– А что мне оставалось еще? – Голос ее дрожал – Ты думаешь, мне это доставляло удовольствие? Чтобы попугать, насладиться произведенным эффектом?
– Честно говоря, – ответил Джонни негромко, – я просто не знаю, что и думать.
– Тогда думай, что хочешь! Делай свои выводы! Да ты их уже, наверное, сделал, не так ли?
– Нет. Не так. Но я знаю одно, Стефани. Тебе многое придется объяснить.
– Черта с два! – Стефани смерила его презрительным взглядом. – Я перед тобой не обязана отчитываться. И вообще, – она тряхнула головой, – с меня довольно. Отойди от двери.
Он не двинулся с места, она хотела было оттолкнуть его, но Джонни схватил ее за руку и поставил перед собой.
– Не так быстро, – тихо проговорил он, глядя ей в лицо. – Я уже сказал, ты должна мне кое-что объяснить.
– И я уже сказала, – крикнула Стефани, – я ничего не обязана тебе объяснять. Ты мне не опекун.
– Может, и не опекун. Но я был твоим любовником.
– Слава Богу, наконец-то хоть одно правдивое слово. Вот именно – «был»!
Джонни выпустил ее руку и отступил в сторону.
– Очень хорошо, – в голосе его звучало отвращение. – Ты свободна. Иди.
– Премного вам благодарны, сэр! – с сарказмом ответила Стефани, толкая дверь.
Когда она уже была в смежной комнате, ее настиг голос Джонни.
– Один совет, пока ты не ушла. Если тебя не будет в ближайшие дни в Штатах, попроси друзей записать на видео программу твоих конкурентов.
Стефани замерла. Не оборачиваясь, она спросила:
– Можно полюбопытствовать, для чего?
Джонни намеренно медленно, с кошачьей грацией повернулся и оперся спиной о косяк.
– Я думаю, тебе захочется посмотреть этот славный скандальчик.
– Скандальчик? – Голос Стефани задрожал. – Какой скандальчик?
– Ну что ты, это будет самой шумной сенсацией года! Да что года! Десятилетия!
Стефани похолодела.
– «Копия», «Жизнь сегодня», «Вечерние развлечения», – начал Джонни перечислять названия программ. – Кто из них откажется от такой славной истории – воскрешение Лазаря в современном варианте?
Стефани молчала. При каждом названии конкурирующей программы ее спина дергалась, как от удара хлыста, словно уже одни эти названия причиняли ей боль.
– Ой, я еще не сказал о прессе. А? – продолжал Джонни.
– Пресса? А при чем тут пресса? – Стефани медленно обернулась. Лицо ее было белым.
– Давай-ка посмотрим, что там у нас есть? – Он молча потер подбородок, делая вид, что припоминает названия. – Ну, во-первых, для затравки, «Инкуайрер» – он всегда готов опубликовать что-нибудь горяченькое.
– «Нэшнл Инкуайрер»? – прошептала Стефани.
– Это единственный «Инкуайрер», о котором я знаю. Ты только подумай, Стефани! Впервые за всю свою историю им не придется отвечать по суду за клевету! – Джонни улыбнулся.
Стефани уже дымилась от ярости. Она убьет его! Да! Она будет медленно, с наслаждением убивать его, лишать его жизни, и изобретет для этого самый жестокий способ!
– Ну и, само собой разумеется, – продолжал Джонни, – нельзя забывать о «Стар», «Глоб» и «Экземинер». Я хочу сказать, столь заманчивая история…
Стефани задыхалась.
– Еще одно слово, Джонни Стоун, и я… – крикнула она – и остановилась: ей не хватало дыхания, чтобы продолжить.
Джонни с удивлением посмотрел на нее, вопросительно подняв бровь.
– И что же ты сделаешь?
– Задушу тебя своими собственными руками!
Джонни только отмахнулся.
– Ты погоди, Стефани. Ты лучше представь первую полосу «Уикли уорлд ньюс»! – Он нарисовал в воздухе прямоугольник. – Можно догадаться, какие они дадут заголовки. Слушай, ты же неделями не будешь сходить с первых полос. Месяцами! Подожди-ка… Какие же будут заголовки? – Он провел пальцем по воображаемому газетному листу. – «Телезвезда похищена пришельцами»! Гм… – Он посмотрел на Стефани. – Ты должна признать, в этом что-то есть.
– Очень смешно!
– Зато просто . Для этого нужен всего-навсего один звонок редактору плюс парочка фотографий, которые я как-то нечаянно сделал сегодня утром – при помощи хорошего объектива – и привет! – Он щелкнул пальцами. – Твое воскрешение станет новостью номер один!
Стефани затаила дыхание. Ее глаза превратились в щелки-бритвы.
– Ты не посмеешь!
– Но ты ведь не станешь искушать судьбу! – Зубы Джонни сверкнули в улыбке. – Конечно, если ты мне не веришь на слово, давай проверь! Может, я действительно блефую?
Стефани в бессильной ярости сжала кулаки.
– Никогда в жизни я… – начала она, но ей пришлось переждать, чтобы успокоиться. Несколько раз глубоко вздохнув, она продолжила уже ровным голосом: – Никогда в жизни я не думала, что ты способен на… на такую дешевку! На такой низкопробный шантаж! Кто угодно, только не ты!
Джонни сделал вид, что ему неловко: смущенно потер подбородок, нахмурился, опустил глаза в пол, потом опять взглянул на Стефани. На лице его сияла улыбка.
– Да ладно, Стефани! Шантаж – это слишком сильно сказано. Почему бы тебе не подобрать какое-нибудь нейтральное выражение. Ну, например, «превентивное убеждение»?
Стефани смотрела ему в глаза. На его лице по-прежнему была поддразнивающая улыбка, но в жестких, беспощадных глазах читалась решимость.
– Хорошо, Джонни. Может быть, нам действительно стоит поговорить.
– Я весь внимание.
22
Милан, Италия
«Ла Скала» – жемчужина Италии, ее священное место. «Ла Скала» также выделяется из ряда других опер мира, как «Периньон» отличается от других марок шампанского, а Эверест возносится над всеми остальными горными вершинами. Каждый год, с седьмого декабря до июля, миллионы любителей оперного искусства проходят под величественными порталами театра, чтобы причаститься великому искусству. И никогда никто из них не покидает театр без сожаления. Потому что, в отличие от прочих знаменитых опер, таких, как нью-йоркская «Метрополитен-опера» или лондонская «Ковент-Гарден», в «Ла Скала» не открывают новых талантов, а стажер не имеет шансов стать знаменитым за один вечер, заменив больную примадонну. Напротив: на сцену «Ла Скала» допускаются лишь признанные гении, когда они достигают полного расцвета своего таланта.
Конечно, так было не всегда. Все великое рождается в муках. В 1770-х годах в здании «Ла Скала» уживались опера и казино, и тогда отцов города приводила сюда скорее страсть к игре, нежели к музыке. В XIX веке – золотом веке оперной музыки – постановки «Ла Скала» были столь незначительными, а публика столь вульгарной, что даже знаменитый миланец Джузеппе Верди в течение сорока лет избегал работать в театре родного города.
Но наступил 1898-й. Молодой дирижер Артуро Тосканини стал директором «Ла Скала». Он не просто спас театр от забвения. К 1929 году, когда Тосканини ушел из оперы, театр был уже легендой. Ну а остальное, как говорится, принадлежит истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137