— Извини, — обратилась Пенни к Серине, — но здесь всегда так. Мы тут все очень буйные, особенно вон те двое. Но Дэвид сейчас вымоется и присоединится к нам. Может, пройдем в гостиную? Там немного прохладнее.
— Какая идиллия, — со вздохом заметила Серина, когда они уселись на диваны напротив друг друга. — Вы все кажетесь такими счастливыми.
— Теперь мы действительно счастливы, — ответила Пенни. — Но ты же знаешь, как долго нам пришлось ждать этого… Боже мой, что там творится? — засмеялась Пенни, когда у бассейна возобновились крики и визг.
Серина улыбнулась.
— Похоже, в их сражение ввязалась Самми, — предположила она, доставая диктофон. — Ладно, мы поговорили об успехах «Нюанса» и о твоей новой книге. Ты хочешь что-нибудь добавить, прежде чем мы продолжим?
— Нет, не думаю, — ответила Пенни, в задумчивости покусывая губу. — Но если мне что-то придет на ум, то я тебе скажу.
Серина кивнула и сверилась с записями в своем блокноте.
— Ах, вот еще что! Ты не сказала мне, сколько точно предложений от других журналов ты отклонила в последние полгода.
— Всего два, — рассмеялась Пенни.
— И как же ты не соблазнилась? Один из этих журналов был нью-йоркский, да?
— Не сомневалась ни секунды, — ответила Пенни. — Здесь наша жизнь, моя и Шейн, и теперь, когда вернулся Дэвид, мы уж точно никуда отсюда не уедем.
— Значит, все же были моменты, когда ты подумывала об отъезде?
— Да, раз или два мне приходила в голову такая мысль, — Пенни и самой не верилось, что как только она услышала об освобождении Дэвида, то тут же кинулась собирать вещи с намерением покинуть Францию до его возвращения, — но, как видишь, все осталось на своих местах, и я не собираюсь ничего менять.
— Сильвия сказала мне, — осторожно продолжила Серина, — что ты не станешь возражать и ответишь на некоторые личные вопросы? Это так?
— Все зависит от того, насколько они личные, — уточнила Пенни, вскидывая брови. — Но в любом случае можешь задавать их. Если мне не захочется отвечать, то я и не стану. Думаю, Дэвид поступит так же, когда присоединится к нам.
— Хорошо. — Серина наклонилась вперед, собираясь нажать на диктофоне кнопку «запись», но решила прежде кое-что уточнить. — Ты наверняка знаешь, что после освобождения Дэвида из тюрьмы ходило множество слухов, и меня в основном будет интересовать их подтверждение или опровержение. Ты готова?
Пенни кивнула и, поджав под себя ноги, подумала, что ей все же очень нравится эта процедура.
— Итак, — начала Серина, включая диктофон, — я слышала, что Дэвид некоторое время после рождения Шейн ничего не знал о ней. Это правда?
Пенни кивнула.
— Так что же заставило тебя сообщить ему?
— Ты хочешь сказать, кто заставил? — с улыбкой поправила Серину Пенни. — Сильвия, разумеется. Ко всеобщему удивлению, она нанесла нам визит, когда Шейн было месяцев десять. О существовании Шейн ей проболталась Рут Эллиот. Только взглянув на Шейн, Сильвия тут же сказала: «Пенни, если Дэвид еще не знает об этом ангелочке, ты просто обязана сообщить ему. А не сделаешь ты, так сделаю я».
Серину позабавило, как Пенни точно сымитировала швейцарско-французский акцент Сильвии.
— Как же ты поступила? — спросила она.
Пенни запрокинула голову, возвращаясь в мыслях к тем долгим, тревожным дням ее ранней беременности, которые были уже так далеки, что, казалось, все это происходило в другой жизни. На третьем месяце ее самочувствие улучшилось, и все же Пенни было очень нелегко, потому что в письме, полученном от Дэвида, говорилось, что он и Габриелла разрешили массу противоречий, дело у них идет к примирению, и поэтому Дэвид не может дать Пенни никаких обещаний относительно будущего. Слова Дэвида показались Пенни словами далекого и чужого человека. В письме было также сказано, что он благодарен ей за поддержку и сочувствие и надеется, что в дальнейшем они останутся друзьями. В заключение Дэвид рассказывал о своих сыновьях: Габриелла регулярно приводила их с собой на свидания, благодаря чему он все же виделся с ними, хотя, конечно, не в лучшей обстановке.
Пенни понимала, что это письмо читали посторонние люди, возможно, оно даже специально было написано для них, но это служило для нее лишь слабым утешением, поскольку не было возможности выяснить правду. Тот факт, что она носила под сердцем его ребенка, делал прохладный тон письма еще более невыносимым. Пенни написала ответ, но к тому времени, когда письмо пришло в тюрьму, Дэвида там уже не было. Его выпустили под залог, и он жил дома с Габриеллой и детьми вплоть до вынесения приговора.
В конце концов Габриелла предала Дэвида, и об этом Пенни сообщил Стерлинг. Габриелла дала ложные показания, обвинив Дэвида в организации поставок героина.
Стерлинг позвонил спустя буквально несколько дней после возвращения Пенни домой из больницы с Шейн, и хотя Пенни обуяло желание сразу полететь в Штаты и повидать Дэвида, который к тому времени находился в федеральной тюрьме штата Флорида, в первую очередь надо было думать о ребенке.
Пенни стала регулярно писать Дэвиду. Письма носили дружеский характер: в них Пенни сообщала последние новости, но никогда не упоминала ни о Шейн, ни о том, что по-прежнему безумно любит его. Ни на одно из этих писем Дэвид не ответил, и однажды…
Пенни с улыбкой посмотрела на Серину.
— А что мне оставалось делать? Если бы я не сообщила Дэвиду о дочери, то это сделала бы Сильвия. Она догадывалась, что я не решаюсь, и поэтому по-дружески подтолкнула меня. В конце концов я отправила Дэвиду письмо, написанное гораздо раньше, в тот день, когда едва не сделала аборт. В этом письме я объясняла, почему решила оставить ребенка и почему не собираюсь говорить ему об этом. Но вместе с этим письмом я отправила и другое, где рассказала Дэвиду все о его дочери, а в письмо вложила фотографию Шейн. На самом деле это было маленькой уловкой с моей стороны: я понимала, что, как только Дэвид увидит ее фотографию, он не сможет остаться равнодушным. А потом я со страхом ждала ответ — ведь Дэвид мог разозлиться на меня за то, что я так долго скрывала существование Шейн; хуже того, он мог вообще не ответить на мое письмо. — Лицо Пенни расплылось в улыбке. — К счастью, Дэвид не сделал ни того, ни другого.
— И как же он поступил?
Пенни рассмеялась:
— Да он прямо-таки с ума сошел, насколько я помню.
Прежде всего хорошенько отругал меня по телефону, а потом сказал, что любит… Нет, об этом не надо писать, звучит несколько напыщенно и самодовольно. Еще он сказал, что сгорает от нетерпения увидеть меня и Шейн. — Пенни пожала плечами. — Тогда мы с дочерью поехали в Штаты.
Она вспомнила, что только во время этого первого свидания узнала всю правду о двойной игре, которую вела Габриелла, в том числе и о ее обещании помочь Дэвиду, если он порвет всякие связи с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Какая идиллия, — со вздохом заметила Серина, когда они уселись на диваны напротив друг друга. — Вы все кажетесь такими счастливыми.
— Теперь мы действительно счастливы, — ответила Пенни. — Но ты же знаешь, как долго нам пришлось ждать этого… Боже мой, что там творится? — засмеялась Пенни, когда у бассейна возобновились крики и визг.
Серина улыбнулась.
— Похоже, в их сражение ввязалась Самми, — предположила она, доставая диктофон. — Ладно, мы поговорили об успехах «Нюанса» и о твоей новой книге. Ты хочешь что-нибудь добавить, прежде чем мы продолжим?
— Нет, не думаю, — ответила Пенни, в задумчивости покусывая губу. — Но если мне что-то придет на ум, то я тебе скажу.
Серина кивнула и сверилась с записями в своем блокноте.
— Ах, вот еще что! Ты не сказала мне, сколько точно предложений от других журналов ты отклонила в последние полгода.
— Всего два, — рассмеялась Пенни.
— И как же ты не соблазнилась? Один из этих журналов был нью-йоркский, да?
— Не сомневалась ни секунды, — ответила Пенни. — Здесь наша жизнь, моя и Шейн, и теперь, когда вернулся Дэвид, мы уж точно никуда отсюда не уедем.
— Значит, все же были моменты, когда ты подумывала об отъезде?
— Да, раз или два мне приходила в голову такая мысль, — Пенни и самой не верилось, что как только она услышала об освобождении Дэвида, то тут же кинулась собирать вещи с намерением покинуть Францию до его возвращения, — но, как видишь, все осталось на своих местах, и я не собираюсь ничего менять.
— Сильвия сказала мне, — осторожно продолжила Серина, — что ты не станешь возражать и ответишь на некоторые личные вопросы? Это так?
— Все зависит от того, насколько они личные, — уточнила Пенни, вскидывая брови. — Но в любом случае можешь задавать их. Если мне не захочется отвечать, то я и не стану. Думаю, Дэвид поступит так же, когда присоединится к нам.
— Хорошо. — Серина наклонилась вперед, собираясь нажать на диктофоне кнопку «запись», но решила прежде кое-что уточнить. — Ты наверняка знаешь, что после освобождения Дэвида из тюрьмы ходило множество слухов, и меня в основном будет интересовать их подтверждение или опровержение. Ты готова?
Пенни кивнула и, поджав под себя ноги, подумала, что ей все же очень нравится эта процедура.
— Итак, — начала Серина, включая диктофон, — я слышала, что Дэвид некоторое время после рождения Шейн ничего не знал о ней. Это правда?
Пенни кивнула.
— Так что же заставило тебя сообщить ему?
— Ты хочешь сказать, кто заставил? — с улыбкой поправила Серину Пенни. — Сильвия, разумеется. Ко всеобщему удивлению, она нанесла нам визит, когда Шейн было месяцев десять. О существовании Шейн ей проболталась Рут Эллиот. Только взглянув на Шейн, Сильвия тут же сказала: «Пенни, если Дэвид еще не знает об этом ангелочке, ты просто обязана сообщить ему. А не сделаешь ты, так сделаю я».
Серину позабавило, как Пенни точно сымитировала швейцарско-французский акцент Сильвии.
— Как же ты поступила? — спросила она.
Пенни запрокинула голову, возвращаясь в мыслях к тем долгим, тревожным дням ее ранней беременности, которые были уже так далеки, что, казалось, все это происходило в другой жизни. На третьем месяце ее самочувствие улучшилось, и все же Пенни было очень нелегко, потому что в письме, полученном от Дэвида, говорилось, что он и Габриелла разрешили массу противоречий, дело у них идет к примирению, и поэтому Дэвид не может дать Пенни никаких обещаний относительно будущего. Слова Дэвида показались Пенни словами далекого и чужого человека. В письме было также сказано, что он благодарен ей за поддержку и сочувствие и надеется, что в дальнейшем они останутся друзьями. В заключение Дэвид рассказывал о своих сыновьях: Габриелла регулярно приводила их с собой на свидания, благодаря чему он все же виделся с ними, хотя, конечно, не в лучшей обстановке.
Пенни понимала, что это письмо читали посторонние люди, возможно, оно даже специально было написано для них, но это служило для нее лишь слабым утешением, поскольку не было возможности выяснить правду. Тот факт, что она носила под сердцем его ребенка, делал прохладный тон письма еще более невыносимым. Пенни написала ответ, но к тому времени, когда письмо пришло в тюрьму, Дэвида там уже не было. Его выпустили под залог, и он жил дома с Габриеллой и детьми вплоть до вынесения приговора.
В конце концов Габриелла предала Дэвида, и об этом Пенни сообщил Стерлинг. Габриелла дала ложные показания, обвинив Дэвида в организации поставок героина.
Стерлинг позвонил спустя буквально несколько дней после возвращения Пенни домой из больницы с Шейн, и хотя Пенни обуяло желание сразу полететь в Штаты и повидать Дэвида, который к тому времени находился в федеральной тюрьме штата Флорида, в первую очередь надо было думать о ребенке.
Пенни стала регулярно писать Дэвиду. Письма носили дружеский характер: в них Пенни сообщала последние новости, но никогда не упоминала ни о Шейн, ни о том, что по-прежнему безумно любит его. Ни на одно из этих писем Дэвид не ответил, и однажды…
Пенни с улыбкой посмотрела на Серину.
— А что мне оставалось делать? Если бы я не сообщила Дэвиду о дочери, то это сделала бы Сильвия. Она догадывалась, что я не решаюсь, и поэтому по-дружески подтолкнула меня. В конце концов я отправила Дэвиду письмо, написанное гораздо раньше, в тот день, когда едва не сделала аборт. В этом письме я объясняла, почему решила оставить ребенка и почему не собираюсь говорить ему об этом. Но вместе с этим письмом я отправила и другое, где рассказала Дэвиду все о его дочери, а в письмо вложила фотографию Шейн. На самом деле это было маленькой уловкой с моей стороны: я понимала, что, как только Дэвид увидит ее фотографию, он не сможет остаться равнодушным. А потом я со страхом ждала ответ — ведь Дэвид мог разозлиться на меня за то, что я так долго скрывала существование Шейн; хуже того, он мог вообще не ответить на мое письмо. — Лицо Пенни расплылось в улыбке. — К счастью, Дэвид не сделал ни того, ни другого.
— И как же он поступил?
Пенни рассмеялась:
— Да он прямо-таки с ума сошел, насколько я помню.
Прежде всего хорошенько отругал меня по телефону, а потом сказал, что любит… Нет, об этом не надо писать, звучит несколько напыщенно и самодовольно. Еще он сказал, что сгорает от нетерпения увидеть меня и Шейн. — Пенни пожала плечами. — Тогда мы с дочерью поехали в Штаты.
Она вспомнила, что только во время этого первого свидания узнала всю правду о двойной игре, которую вела Габриелла, в том числе и о ее обещании помочь Дэвиду, если он порвет всякие связи с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148