– Я – пациент, а не посетитель. – Он показал щеку, по которой ударил его Стивен. – Семь швов. Как ты думаешь, у меня останется этот симпатичный шрамчик?
Я закрыла глаза.
– Твоя мама меня убьет.
– Ты о чем, женщина? – возмутился он. – Ты же спасла мне жизнь.
– Из-за меня тебя похитили и избили, – проговорила я, снова открывая глаза. – Гевин, ты и представить себе не можешь, как мне жаль. Правда. Я не имела права тебя во все это вмешивать.
Красные пятна вокруг его рта почти совсем исчезли. Как и бородка. Он побрился. Это должно было меня насторожить, но моя способность предвидеть события ослабла под воздействием наркотика.
– Если ты уж так хочешь, есть один способ реабилитироваться в моих глазах, – сказал он.
– Да? А какой? – Я искренне считала, что он попросит переселить его в одноместную комнату с видом на парк.
Но вместо этого он предложил мне встречаться.
– Знаешь, хотя бы иногда. Просто проводить вместе время. Играть в бильярд. Конечно, когда ты себя будешь лучше чувствовать. Это будут даже не свидания, – поспешно заверил он. – Я знаю, что ты до сих пор любишь Джордана Картрайта. Просто давай попробуем. Может, что и получится.
– Гевин! – Я была почти уверена, что я – первая помощница директора резиденций Нью-Йорк-колледжа, кому предложили встречаться в отделении «скорой помощи» больницы Святого Винсента после наркотического опьянения. – Я не могу. Ты живешь в общежитии. Нам не разрешается встречаться с нашими жильцами.
Гевин обдумал мои слова. Потом пожал плечами.
– Я сниму квартиру.
– Гевин. Ты хоть представляешь, сколько может стоить квартира на Манхэттене? И, кстати, ты – студент. Служащим Нью-Йорк-колледжа запрещено встречаться со студентами.
Гевин задумался. Потом обреченно предложил:
– Тогда давай подождем, когда я закончу учебу. До следующего года. Согласна?
Я слишком устала, чтобы возражать.
– Да, Гевин. – И закрыла глаза. – На следующий год, когда ты закончишь учебу, я буду с тобой встречаться.
Гевин расплылся в довольной улыбке.
– Здорово. Знаешь, ты говорила, что любишь меня.
Мои глаза опять раскрылись.
– Гевин, я же была не в себе.
– Знаю, – сказал он, продолжая улыбаться. – Но не могла же ты сказать это просто так. Значит, где-то в глубине души…
Когда я в следующий раз открыла глаза, то увидела Пэтти и Фрэнка.
– Привет, – проскрипела я.
– По-моему, кто-то сказал, что не готов выступать перед публикой, – сказал Фрэнк, – а сам пустился во все тяжкие.
– Фрэнк! – возмутилась Пэтти. – Не слушай его, Хизер. Мы только что обо всем узнали. Как ты?
– О, – сказала я все еще слабым голосом, – здорово.
– Серьезно, – не сдавался Фрэнк. – Мы играем в пабе всю неделю. Конечно, сегодня ты явно не в форме, но завтра… Или послезавтра…
– Фрэнк, – расстроилась Пэтти, – оставь ее в покое. Неужели ты не понимаешь, что ей сейчас не до этого.
– Нет, – с удивлением услышала я свой ответ.
И Фрэнк, и Пэтти посмотрели на меня с недоумением.
– Что нет, дорогая? – спросила Пэтти.
– Нет, я хочу петь. – Как только эти слова сорвались у меня с губ, я поняла, что и правда этого хочу. – Я спою с вами, ребята, но только одну песню.
Пэтти покачала головой.
– Хизер, тебе не кажется, что наркотики все еще действуют?
– Какая ерунда! – усмехнулся Фрэнк. – Что ты собираешься петь? Что-то свое? Из нового?
– Нет, – ответила я. – Это будет песня Эллы.
Фрэнк погрустнел.
– Ты права, – прошептал он Пэтти. – Она все еще не отошла от наркотика.
– Она имела в виду Эллу Фицджеральд, – прошипела ему Пэтти. – Просто улыбнись и кивни.
Я закрыла глаза, и они ушли. Когда я снова проснулась, на меня грустными глазами смотрел папа.
– Малышка? – Он был обеспокоен. – Это я, папа.
– Знаю. – Каждое слово отдавалось у меня в голове ударом молота.
Я снова закрыла глаза.
– Как ты, пап?
– Хорошо. Я так рад, что ты осталась цела. Я позвонил маме, чтобы сообщить об этом.
Я приоткрыла один глаз.
– Пап, зачем? Она даже не знала, что со мной происходит.
– По-моему, она имеет право знать. Она ведь твоя мама и по-своему любит тебя.
– Точно, любит. Спасибо, что позвал детектива Канавана.
– Для чего еще существует семья, родная моя? – ответил он. – Я только что разговаривал с доктором. Они скоро отпустят тебя домой.
– А они не хотят для начала дать мне что-нибудь от головной боли? – спросила я. – Голова раскалывается так, что больно смотреть.
– Пойду, поищу доктора, – сказал папа. – Хизер… ты молодец. Я так горжусь тобой, дорогая.
– Спасибо, пап, – сказала я.
Слезы на моих глазах появились не из-за головной боли.
– Пап, а где Купер?
– Купер?
– Да. Меня пришли навестить все, кроме Купера. Где он? Он меня ненавидит, я знаю. Я что-то ему сказала, только не помню что. И он меня за это возненавидел.
– Он пошел на свадьбу к Джордану. Помнишь? Сегодня суббота. Он долго сидел с тобой, пока ты спала. Но ему нужно было уходить. Он ведь обещал брату.
– Конечно.
Выходит, все мои тревоги – курам на смех.
– Кстати, вот и доктор, – сказал папа. – Послушаем, что он скажет.
Выписали меня к вечеру. После двенадцати часов внутривенных вливаний я не чувствовала себя абсолютно здоровой, но, по крайней мере, хоть голова перестала болеть, и комната больше не кружилась. Зеркало в женском туалете рассказало мне о действии седатика на девушку моей комплекции гораздо больше, чем я хотела узнать. Лицо белее мела, уголки губ опустились, а круги под глазами имели устрашающе черный цвет.
И все-таки я жива.
В отличие от Линдси Комбс.
Я подписала нужные бумаги и, прихватив в качестве сувенира пачку таблеток от головной боли, спустилась вниз в надежде увидеть в вестибюле больницы папу.
Но вместо папы меня ждал Купер.
В смокинге.
Мое сердце застучало так быстро, что я чуть было не повернулась и не побежала обратно. Что-то явно не так. Моей нервной системе срочно требуется еще несколько внутривенных вливаний, а может, и что-то более серьезное.
Он увидел меня, встал и улыбнулся.
Подлый приемчик, учитывая, какое действие оказывают подобные улыбки на девушек. Точнее, на девушек вроде меня.
– Сюрприз, – сказал он. – Я отпустил твоего папу домой. Он просидел в больнице всю ночь.
– И ты, как я слышала, тоже, – сказала я.
Я не смела поднять на него глаза, так колотилось сердце, и так мне было неловко. Что я ему наговорила? Наверняка призналась ему в любви!
Но папа рассказывал, что я признавалась в любви всем, кого видела, даже двум санитарам «скорой помощи».
Купер уж точно догадался, что причина не только в наркотике.
Наркотик был ни при чем.
– У меня уже входит в привычку нянчиться с тобой, как с маленькой.
– Прости, – сказала я. – Ты, наверное, пропустил свадебный прием.
– Я обещал прийти только на свадебную церемонию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71