Но это должно быть что-то очень неприятное. Иначе почему многообещающая стажерка внезапно оказалась персоной нон грата и была выставлена из оперы?
– И это все, что тебе известно об этом периоде?
– Да, все. А что? – Стефани наклонила голову. – Может быть, ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– Я потом расскажу тебе, что я знаю. А пока продолжай, детка. Мне очень интересно. – Сэмми улыбнулся. – Правда.
– Ну раз так, я продолжу. – Стефани покосилась на Сэмми и отрезала себе еще кусочек пиццы. – То, что произошло всего неделю спустя, подтверждается многочисленными документами. Мать Лили, больная сестра Лизелотт, дядя и его семья – все погибли в железнодорожной катастрофе. Поезд, в котором они ехали, сошел с рельсов и упал в Дунай.
– Трагедия, – произнес Сэмми, покачав головой. – Хотя для бедной Лизелотт это было благом – окончились ее страдания.
– Да. К счастью для Лили и Луизетт, ни той ни другой не было в поезде. Луизетт лежала с гриппом, и Лили твердо заявила, что останется с нею. Конечно, повезло, но дядя, их опора в жизни, погиб. Они остались одни, без работы и без единого родственника. Лили понимала, что у нее было очень мало шансов снова попасть в оперу. Они с Луизетт без промедления собрали чемоданы и отбыли в Вену.
– Где, скорее всего, репутация Лили была уже известна, поскольку Венская государственная опера и опера Будапешта всегда были тесно связаны, – сказал Сэмми.
Стефани время от времени отправляла в рот кусочки пиццы, запивая ее содовой.
– Короче, оттуда сестры Билфелд отчалили в Берлин, где их также ждала нелегкая жизнь. У Лили не было ни рекомендательных писем, ни покровителей, она не могла прорваться даже на прослушивание в Берлинскую оперу. Занятия вокалом требовали немало денег. Так что обе девушки стали жить «у тети» и работать на нее же.
– Тетя? Но ведь у них не осталось родственников!
– Дядя Сэмми, «тетя» – значит «мадам», а «работа» – значит «проституция».
– Проституция? Лили? Детка, скажи честно, – он испытующе смотрел на Стефани, – ты абсолютно уверена?
– Да, абсолютно. – Стефани кивнула. – У меня есть копия старой групповой фотографии девушек этого борделя. Оригинал погиб во время взрыва, но даже на фотокопии легко узнать и Лили и Луизетт. Хочешь взглянуть?
– Потом. Продолжай, пожалуйста! Честно говоря, я услышал много нового. Просто потрясающая история!
Стефани довольно улыбнулась.
– По-моему, тоже. Так на чем я остановилась? – Стефани поддела вилкой еще кусочек пиццы.
– Берлин, – подсказал Сэмми.
– Да, Берлин. В конце концов, работа у «мадам» позволяла Лили брать уроки вокала. Жертва была оправданна. Ее новый преподаватель помог ей попасть на прослушивание в оперу, и она была принята сразу же. После этого события разворачивались по голливудскому сценарию – трогательная история со счастливым концом, типичная мелодрама. Через несколько месяцев – удача! Ей дали ведущую партию в оперетте «Кавалер роз». В день премьеры выясняется, что примадонна не может выступать, поскольку с ней произошел несчастный случай. Ее заменяют дублершей, то есть Лили. Стоит ли говорить, что она покорила всех, зал устроил ей овацию на полчаса – и новая звезда родилась!
Сэмми открыл было рот, собираясь что-то сказать, но потом передумал и вместо этого отхлебнул вина.
Стефани не сводила с него глаз. Она не могла догадаться, о чем именно он думает, но не сомневалась, что ему известно что-то, чего она не знает.
– Ладно, дядя Сэмми, – сказала она наконец. – Выкладывай. Сейчас не время загадки загадывать.
Сэмми отодвинул стул.
– Почему бы нам не переместиться со своими стаканами на диван? – спросил он, взявшись за бутылку вина. – Мой рассказ может оказаться долгим, давай-ка расположимся поудобней.
– Давай, – согласилась Стефани, быстро приканчивая последний кусок пиццы.
– Вернемся в Будапешт, – начал Сэмми.
– В Будапешт? – повторила Стефани. Она расположилась на диване, упершись локтем в подушку. – Будапешт… Будапешт… И что? Ну конечно! – Стефани резко выпрямилась. – Причина, по которой ее уволили из оперы!
Сэмми засмеялся.
– Как и в Берлине, это случилось в день премьеры, прямо на сцене. На том месте, где должна была стоять примадонна, внезапно раскрылся люк.
– Боже мой! Ты шутишь!
– Какие шутки, детка! Если бы эта близорукая леди встала точно на то место, которое было указано режиссером, она, вне всякого сомнения, получила бы серьезные травмы. Может быть, даже погибла. Уж во всяком случае, она бы больше не смогла принимать участие в спектакле.
– Коварная Лили, – пробормотала Стефани.
– Да уж, – согласился Сэмми. – Она не из тех, кто полагается на случай. Но это был для нее хороший урок. Видишь ли, ее поймали, что называется, за руку, которая была все еще на рычаге, открывавшем люк. Трое свидетелей видели это. Скорее всего, она бормотала что-нибудь вроде: «Ой! Я только слегка оперлась на рычаг! Надеюсь, ничего серьезного не произошло?»
– Это ужасно!
– Похоже, ей дьявольски везло: она сравнительно легко отделалась. Ее всего-навсего уволили, – а могли и возбудить уголовное дело!
– Скажи мне, раз ты все это знал, почему ты не рассказывал об этом дедушке? Он ничего не упоминает об этой истории ни в рукописи, ни в своих записях.
– Почему? – фыркнул Сэмми. – По той простой причине, что Карлтон никогда не спрашивал меня об этом, вот почему. Он держал свои исследования в строжайшем секрете, можно подумать, он золото искал. Видишь ли, детка, так как он не рассказывал мне о том, что ему удалось раскопать, как я мог знать, чего ему не удалось ? – Он сухо добавил: – Я многое могу, но я не экстрасенс.
– Ну конечно, нет, никто и не требует этого от тебя… Ну ладно. Берлин. Насколько я понимаю, Лили надоело стоять в кулисах? И она решила еще раз проделать свой старый фокус?
– Да. Но она извлекла неплохой урок из того, что случилось в Будапеште. И соответственно этот «несчастный случай» произошел далеко от здания оперы, а она обеспечила себе алиби – у нее была встреча с директором театра.
– Но как ей все это удалось?
– Очень просто. Она попросила кое-кого из друзей позаботиться обо всем, чтобы оставить свои собственные ручки чистыми.
– Попросила друзей?
– Коричневорубашечников. Видишь ли, она очень сдружилась с несколькими из них. Во всяком случае, в Берлине им прекрасно удалось то, что не получилось у нее в Будапеште. Всю эту историю преподнесли широкой публике как нелепую случайность – якобы австрийскую католичку по ошибке приняли за еврейку.
Стефани заметила, как задрожал бокал в руке Сэмми.
– В это невозможно поверить, – сказала она хрипло. – Избить до потери сознания женщину только из-за того, что ее посчитали еврейкой?
Стефани передернулась. Она легко представила себе эту сцену… группа молодчиков… ни в чем не повинная, беззащитная женщина – на нее нападают, ее бьют и пинают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– И это все, что тебе известно об этом периоде?
– Да, все. А что? – Стефани наклонила голову. – Может быть, ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– Я потом расскажу тебе, что я знаю. А пока продолжай, детка. Мне очень интересно. – Сэмми улыбнулся. – Правда.
– Ну раз так, я продолжу. – Стефани покосилась на Сэмми и отрезала себе еще кусочек пиццы. – То, что произошло всего неделю спустя, подтверждается многочисленными документами. Мать Лили, больная сестра Лизелотт, дядя и его семья – все погибли в железнодорожной катастрофе. Поезд, в котором они ехали, сошел с рельсов и упал в Дунай.
– Трагедия, – произнес Сэмми, покачав головой. – Хотя для бедной Лизелотт это было благом – окончились ее страдания.
– Да. К счастью для Лили и Луизетт, ни той ни другой не было в поезде. Луизетт лежала с гриппом, и Лили твердо заявила, что останется с нею. Конечно, повезло, но дядя, их опора в жизни, погиб. Они остались одни, без работы и без единого родственника. Лили понимала, что у нее было очень мало шансов снова попасть в оперу. Они с Луизетт без промедления собрали чемоданы и отбыли в Вену.
– Где, скорее всего, репутация Лили была уже известна, поскольку Венская государственная опера и опера Будапешта всегда были тесно связаны, – сказал Сэмми.
Стефани время от времени отправляла в рот кусочки пиццы, запивая ее содовой.
– Короче, оттуда сестры Билфелд отчалили в Берлин, где их также ждала нелегкая жизнь. У Лили не было ни рекомендательных писем, ни покровителей, она не могла прорваться даже на прослушивание в Берлинскую оперу. Занятия вокалом требовали немало денег. Так что обе девушки стали жить «у тети» и работать на нее же.
– Тетя? Но ведь у них не осталось родственников!
– Дядя Сэмми, «тетя» – значит «мадам», а «работа» – значит «проституция».
– Проституция? Лили? Детка, скажи честно, – он испытующе смотрел на Стефани, – ты абсолютно уверена?
– Да, абсолютно. – Стефани кивнула. – У меня есть копия старой групповой фотографии девушек этого борделя. Оригинал погиб во время взрыва, но даже на фотокопии легко узнать и Лили и Луизетт. Хочешь взглянуть?
– Потом. Продолжай, пожалуйста! Честно говоря, я услышал много нового. Просто потрясающая история!
Стефани довольно улыбнулась.
– По-моему, тоже. Так на чем я остановилась? – Стефани поддела вилкой еще кусочек пиццы.
– Берлин, – подсказал Сэмми.
– Да, Берлин. В конце концов, работа у «мадам» позволяла Лили брать уроки вокала. Жертва была оправданна. Ее новый преподаватель помог ей попасть на прослушивание в оперу, и она была принята сразу же. После этого события разворачивались по голливудскому сценарию – трогательная история со счастливым концом, типичная мелодрама. Через несколько месяцев – удача! Ей дали ведущую партию в оперетте «Кавалер роз». В день премьеры выясняется, что примадонна не может выступать, поскольку с ней произошел несчастный случай. Ее заменяют дублершей, то есть Лили. Стоит ли говорить, что она покорила всех, зал устроил ей овацию на полчаса – и новая звезда родилась!
Сэмми открыл было рот, собираясь что-то сказать, но потом передумал и вместо этого отхлебнул вина.
Стефани не сводила с него глаз. Она не могла догадаться, о чем именно он думает, но не сомневалась, что ему известно что-то, чего она не знает.
– Ладно, дядя Сэмми, – сказала она наконец. – Выкладывай. Сейчас не время загадки загадывать.
Сэмми отодвинул стул.
– Почему бы нам не переместиться со своими стаканами на диван? – спросил он, взявшись за бутылку вина. – Мой рассказ может оказаться долгим, давай-ка расположимся поудобней.
– Давай, – согласилась Стефани, быстро приканчивая последний кусок пиццы.
– Вернемся в Будапешт, – начал Сэмми.
– В Будапешт? – повторила Стефани. Она расположилась на диване, упершись локтем в подушку. – Будапешт… Будапешт… И что? Ну конечно! – Стефани резко выпрямилась. – Причина, по которой ее уволили из оперы!
Сэмми засмеялся.
– Как и в Берлине, это случилось в день премьеры, прямо на сцене. На том месте, где должна была стоять примадонна, внезапно раскрылся люк.
– Боже мой! Ты шутишь!
– Какие шутки, детка! Если бы эта близорукая леди встала точно на то место, которое было указано режиссером, она, вне всякого сомнения, получила бы серьезные травмы. Может быть, даже погибла. Уж во всяком случае, она бы больше не смогла принимать участие в спектакле.
– Коварная Лили, – пробормотала Стефани.
– Да уж, – согласился Сэмми. – Она не из тех, кто полагается на случай. Но это был для нее хороший урок. Видишь ли, ее поймали, что называется, за руку, которая была все еще на рычаге, открывавшем люк. Трое свидетелей видели это. Скорее всего, она бормотала что-нибудь вроде: «Ой! Я только слегка оперлась на рычаг! Надеюсь, ничего серьезного не произошло?»
– Это ужасно!
– Похоже, ей дьявольски везло: она сравнительно легко отделалась. Ее всего-навсего уволили, – а могли и возбудить уголовное дело!
– Скажи мне, раз ты все это знал, почему ты не рассказывал об этом дедушке? Он ничего не упоминает об этой истории ни в рукописи, ни в своих записях.
– Почему? – фыркнул Сэмми. – По той простой причине, что Карлтон никогда не спрашивал меня об этом, вот почему. Он держал свои исследования в строжайшем секрете, можно подумать, он золото искал. Видишь ли, детка, так как он не рассказывал мне о том, что ему удалось раскопать, как я мог знать, чего ему не удалось ? – Он сухо добавил: – Я многое могу, но я не экстрасенс.
– Ну конечно, нет, никто и не требует этого от тебя… Ну ладно. Берлин. Насколько я понимаю, Лили надоело стоять в кулисах? И она решила еще раз проделать свой старый фокус?
– Да. Но она извлекла неплохой урок из того, что случилось в Будапеште. И соответственно этот «несчастный случай» произошел далеко от здания оперы, а она обеспечила себе алиби – у нее была встреча с директором театра.
– Но как ей все это удалось?
– Очень просто. Она попросила кое-кого из друзей позаботиться обо всем, чтобы оставить свои собственные ручки чистыми.
– Попросила друзей?
– Коричневорубашечников. Видишь ли, она очень сдружилась с несколькими из них. Во всяком случае, в Берлине им прекрасно удалось то, что не получилось у нее в Будапеште. Всю эту историю преподнесли широкой публике как нелепую случайность – якобы австрийскую католичку по ошибке приняли за еврейку.
Стефани заметила, как задрожал бокал в руке Сэмми.
– В это невозможно поверить, – сказала она хрипло. – Избить до потери сознания женщину только из-за того, что ее посчитали еврейкой?
Стефани передернулась. Она легко представила себе эту сцену… группа молодчиков… ни в чем не повинная, беззащитная женщина – на нее нападают, ее бьют и пинают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137