Д’Арси подшучивала над Абигайль, которая все еще дичилась и немного сторонилась шумных приятелей Д’Арси. Абигайль обладает врожденной скромностью, решила про себя Франческа. Это вполне соответствовало теории, что среда более чем гены воздействует на развитие ребенка… Уит Трюсдейл, Селена и Джорж Трюсдейл — сторожа Абигайль… Тоже великие скромники и зажатые какие-то. Впрочем, как и все истинные бостонцы. Но Карлотта? Скромность и скованность были ей равно чужды. Ее скорее следовало назвать беспечной, безрассудной и чрезвычайно жизнелюбивой. Как сама жизнь.
Но ей не хотелось сейчас вспоминать о Карлотте и не хотелось думать об Абигайль. Тем не менее, она несколько раз ловила на себе взгляды племянницы, которая, казалось, хотела ей сказать: «Отчего вы не идете с нами, тетя Франческа? Я хочу быть там, где вы…»
Черт бы ее побрал! Ей что, недостаточно, что она здесь? Что этой девочке от нее-то нужно?
На самом деле Франческа кривила душой. Она знала, что нужно Абигайль. Девочке нужна любовь. А разве не все люди ищут любовь в той или иной ее форме?
Как только президент, его сторонники и Шериданы показались на пороге танцевального зала, оркестр Дачина разразился пьесой «Америка — прекрасная страна», — по всей видимости, в честь высокого гостя, — а потом исполнил «Таллахасси» — в честь губернатора Шеридана. Затем на эстраде показалась маленькая женщина в газовой тунике, надетой поверх атласных шальвар, и заговорила в микрофон голосом, от которого рыдала от восторга вся Америка.
— И теперь, дорогие дамы и господа, давайте пожелаем малютке Д’Арси, нашей имениннице, самого счастливого дня рождения в жизни!
После такого вступления оркестр сыграл аккомпанемент нескольких известных песенок, посвященных знаменательной дате, начиная с «Шестнадцати причин, по которым я тебя люблю». Их исполнила Джуди Гарланд, только что пламенно поздравившая Д’Арси. Сама же Д’Арси стояла чуть ли не по стойке «смирно», словно громом пораженная. Для нее Джуди Гарланд была чем-то вроде Дороти из книги «Страна Оз», которая самым сказочным образом перенеслась по небу, чтобы пожелать ей счастливого шестнадцатилетия. Очнувшись от остолбенения, Д’Арси кинулась к отцу, взяла его за руку и припала к ней щекой:
— Спасибо тебе, папочка, за то, что ты пригласил для меня Дороти, то есть я хочу сказать, Джуди… Я даже не знала, что ты с ней знаком.
— А я с ней как раз незнаком. Она приехала сюда по просьбе моего старого друга. Можно сказать, что она подруга друга.
— Но теперь, надеюсь, она станет и нашим другом, правда, папочка? А мамочка даже словом не обмолвилась, что Джуди приедет к нам!
Д’Арси оглянулась вокруг, пытаясь найти мать глазами. Сначала этого не удавалось, но потом она ее увидела… у входа в зал в противоположном конце комнаты. Ее мать стояла спиной к ней и, несколько неестественно выпрямив спину, разговаривала со статной женщиной, одетой в черное. Рядом с гостьей стоял молодой человек, затянутый в белый смокинг. Он был настолько хорош собой, что у Д’Арси перехватило дыхание.
— Папочка! — Д’Арси потянула отца за рукав.
— Не так громко, детка. Как ты себя ведешь! Посмотри, Джуди все еще для тебя поет.
— Я просто хотела выяснить, с кем это болтает мамочка, — прошептала Д’Арси прямо в ухо отцу. — Взгляни, папа, с кем она разговаривает? Какая-то незнакомая дама, а с ней самый очаровательный парень, которого мне когда-либо приходилось видеть…
Наконец Билл лично соизволил повернуть голову и взглянуть на говорящих, при этом его лицо побледнело даже под золотистым флоридским загаром:
— Это не дама, дружок, а твоя кузина Джудит!
— Так, значит, мальчик, что стоит рядом с ней, мой кузен Ред?
— Полагаю, что так, — сказал Билл и провел кончиком языка по внезапно пересохшим губам. — Более того, я просто уверен, что этот молодой человек твой кузен Ред.
— Вот это да! Я и представить себе не могла, что он настолько хорош!
— Да и я, — пробормотал Билл. — Да и я тоже…
III
Франческа буквально вцепилась в бокал с шампанским, которое разносил на серебряном подносе официант. Выпить ей было просто необходимо!
Она знала, что внешне ее поведение выглядело безуречно… Радушная хозяйка беседует с малознакомой гостьей. Джудит, со своей стороны, держалась с ней подчёкнуто официально, как, впрочем, она держалась и с сётрами Коллинз, и со своими тетушками Франческой и Карлоттой, даже когда все они были детьми одного и того же примерно возраста. Она практически ни раз демонстрировала родственницам, в открытую, к ним зависть, полыхавшую у нее в груди.
Для всех окружающих они болтали весьма дружелюбно, то есть поддерживали обыкновенную светскую беседу, а Ред, стоявший рядом, улыбался им обеим. Он настроен весьма добродушно — так, по крайней мере думала Франческа — и казалось, живо интересовался всем происходящим. Джудит же отчасти изменилась, правда, незначительно — по видимому, сказались годы проведенные ею в обществе политиканов, всегда окружавших ее мужа. По этой причине она легко говорила на любые темы, не слишком задумываясь о смысле сказанного. Да что и говорить, Джудит превратилась в настоящую светскую даму из того подобия гадкого утенка, за которого ее многие принимали в молодости. Конечно красавицей она не стала, но была весьма привлекательна.
Когда-то ломкие и, пожалуй, бесцветные волосы, выглядели сейчас весьма холено и ухожено, отливали перламутровым блеском и были уложены в модную прическу. Тело Джудит, когда-то худое и имевшее впадины на тех местах, где должны были попадаться выпуклости, теперь стало почти изящным и обрело формы, которые, впрочем, являлись итогом физических упражнений особого рода, так же как и строгой диеты. Но вот откуда у нее появились груди? Тут Франческа и в самом деле оказалась в замешательстве, но в конце концов пришла к выводу, что своему бюсту та обязана косметическо-хирургическому вмешательству и парафиновым инъекциям. В этом, собственно, не было ничего особенно шокирующего или необычного, но только не для Джудит. Вернее, той Джудит, которую Франческа помнила столь хорошо. Тогдашняя Джудит чрезвычайно пренебрежительно расценивала подобного рода женские ухищрения и смотрела на них задрав нос. Кстати, о носе. Джудит в этом пункте проигрывала самым определенным образом. Эта часть лица у нее действительно длинновата. Теперь же казалось, что ее нос словно бы укоротился как по мановению волшебной палочки, а вот подбородок, наоборот, увеличился по сравнению с той крохотной выпуклостью, с которой Джудит вступила в пору девичества.
Кто бы сейчас догадался, глядя на блистательную Джудит, что она не всегда была такой? Да, время идет, подивилась про себя Франческа. Впрочем, надо отдать ей должное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Но ей не хотелось сейчас вспоминать о Карлотте и не хотелось думать об Абигайль. Тем не менее, она несколько раз ловила на себе взгляды племянницы, которая, казалось, хотела ей сказать: «Отчего вы не идете с нами, тетя Франческа? Я хочу быть там, где вы…»
Черт бы ее побрал! Ей что, недостаточно, что она здесь? Что этой девочке от нее-то нужно?
На самом деле Франческа кривила душой. Она знала, что нужно Абигайль. Девочке нужна любовь. А разве не все люди ищут любовь в той или иной ее форме?
Как только президент, его сторонники и Шериданы показались на пороге танцевального зала, оркестр Дачина разразился пьесой «Америка — прекрасная страна», — по всей видимости, в честь высокого гостя, — а потом исполнил «Таллахасси» — в честь губернатора Шеридана. Затем на эстраде показалась маленькая женщина в газовой тунике, надетой поверх атласных шальвар, и заговорила в микрофон голосом, от которого рыдала от восторга вся Америка.
— И теперь, дорогие дамы и господа, давайте пожелаем малютке Д’Арси, нашей имениннице, самого счастливого дня рождения в жизни!
После такого вступления оркестр сыграл аккомпанемент нескольких известных песенок, посвященных знаменательной дате, начиная с «Шестнадцати причин, по которым я тебя люблю». Их исполнила Джуди Гарланд, только что пламенно поздравившая Д’Арси. Сама же Д’Арси стояла чуть ли не по стойке «смирно», словно громом пораженная. Для нее Джуди Гарланд была чем-то вроде Дороти из книги «Страна Оз», которая самым сказочным образом перенеслась по небу, чтобы пожелать ей счастливого шестнадцатилетия. Очнувшись от остолбенения, Д’Арси кинулась к отцу, взяла его за руку и припала к ней щекой:
— Спасибо тебе, папочка, за то, что ты пригласил для меня Дороти, то есть я хочу сказать, Джуди… Я даже не знала, что ты с ней знаком.
— А я с ней как раз незнаком. Она приехала сюда по просьбе моего старого друга. Можно сказать, что она подруга друга.
— Но теперь, надеюсь, она станет и нашим другом, правда, папочка? А мамочка даже словом не обмолвилась, что Джуди приедет к нам!
Д’Арси оглянулась вокруг, пытаясь найти мать глазами. Сначала этого не удавалось, но потом она ее увидела… у входа в зал в противоположном конце комнаты. Ее мать стояла спиной к ней и, несколько неестественно выпрямив спину, разговаривала со статной женщиной, одетой в черное. Рядом с гостьей стоял молодой человек, затянутый в белый смокинг. Он был настолько хорош собой, что у Д’Арси перехватило дыхание.
— Папочка! — Д’Арси потянула отца за рукав.
— Не так громко, детка. Как ты себя ведешь! Посмотри, Джуди все еще для тебя поет.
— Я просто хотела выяснить, с кем это болтает мамочка, — прошептала Д’Арси прямо в ухо отцу. — Взгляни, папа, с кем она разговаривает? Какая-то незнакомая дама, а с ней самый очаровательный парень, которого мне когда-либо приходилось видеть…
Наконец Билл лично соизволил повернуть голову и взглянуть на говорящих, при этом его лицо побледнело даже под золотистым флоридским загаром:
— Это не дама, дружок, а твоя кузина Джудит!
— Так, значит, мальчик, что стоит рядом с ней, мой кузен Ред?
— Полагаю, что так, — сказал Билл и провел кончиком языка по внезапно пересохшим губам. — Более того, я просто уверен, что этот молодой человек твой кузен Ред.
— Вот это да! Я и представить себе не могла, что он настолько хорош!
— Да и я, — пробормотал Билл. — Да и я тоже…
III
Франческа буквально вцепилась в бокал с шампанским, которое разносил на серебряном подносе официант. Выпить ей было просто необходимо!
Она знала, что внешне ее поведение выглядело безуречно… Радушная хозяйка беседует с малознакомой гостьей. Джудит, со своей стороны, держалась с ней подчёкнуто официально, как, впрочем, она держалась и с сётрами Коллинз, и со своими тетушками Франческой и Карлоттой, даже когда все они были детьми одного и того же примерно возраста. Она практически ни раз демонстрировала родственницам, в открытую, к ним зависть, полыхавшую у нее в груди.
Для всех окружающих они болтали весьма дружелюбно, то есть поддерживали обыкновенную светскую беседу, а Ред, стоявший рядом, улыбался им обеим. Он настроен весьма добродушно — так, по крайней мере думала Франческа — и казалось, живо интересовался всем происходящим. Джудит же отчасти изменилась, правда, незначительно — по видимому, сказались годы проведенные ею в обществе политиканов, всегда окружавших ее мужа. По этой причине она легко говорила на любые темы, не слишком задумываясь о смысле сказанного. Да что и говорить, Джудит превратилась в настоящую светскую даму из того подобия гадкого утенка, за которого ее многие принимали в молодости. Конечно красавицей она не стала, но была весьма привлекательна.
Когда-то ломкие и, пожалуй, бесцветные волосы, выглядели сейчас весьма холено и ухожено, отливали перламутровым блеском и были уложены в модную прическу. Тело Джудит, когда-то худое и имевшее впадины на тех местах, где должны были попадаться выпуклости, теперь стало почти изящным и обрело формы, которые, впрочем, являлись итогом физических упражнений особого рода, так же как и строгой диеты. Но вот откуда у нее появились груди? Тут Франческа и в самом деле оказалась в замешательстве, но в конце концов пришла к выводу, что своему бюсту та обязана косметическо-хирургическому вмешательству и парафиновым инъекциям. В этом, собственно, не было ничего особенно шокирующего или необычного, но только не для Джудит. Вернее, той Джудит, которую Франческа помнила столь хорошо. Тогдашняя Джудит чрезвычайно пренебрежительно расценивала подобного рода женские ухищрения и смотрела на них задрав нос. Кстати, о носе. Джудит в этом пункте проигрывала самым определенным образом. Эта часть лица у нее действительно длинновата. Теперь же казалось, что ее нос словно бы укоротился как по мановению волшебной палочки, а вот подбородок, наоборот, увеличился по сравнению с той крохотной выпуклостью, с которой Джудит вступила в пору девичества.
Кто бы сейчас догадался, глядя на блистательную Джудит, что она не всегда была такой? Да, время идет, подивилась про себя Франческа. Впрочем, надо отдать ей должное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174