать. Он должен понять, что любит не свою бабушку в вас, а Светлану Аркатову, единственную и неповторимую. Но это уже бессмысленный разговор. Я поняла, что вы не хотите продолжать ваш роман.
— Я даже не знаю, — промямлила Лана.
— Так что же вы хотите? — нетерпеливо воскликнула психолог.
Светлана надолго задумалась. «Действительно, чего же на самом деле я хочу? Что случится, если мои отношения с Соколовым возобновятся?» Мурашки побежали по ее телу, и откуда-то изнутри словно дохнуло какой-то свежестью. «Ветерок счастья, — улыбнулась Светлана своим мыслям. — Значит, случится обычное женское счастье. А чего не произойдет, если мои отношения с ним не возобновятся? Одинокая старость… Оказывается, я боюсь одиночества…»
— Итак? — Психолог бросила быстрый взгляд на Лану.
— Знаете, Ольга Павловна, у меня такое чувство, будто я принесла себя к вам как полусобранную модель из детского конструктора, а ухожу с небывалым ощущением целостности и собранности. Меня словно сшили изнутри невидимой иголкой, я даже чувствую покалывания от стежков — туда-сюда, туда-сюда… так странно…
Москва, проспект Мира, 15 октября, 21.00-23.00
Квартира встретила ее привычным запахом дома. Уже от этого Светлане стало легче. В гостиной она нашарила выключатель настольной лампы, стоящей на секретере, и зажгла свет. Потом слегка помассировала голову, пытаясь снять напряжение, весь день копившееся в ней. Она растерянно пробежалась взглядом по привычным вещам — что же делать? Разговор с психологом немного успокоил ее, но окончательного решения она так и не приняла.
Когда Лана уселась на кухне с чашкой зеленого чая, раздался телефонный звонок.
— Светлана? Это Ермолаев. Я заеду к тебе через полчаса, если не возражаешь…
— Конечно, приезжайте! — обрадовалась Светлана. Все складывалось как нельзя лучше. «Ермолаев сейчас приедет, я ему все объясню, а завтра выйду уже на новую работу. И прощай, старая жизнь!» — размышляла Светлана.
Вскоре раздалась трель домофона, а через минуту звонок в дверь. С необъяснимым трепетом в груди Светлана открыла дверь.
— Ну, здравствуй, — прокряхтел Ермолаев, протягивая Лане мокрый зонт и стаскивая тяжелый плащ, — на улице-то просто потоп!
— Горячий чай или кофе? А может, поужинаете? — Она старалась оттянуть неприятный разговор, который был теперь неизбежен. Именно в ту секунду, когда Потапыч переступил порог ее дома, Лана окончательно решила принять предложение Бутова.
— Кофейку неплохо бы, — проворчал начальник, проходя в гостиную. — У меня для тебя не очень радостные новости, — сообщил он.
— Что такое?
— С опровержением в прессе ничего не получится. Лана вздохнула:
— На «нет» и суда нет.
— Фамилия твоя в статье не упоминается, журналист намеками обошелся, прямых оскорблений чести и достоинства нет. Такая словесная эквилибристика… — И он надолго замолчал.
Когда Светлана принесла в гостиную поднос с кофе, она сразу перешла к делу.
— Михаил Михайлович, я решила уйти из «Протокола».
— Что? — Ермолаев обжегся горячим кофе и закашлялся. — Из-за этой истории? — невнятно осведомился он, вытирая платком рот.
— Из-за нее, да и вообще…
— Что значит «вообще»?! — Он с силой оттолкнул от себя чашку, и немного кофе пролилось на блюдце.
— Вы же все знаете, — в панике пробормотала Светлана; она знала, что в гневе Ермолаев бывает жесток и порой несправедлив.
— Знаю. Что я знаю?! О статье? О Соколове?! И что?! Бабские сплетни! Ты же меня без ножа режешь, — просипел начальник и сделал большой глоток кофе.
— Поймите, я не могу иначе…
— И на что же ты решила сменить «Протокол»?
— На рекламное агентство.
— Что?!
— На агентство рекламное. Мне сделали хорошее предложение — возглавить издательскую группу…
— Я представляю себе, откуда подул ветер. — Потапыч задумчиво взглянул на Светлану. — Я своими собственными руками отправил тебя на рекламную тусовку, и ты там встретила…
— Леонида Бутова. До «Протокола» я работала у него.
— Вот и разбежалась ваша команда, — устало вздохнул Потапыч, понимая, что решение Светлана приняла окончательное и обсуждать его с ним не собирается. — Диалектика! Ну что же, надо начинать все сначала. Не в первый раз. С учетом допущенных промахов и ошибок буду создавать новый коллектив… — Он не без труда выбрался из мягкого кресла. Лана поднялась вслед за ним. — Я желаю тебе успехов… — с усилием произнес Потапыч.
— Спасибо, — растрогалась Светлана.
— Будь счастлива, девочка моя. Кто-кто, а ты заслужила это сполна.
Он постоял у окна.
— Всем, даже диким зверям, нужно немного любви и терпения, и они придут к вам, оставив свою свободу, тихие и послушные, — внезапно произнес Потапыч. Это был самый странный разговор за последнее время, и Светлана нервно засмеялась.
Михаил Михайлович натянул непросохший плащ, сжал зонт в руке и обернулся:
— Заявление напиши об уходе… Когда тебе на новую работу?
— Завтра.
— Эх, — крякнул он, — присылай заявление с курьером. А расчет в бухгалтерии получишь в конце месяца, идет?
— Конечно!
…Как переменилась ее жизнь всего за несколько дней! «Надо довести начатое до конца», — подбодрила себя Светлана и набрала номер сотового телефона Бутова.
— Добрый вечер, Леонид Федорович.
— Вечер добрый, радость моя. Что, с завтрашнего дня у нас?
— Да.
— Ну, с возвращением в родные пенаты. Пропуск на тебя уже заказан.
— Да вы что?
— А я и не сомневался, что ты примешь правильное решение.
Лана положила трубку и взяла в руки будильник. «Во сколько же мне завтра вставать? — с недоумением подумала она. — Раньше в агентстве рабочий день начинался с десяти, вряд ли что-нибудь изменилось. — И она уверенно завела будильник на восемь часов. — Все. Теперь спать».
Уже лежа в постели, Светлана вспомнила, что она так и не спросила у Потапыча, зачем он ее окликнул именно в тот момент, когда Соколов хотел задержать ее у себя в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Как?! — вскочила Светлана.
— Предателей и доносчиков в те времена было достаточно. По доносу людей забирали в тюрьму, расстреливали без суда и следствия, высылали в лагеря. Предатель — это предвестник смерти. От него необходимо изолироваться любым способом — вот что носит в своем сознании наш глубокоуважаемый министр, — задумчиво проговорила психолог.
— Очень приятно. Значит, он полагал, что я перестроюсь и стану похожей на его уважаемую прародительницу?
— Вот этого не надо делать. Он должен понять, что любит не свою бабушку в вас, а Светлану Аркатову, единственную и неповторимую. Но это уже бессмысленный разговор. Я поняла, что вы не хотите продолжать ваш роман.
— Я даже не знаю, — промямлила Лана.
— Так что же вы хотите? — нетерпеливо воскликнула психолог.
Светлана надолго задумалась. «Действительно, чего же на самом деле я хочу? Что случится, если мои отношения с Соколовым возобновятся?» Мурашки побежали по ее телу, и откуда-то изнутри словно дохнуло какой-то свежестью. «Ветерок счастья, — улыбнулась Светлана своим мыслям. — Значит, случится обычное женское счастье. А чего не произойдет, если мои отношения с ним не возобновятся? Одинокая старость… Оказывается, я боюсь одиночества…»
— Итак? — Психолог бросила быстрый взгляд на Лану.
— Знаете, Ольга Павловна, у меня такое чувство, будто я принесла себя к вам как полусобранную модель из детского конструктора, а ухожу с небывалым ощущением целостности и собранности. Меня словно сшили изнутри невидимой иголкой, я даже чувствую покалывания от стежков — туда-сюда, туда-сюда… так странно…
Москва, проспект Мира, 15 октября, 21.00-23.00
Квартира встретила ее привычным запахом дома. Уже от этого Светлане стало легче. В гостиной она нашарила выключатель настольной лампы, стоящей на секретере, и зажгла свет. Потом слегка помассировала голову, пытаясь снять напряжение, весь день копившееся в ней. Она растерянно пробежалась взглядом по привычным вещам — что же делать? Разговор с психологом немного успокоил ее, но окончательного решения она так и не приняла.
Когда Лана уселась на кухне с чашкой зеленого чая, раздался телефонный звонок.
— Светлана? Это Ермолаев. Я заеду к тебе через полчаса, если не возражаешь…
— Конечно, приезжайте! — обрадовалась Светлана. Все складывалось как нельзя лучше. «Ермолаев сейчас приедет, я ему все объясню, а завтра выйду уже на новую работу. И прощай, старая жизнь!» — размышляла Светлана.
Вскоре раздалась трель домофона, а через минуту звонок в дверь. С необъяснимым трепетом в груди Светлана открыла дверь.
— Ну, здравствуй, — прокряхтел Ермолаев, протягивая Лане мокрый зонт и стаскивая тяжелый плащ, — на улице-то просто потоп!
— Горячий чай или кофе? А может, поужинаете? — Она старалась оттянуть неприятный разговор, который был теперь неизбежен. Именно в ту секунду, когда Потапыч переступил порог ее дома, Лана окончательно решила принять предложение Бутова.
— Кофейку неплохо бы, — проворчал начальник, проходя в гостиную. — У меня для тебя не очень радостные новости, — сообщил он.
— Что такое?
— С опровержением в прессе ничего не получится. Лана вздохнула:
— На «нет» и суда нет.
— Фамилия твоя в статье не упоминается, журналист намеками обошелся, прямых оскорблений чести и достоинства нет. Такая словесная эквилибристика… — И он надолго замолчал.
Когда Светлана принесла в гостиную поднос с кофе, она сразу перешла к делу.
— Михаил Михайлович, я решила уйти из «Протокола».
— Что? — Ермолаев обжегся горячим кофе и закашлялся. — Из-за этой истории? — невнятно осведомился он, вытирая платком рот.
— Из-за нее, да и вообще…
— Что значит «вообще»?! — Он с силой оттолкнул от себя чашку, и немного кофе пролилось на блюдце.
— Вы же все знаете, — в панике пробормотала Светлана; она знала, что в гневе Ермолаев бывает жесток и порой несправедлив.
— Знаю. Что я знаю?! О статье? О Соколове?! И что?! Бабские сплетни! Ты же меня без ножа режешь, — просипел начальник и сделал большой глоток кофе.
— Поймите, я не могу иначе…
— И на что же ты решила сменить «Протокол»?
— На рекламное агентство.
— Что?!
— На агентство рекламное. Мне сделали хорошее предложение — возглавить издательскую группу…
— Я представляю себе, откуда подул ветер. — Потапыч задумчиво взглянул на Светлану. — Я своими собственными руками отправил тебя на рекламную тусовку, и ты там встретила…
— Леонида Бутова. До «Протокола» я работала у него.
— Вот и разбежалась ваша команда, — устало вздохнул Потапыч, понимая, что решение Светлана приняла окончательное и обсуждать его с ним не собирается. — Диалектика! Ну что же, надо начинать все сначала. Не в первый раз. С учетом допущенных промахов и ошибок буду создавать новый коллектив… — Он не без труда выбрался из мягкого кресла. Лана поднялась вслед за ним. — Я желаю тебе успехов… — с усилием произнес Потапыч.
— Спасибо, — растрогалась Светлана.
— Будь счастлива, девочка моя. Кто-кто, а ты заслужила это сполна.
Он постоял у окна.
— Всем, даже диким зверям, нужно немного любви и терпения, и они придут к вам, оставив свою свободу, тихие и послушные, — внезапно произнес Потапыч. Это был самый странный разговор за последнее время, и Светлана нервно засмеялась.
Михаил Михайлович натянул непросохший плащ, сжал зонт в руке и обернулся:
— Заявление напиши об уходе… Когда тебе на новую работу?
— Завтра.
— Эх, — крякнул он, — присылай заявление с курьером. А расчет в бухгалтерии получишь в конце месяца, идет?
— Конечно!
…Как переменилась ее жизнь всего за несколько дней! «Надо довести начатое до конца», — подбодрила себя Светлана и набрала номер сотового телефона Бутова.
— Добрый вечер, Леонид Федорович.
— Вечер добрый, радость моя. Что, с завтрашнего дня у нас?
— Да.
— Ну, с возвращением в родные пенаты. Пропуск на тебя уже заказан.
— Да вы что?
— А я и не сомневался, что ты примешь правильное решение.
Лана положила трубку и взяла в руки будильник. «Во сколько же мне завтра вставать? — с недоумением подумала она. — Раньше в агентстве рабочий день начинался с десяти, вряд ли что-нибудь изменилось. — И она уверенно завела будильник на восемь часов. — Все. Теперь спать».
Уже лежа в постели, Светлана вспомнила, что она так и не спросила у Потапыча, зачем он ее окликнул именно в тот момент, когда Соколов хотел задержать ее у себя в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40