Со мной все будет хорошо. И вообще ему не обязательно знать об этом. Ничего страшного не произошло.
Лэй Линь повернулась и посмотрела на нее. Лицо китаянки вытянулось от испуга.
— Цэ Дун говорит, что хозяин должен знать.
Пенни посмотрела на Цэ Дуна, затем отвернулась; она не хотела, чтобы он видел навернувшиеся на ее глаза слезы.
— Тогда я сама ему расскажу, — заявила Пенни.
Через несколько минут они прибыли в отель «Мандарин». Кристиана в номере не было. Появившаяся горничная разобрала постель и задернула шторы Пенни прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Оттуда на нее глядела совсем незнакомая женщина: лицо пепельного цвета, перепачканное в грязи, большие голубые глаза казались пустыми и бесцветными. Пенни закрыла их, опасаясь, что снова расплачется. Услышав, что в ванную вошла Лэй Линь, Пенни отвернулась.
— Вам принести что-нибудь, мадам? — предложила Лэй Линь. — Хотите бренди или виски?
— Нет, спасибо.
Лэй Линь замялась, потом сообщила:
— Цэ Дун послал шофера за хозяином. Он скоро будет здесь.
Пенни кивнула.
— Хотите, чтобы я осталась с вами, мадам?
— Нет, если только ты не хочешь рассказать мне, в чем дело, — постепенно приходя в себя, отозвалась Пенни, поворачиваясь лицом к китаянке.
Некоторое время Лэй Линь молчала, затем покачала головой и сказала:
— Мадам, я не знаю, в чем дело. Возможно, они стреляли не в нас. Может, стреляли в кого-то другого. Монгкок очень опасное место. Там полно бандитов.
— Но если все-таки стреляли в нас, то почему?
Лэй Линь склонила голову.
— Лэй Линь, прошу тебя, ответь мне, — настаивала Пенни. — Почему кто-то мог стрелять в нас?
— Я не знаю, мадам. — Лэй Линь пожала плечами и добавила:
— Хозяин очень богат, и, может быть, кто-то пытался похитить вас.
— Боже мой! — Пенни закрыла лицо ладонями. — А где сейчас Кристиан?
— Он забыл свой мобильный телефон. Цэ Дун послал за ним шофера.
Пенни ощутила слабость во всем теле. С таким же успехом она могла бы разговаривать с вырезанными из дерева статуями слуг-китайцев, которые были установлены с каждой стороны ванны-джакузи.
— Лэй Линь, я хочу немного побыть одна, — попросила Пенни. — Совершенно одна. Можешь ждать за дверью, но, пожалуйста, дай мне наконец побыть наедине с собой, пока не придет Кристиан.
Лэй Линь смиренно поклонилась и вышла.
Приняв душ и вымыв волосы, Пенни завернулась в просторный банный халат и медленно прошла в столовую. Притушенный свет отбрасывал мягкие, приглушенные блики на китайские антикварные изделия, выделявшиеся на фоне современных диванов и ковров. Поднимаясь по ступенькам в гостиную. Пенни погладила статую лошади эпохи Тан и тщательно отполированные перила из тика. В гостиной она уловила запах одеколона, которым пользовался Кристиан. Пенни подумала о том, что вот-вот он приедет, и взмолилась в душе, чтобы это произошло не слишком быстро. Впервые за неделю она осталась совершенно одна, и ей требовалось время, чтобы решить, что делать дальше.
Мгновенная боль пронзила сердце Пенни, когда она вспомнила, как предсказатель сжал ее пальцы в кулак. Действительно ли у него пропал дар провидения или же он просто не захотел говорить ей то, что увидел? А может, и видеть было нечего? Может, она никогда не уедет из этого проклятого места, где каждый день приносит новое безумие, а каждая ночь требует от нее притворства, которое она уже не знала, сможет ли переносить дальше.
Ясно было только одно — она не может больше закрывать глаза на все, что творится вокруг. Отдельные английские слова, которые ей приходилось слышать в течение последних дней, представляли собой номера, имена или какую-то полную бессмыслицу, но именно номера впервые вызвали ее подозрение в отношении людей, с которыми Кристиан вел дела. Они всегда состояли из трех цифр, обычно в пределах четырех сотен, и каждый номер делился на три. Сейчас Пенни уже не помнила, откуда узнала такие подробности, да это было и не столь важно. Возможно, кто-то рассказал ей, что всем членам триады присваивался номер, который делится на три, а номера в пределах четырех сотен принадлежали наиболее высокопоставленным членам. Пенни мало что знала о китайской мафии, и все же она слышала, что варварские методы убийства вкупе с проникновением в правительственные структуры, банки и мировые организации придавали ей такую силу и делали такой вездесущей, что ее сицилийская и колумбийская сестры по сравнению с ней были не более опасны, чем корь. А если учесть еще и то, что они находились так близко от Золотого треугольника, в городе, кишащем изготовителями героина и славящемся своей продажной таможней, то надо было быть невообразимой дурой, чтобы поверить, будто Кристиан сколотил свое огромное состояние исключительно на транспортировке марихуаны.
Пенни почувствовала себя очень несчастной, вспомнив, как Дэвид пытался предупредить ее. Было это в тот самый день, когда он сказал, что заботится о ней. Но заботиться еще не означало любить, и Пенни понимала это.
Какой бы нежной ни была эта забота, она не могла сравниться с теми чувствами, которые Пенни испытывала к Дэвиду.
Мысли о Дэвиде снова вызвали у нее слезы и болезненную тяжесть в сердце. Подозрения Пенни дополнились пугающими нюансами после звонка Габриеллы, и все же она до сих пор не могла заставить себя поверить в то, что Дэвид и его жена замешаны во всем этом. Не считая телефонного звонка, не было абсолютно никаких доказательств их связи с Кристианом, и если даже это был звонок от Габриеллы, а не от Габриеля, как утверждал Кристиан, то кто сказал, что это звонила именно Габриелла Виллерз?
У Пенни закружилась голова. Испытывая приступ клаустрофобии, вызванный пребыванием в этой роскошной тюрьме, она раздвинула шторы, сдвинула в сторону стеклянную дверь, вышла на балкон и посмотрела вниз — на сверкающие, находящиеся в постоянном движении огни гавани Виктория. Этот город был так же полон тайн, как ее голова — сомнений и подозрений. С улиц доносился шум транспорта, пробили часы на паромном вокзале. Скоро должен был вернуться Кристиан, а Пенни так и не решила, что же ей делать. Она резко помотала головой из стороны в сторону и прищурилась, пытаясь сосредоточиться. Однако в душе Пенни уже отчетливо понимала, что ничего не сможет сделать.
Кристиан не отпустит ее, да и она не сможет уйти, потому что, если уж быть честной по отношению к себе самой. Пенни, даже несмотря на весь пережитый ужас, до сих пор не была уверена, хочет ли она покинуть его.
Она и подумать боялась, что сможет огорчить Кристиана своим уходом, у нее не хватит мужества увидеть в его глазах боль, вызванную ее предательством. Мысль о творящихся здесь грязных делах не покидала Пенни, однако она все еще не могла представить себе Кристиана обыкновенным гангстером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Лэй Линь повернулась и посмотрела на нее. Лицо китаянки вытянулось от испуга.
— Цэ Дун говорит, что хозяин должен знать.
Пенни посмотрела на Цэ Дуна, затем отвернулась; она не хотела, чтобы он видел навернувшиеся на ее глаза слезы.
— Тогда я сама ему расскажу, — заявила Пенни.
Через несколько минут они прибыли в отель «Мандарин». Кристиана в номере не было. Появившаяся горничная разобрала постель и задернула шторы Пенни прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Оттуда на нее глядела совсем незнакомая женщина: лицо пепельного цвета, перепачканное в грязи, большие голубые глаза казались пустыми и бесцветными. Пенни закрыла их, опасаясь, что снова расплачется. Услышав, что в ванную вошла Лэй Линь, Пенни отвернулась.
— Вам принести что-нибудь, мадам? — предложила Лэй Линь. — Хотите бренди или виски?
— Нет, спасибо.
Лэй Линь замялась, потом сообщила:
— Цэ Дун послал шофера за хозяином. Он скоро будет здесь.
Пенни кивнула.
— Хотите, чтобы я осталась с вами, мадам?
— Нет, если только ты не хочешь рассказать мне, в чем дело, — постепенно приходя в себя, отозвалась Пенни, поворачиваясь лицом к китаянке.
Некоторое время Лэй Линь молчала, затем покачала головой и сказала:
— Мадам, я не знаю, в чем дело. Возможно, они стреляли не в нас. Может, стреляли в кого-то другого. Монгкок очень опасное место. Там полно бандитов.
— Но если все-таки стреляли в нас, то почему?
Лэй Линь склонила голову.
— Лэй Линь, прошу тебя, ответь мне, — настаивала Пенни. — Почему кто-то мог стрелять в нас?
— Я не знаю, мадам. — Лэй Линь пожала плечами и добавила:
— Хозяин очень богат, и, может быть, кто-то пытался похитить вас.
— Боже мой! — Пенни закрыла лицо ладонями. — А где сейчас Кристиан?
— Он забыл свой мобильный телефон. Цэ Дун послал за ним шофера.
Пенни ощутила слабость во всем теле. С таким же успехом она могла бы разговаривать с вырезанными из дерева статуями слуг-китайцев, которые были установлены с каждой стороны ванны-джакузи.
— Лэй Линь, я хочу немного побыть одна, — попросила Пенни. — Совершенно одна. Можешь ждать за дверью, но, пожалуйста, дай мне наконец побыть наедине с собой, пока не придет Кристиан.
Лэй Линь смиренно поклонилась и вышла.
Приняв душ и вымыв волосы, Пенни завернулась в просторный банный халат и медленно прошла в столовую. Притушенный свет отбрасывал мягкие, приглушенные блики на китайские антикварные изделия, выделявшиеся на фоне современных диванов и ковров. Поднимаясь по ступенькам в гостиную. Пенни погладила статую лошади эпохи Тан и тщательно отполированные перила из тика. В гостиной она уловила запах одеколона, которым пользовался Кристиан. Пенни подумала о том, что вот-вот он приедет, и взмолилась в душе, чтобы это произошло не слишком быстро. Впервые за неделю она осталась совершенно одна, и ей требовалось время, чтобы решить, что делать дальше.
Мгновенная боль пронзила сердце Пенни, когда она вспомнила, как предсказатель сжал ее пальцы в кулак. Действительно ли у него пропал дар провидения или же он просто не захотел говорить ей то, что увидел? А может, и видеть было нечего? Может, она никогда не уедет из этого проклятого места, где каждый день приносит новое безумие, а каждая ночь требует от нее притворства, которое она уже не знала, сможет ли переносить дальше.
Ясно было только одно — она не может больше закрывать глаза на все, что творится вокруг. Отдельные английские слова, которые ей приходилось слышать в течение последних дней, представляли собой номера, имена или какую-то полную бессмыслицу, но именно номера впервые вызвали ее подозрение в отношении людей, с которыми Кристиан вел дела. Они всегда состояли из трех цифр, обычно в пределах четырех сотен, и каждый номер делился на три. Сейчас Пенни уже не помнила, откуда узнала такие подробности, да это было и не столь важно. Возможно, кто-то рассказал ей, что всем членам триады присваивался номер, который делится на три, а номера в пределах четырех сотен принадлежали наиболее высокопоставленным членам. Пенни мало что знала о китайской мафии, и все же она слышала, что варварские методы убийства вкупе с проникновением в правительственные структуры, банки и мировые организации придавали ей такую силу и делали такой вездесущей, что ее сицилийская и колумбийская сестры по сравнению с ней были не более опасны, чем корь. А если учесть еще и то, что они находились так близко от Золотого треугольника, в городе, кишащем изготовителями героина и славящемся своей продажной таможней, то надо было быть невообразимой дурой, чтобы поверить, будто Кристиан сколотил свое огромное состояние исключительно на транспортировке марихуаны.
Пенни почувствовала себя очень несчастной, вспомнив, как Дэвид пытался предупредить ее. Было это в тот самый день, когда он сказал, что заботится о ней. Но заботиться еще не означало любить, и Пенни понимала это.
Какой бы нежной ни была эта забота, она не могла сравниться с теми чувствами, которые Пенни испытывала к Дэвиду.
Мысли о Дэвиде снова вызвали у нее слезы и болезненную тяжесть в сердце. Подозрения Пенни дополнились пугающими нюансами после звонка Габриеллы, и все же она до сих пор не могла заставить себя поверить в то, что Дэвид и его жена замешаны во всем этом. Не считая телефонного звонка, не было абсолютно никаких доказательств их связи с Кристианом, и если даже это был звонок от Габриеллы, а не от Габриеля, как утверждал Кристиан, то кто сказал, что это звонила именно Габриелла Виллерз?
У Пенни закружилась голова. Испытывая приступ клаустрофобии, вызванный пребыванием в этой роскошной тюрьме, она раздвинула шторы, сдвинула в сторону стеклянную дверь, вышла на балкон и посмотрела вниз — на сверкающие, находящиеся в постоянном движении огни гавани Виктория. Этот город был так же полон тайн, как ее голова — сомнений и подозрений. С улиц доносился шум транспорта, пробили часы на паромном вокзале. Скоро должен был вернуться Кристиан, а Пенни так и не решила, что же ей делать. Она резко помотала головой из стороны в сторону и прищурилась, пытаясь сосредоточиться. Однако в душе Пенни уже отчетливо понимала, что ничего не сможет сделать.
Кристиан не отпустит ее, да и она не сможет уйти, потому что, если уж быть честной по отношению к себе самой. Пенни, даже несмотря на весь пережитый ужас, до сих пор не была уверена, хочет ли она покинуть его.
Она и подумать боялась, что сможет огорчить Кристиана своим уходом, у нее не хватит мужества увидеть в его глазах боль, вызванную ее предательством. Мысль о творящихся здесь грязных делах не покидала Пенни, однако она все еще не могла представить себе Кристиана обыкновенным гангстером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148