— Все хорошо… Все очень хорошо… Я красивая… Я безумно красивая… У меня прекрасная семья… Я счастлива…
Послышались шаги. Зина вздрогнула. Вздрогнула и Алена. Она отошла от зеркала, глядя на лестницу, по которой спускался Вадим. На нем вместо делового костюма были джинсы и свитер. Увидев Алену, он замедлил шаг, ожидая вопросов или каких-то слов. Но Алена молчала, только смотрела на него…
Зине вдруг показалось, что после сеанса самовнушения, невольным свидетелем которого она оказалась, Алена и в самом деле была на удивление красива.
— Ты сегодня замечательно выглядишь… — вдруг сказал Вадим, обращаясь к Алене, и, помолчав, добавил: — Правда.
— Спасибо, дорогой, — отозвалась Алена.
Она по-прежнему стояла, не двигаясь, словно ждала чего-то.
Помедлив, Вадим снял с вешалки свою куртку, махнул Алене:
— Пока, — и ушел.
Алена подошла к лестнице и тяжело опустилась на ступеньки. Она уже не была красива, лицо не светилось, как несколько минут назад, больше не светилось.
Потом Зина сказала Феликсу, что ей стало больно — больно за Алену.
— А тебе? — спросил меня Феликс.
— Что — мне?
— Тебе не жаль бедную женщину? — улыбнулся он.
Я помолчала, а потом спросила:
— Знаешь, чем ты хорош?
Феликс шевельнул бровью, с иронией глядя на меня.
— О, как мы научились разговаривать… — процедил он.
— Учились и научились, — ответила я. — Ты хорош тем, что мне рядом с тобой не надо прикидываться… Мне не жаль Алену. Понятно? Ей плохо — вот и прекрасно. Она заслужила этого.
— Ты тоже однажды можешь оказаться на ее месте, — заметил Феликс.
— Значит, туда мне и дорога.
Мне в самом деле не было жаль ее. Теперь она представлялась мне каким-то искусственно созданным существом, функцией, сводом правил, представлений о жизни и штампов, торжествующих над действительностью… В конце концов, страдания могли очеловечить ее…
Ее муж уже через час был со мной… Мы провели один из самых упоительных вечеров в моей и, кажется, в его жизни.
Сочувствие Зины, которое она испытывала по отношению к Алене, неожиданно принесло результат, который даже мудрый Феликс не мог предусмотреть. Зина взбунтовалась. Феликс не был взбешен, пересказывая мне эту новость (Зина не могла вызвать у него столь сильных чувств), но раздражен, безусловно, был. А случилось следующее.
В один из вечеров Алена вошла в кухню и дала Зине распоряжение, ставшее уже привычным:
— Зина, вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.
Привычно кивнув, Зина открыла микроволновку и достала тарелку.
— Вам понравилось вино? — вдруг спросила Алена.
Зина оглянулась на нее, испуганно помолчала.
— Да, Елена Викторовна… — выдохнула она.
Зина боялась, что опять скажет лишнее, сморозит что-нибудь, как любит говорить моя мама. Но, как ни странно, она интуитивно вырулила на верную тему. Зина стала говорить о себе и о своих проблемах. Разумеется, все ее проблемы касались Феликса.
Она, потупившись, смотрела на свой бокал, с трудом подбирая слова.
— Мне стыдно об этом говорить, Елена Викторовна…
— Меня вы можете не стыдиться… — подбодрила ее Алена.
— Понимаете… Мы с мужем… — Зина запнулась, но продолжила: — У нас странные отношения…
— Странные?..
— Ну… необычные…
— Та-ак… — заинтересованно проговорила Алена. Зина с тревогой посмотрела на нее:
— Это плохо?
— Я этого не говорила!..
Оживление Алены, как я понимаю, было связано с тем, что она хотя бы ненадолго отвлеклась от своих проблем, наткнувшись на чужие, схожие с ее собственными, но все-таки чужие. Их она могла обсуждать, о них могла спокойно говорить, тем самым косвенно разбираясь и в себе. Это был своего рода самоанализ.
— Понимаете, он меня… — с трудом говорила Зина. — Он хорошо ко мне относится… да! Но… он не любит бывать со мною дома… где угодно, но только не дома… не в постели…
Зина умолкла и вопросительно посмотрела на Алену.
— Я поняла… — мягко сказала та.
— Это плохо, Елена Викторовна? Алена улыбнулась:
— Это не хорошо и не плохо. Это — так. Все зависит от вашего отношения… Вам самой это нравится?..
— Он так хочет…
— А вы?..
— Не знаю… — Зина тяжело вздохнула. — Я просто хочу понять, что это значит… Я даже посмотрела в ваших учебниках… Но там про это нет…
— Скажите, а когда ваш муж ест, он пользуется ножом и вилкой? — спросила Алена. — Или руками? Или, может быть, китайскими палочками?
Зина помолчала, с удивлением вдумываясь в вопрос, и ответила:
— Ну, конечно, ножом и вилкой…
— А спит он как? На кровати? Или на полу? На подоконнике? В шкафу?
— На кровати… — недоуменно улыбнувшись, ответила Зина.
— Значит, необычен он только в одном вопросе?
— Что?..
— Я говорю: ваш муж необычен только в одном вопросе? Или нет?
Зина надолго замолчала. Глоток за глотком она выпила весь бокал прежде, чем произнесла:
— Наверное, да…
— Вы не пробовали спросить его, почему?..
— Нет…
— Но хотели бы спросить, если искали ответ в учебнике?..
— Да… Наверное… — согласилась Зина. — Но… Я боюсь…
— Боитесь?.. — вздрогнув, повторила Алена и спросила почему-то шепотом: — Чего?.. Чего вы боитесь?..
— Боюсь, что он скажет правду…
Они обе разом замолчали. Смотрели друг на друга и молчали, думая о схожих проблемах. Тишину в гостиной взорвал голос Насти:
— А что это вы здесь делаете?..
Алена и Зина одновременно вздрогнули. Настя в ночной рубашке стояла на пороге гостиной.
— Настя, в чем дело? — спросила Алена. — Уже первый час, а ты не спишь!..
— Просто хотела спросить…
— Ну, хорошо. Спрашивай…
— Папа приехал?
— Нет… — ответила Алена и добавила: — Он занят.
— В первом часу ночи? — уточнила Настя.
— Бывает и так… Иди к себе.
— Я вам мешаю?.. — звонко спросила Настя.
— Мы с Зиной разговариваем…
— О-о!.. — лучезарно улыбнулась Настя. — Это круто!
Метнув в сторону Зины недобрый взгляд блестевших глаз, Настя развернулась и ушла.
— Простите, Елена Викторовна… — помолчав, пробормотала Зина. — Уже поздно… Я вас заболтала… — Она поднялась, поставила бутылку вина на место — в бар. — Спокойной ночи… — сказала она, уходя.
— Спокойной ночи, Зина…
Алена осталась в гостиной — одна со своими чувствами, со своими страхами. Рушился целый мир, который она строила, как старательная ученица, сверяясь с учебниками, по всем правилам и инструкциям, — она не могла не чувствовать этого.
Что касается Зины, я думаю, в своей комнате она не спала всю ночь и репетировала. Я не знаю точно, но почти уверена — она репетировала свои слова, обращенные к Феликсу. Иначе на другой день не случилось бы того, что случилось…
У Зины был выходной. Феликс как обычно встретил ее у выезда из дачного поселка и повез в сторону парка. Он и внимания не обратил на некую скованность Зины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Послышались шаги. Зина вздрогнула. Вздрогнула и Алена. Она отошла от зеркала, глядя на лестницу, по которой спускался Вадим. На нем вместо делового костюма были джинсы и свитер. Увидев Алену, он замедлил шаг, ожидая вопросов или каких-то слов. Но Алена молчала, только смотрела на него…
Зине вдруг показалось, что после сеанса самовнушения, невольным свидетелем которого она оказалась, Алена и в самом деле была на удивление красива.
— Ты сегодня замечательно выглядишь… — вдруг сказал Вадим, обращаясь к Алене, и, помолчав, добавил: — Правда.
— Спасибо, дорогой, — отозвалась Алена.
Она по-прежнему стояла, не двигаясь, словно ждала чего-то.
Помедлив, Вадим снял с вешалки свою куртку, махнул Алене:
— Пока, — и ушел.
Алена подошла к лестнице и тяжело опустилась на ступеньки. Она уже не была красива, лицо не светилось, как несколько минут назад, больше не светилось.
Потом Зина сказала Феликсу, что ей стало больно — больно за Алену.
— А тебе? — спросил меня Феликс.
— Что — мне?
— Тебе не жаль бедную женщину? — улыбнулся он.
Я помолчала, а потом спросила:
— Знаешь, чем ты хорош?
Феликс шевельнул бровью, с иронией глядя на меня.
— О, как мы научились разговаривать… — процедил он.
— Учились и научились, — ответила я. — Ты хорош тем, что мне рядом с тобой не надо прикидываться… Мне не жаль Алену. Понятно? Ей плохо — вот и прекрасно. Она заслужила этого.
— Ты тоже однажды можешь оказаться на ее месте, — заметил Феликс.
— Значит, туда мне и дорога.
Мне в самом деле не было жаль ее. Теперь она представлялась мне каким-то искусственно созданным существом, функцией, сводом правил, представлений о жизни и штампов, торжествующих над действительностью… В конце концов, страдания могли очеловечить ее…
Ее муж уже через час был со мной… Мы провели один из самых упоительных вечеров в моей и, кажется, в его жизни.
Сочувствие Зины, которое она испытывала по отношению к Алене, неожиданно принесло результат, который даже мудрый Феликс не мог предусмотреть. Зина взбунтовалась. Феликс не был взбешен, пересказывая мне эту новость (Зина не могла вызвать у него столь сильных чувств), но раздражен, безусловно, был. А случилось следующее.
В один из вечеров Алена вошла в кухню и дала Зине распоряжение, ставшее уже привычным:
— Зина, вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.
Привычно кивнув, Зина открыла микроволновку и достала тарелку.
— Вам понравилось вино? — вдруг спросила Алена.
Зина оглянулась на нее, испуганно помолчала.
— Да, Елена Викторовна… — выдохнула она.
Зина боялась, что опять скажет лишнее, сморозит что-нибудь, как любит говорить моя мама. Но, как ни странно, она интуитивно вырулила на верную тему. Зина стала говорить о себе и о своих проблемах. Разумеется, все ее проблемы касались Феликса.
Она, потупившись, смотрела на свой бокал, с трудом подбирая слова.
— Мне стыдно об этом говорить, Елена Викторовна…
— Меня вы можете не стыдиться… — подбодрила ее Алена.
— Понимаете… Мы с мужем… — Зина запнулась, но продолжила: — У нас странные отношения…
— Странные?..
— Ну… необычные…
— Та-ак… — заинтересованно проговорила Алена. Зина с тревогой посмотрела на нее:
— Это плохо?
— Я этого не говорила!..
Оживление Алены, как я понимаю, было связано с тем, что она хотя бы ненадолго отвлеклась от своих проблем, наткнувшись на чужие, схожие с ее собственными, но все-таки чужие. Их она могла обсуждать, о них могла спокойно говорить, тем самым косвенно разбираясь и в себе. Это был своего рода самоанализ.
— Понимаете, он меня… — с трудом говорила Зина. — Он хорошо ко мне относится… да! Но… он не любит бывать со мною дома… где угодно, но только не дома… не в постели…
Зина умолкла и вопросительно посмотрела на Алену.
— Я поняла… — мягко сказала та.
— Это плохо, Елена Викторовна? Алена улыбнулась:
— Это не хорошо и не плохо. Это — так. Все зависит от вашего отношения… Вам самой это нравится?..
— Он так хочет…
— А вы?..
— Не знаю… — Зина тяжело вздохнула. — Я просто хочу понять, что это значит… Я даже посмотрела в ваших учебниках… Но там про это нет…
— Скажите, а когда ваш муж ест, он пользуется ножом и вилкой? — спросила Алена. — Или руками? Или, может быть, китайскими палочками?
Зина помолчала, с удивлением вдумываясь в вопрос, и ответила:
— Ну, конечно, ножом и вилкой…
— А спит он как? На кровати? Или на полу? На подоконнике? В шкафу?
— На кровати… — недоуменно улыбнувшись, ответила Зина.
— Значит, необычен он только в одном вопросе?
— Что?..
— Я говорю: ваш муж необычен только в одном вопросе? Или нет?
Зина надолго замолчала. Глоток за глотком она выпила весь бокал прежде, чем произнесла:
— Наверное, да…
— Вы не пробовали спросить его, почему?..
— Нет…
— Но хотели бы спросить, если искали ответ в учебнике?..
— Да… Наверное… — согласилась Зина. — Но… Я боюсь…
— Боитесь?.. — вздрогнув, повторила Алена и спросила почему-то шепотом: — Чего?.. Чего вы боитесь?..
— Боюсь, что он скажет правду…
Они обе разом замолчали. Смотрели друг на друга и молчали, думая о схожих проблемах. Тишину в гостиной взорвал голос Насти:
— А что это вы здесь делаете?..
Алена и Зина одновременно вздрогнули. Настя в ночной рубашке стояла на пороге гостиной.
— Настя, в чем дело? — спросила Алена. — Уже первый час, а ты не спишь!..
— Просто хотела спросить…
— Ну, хорошо. Спрашивай…
— Папа приехал?
— Нет… — ответила Алена и добавила: — Он занят.
— В первом часу ночи? — уточнила Настя.
— Бывает и так… Иди к себе.
— Я вам мешаю?.. — звонко спросила Настя.
— Мы с Зиной разговариваем…
— О-о!.. — лучезарно улыбнулась Настя. — Это круто!
Метнув в сторону Зины недобрый взгляд блестевших глаз, Настя развернулась и ушла.
— Простите, Елена Викторовна… — помолчав, пробормотала Зина. — Уже поздно… Я вас заболтала… — Она поднялась, поставила бутылку вина на место — в бар. — Спокойной ночи… — сказала она, уходя.
— Спокойной ночи, Зина…
Алена осталась в гостиной — одна со своими чувствами, со своими страхами. Рушился целый мир, который она строила, как старательная ученица, сверяясь с учебниками, по всем правилам и инструкциям, — она не могла не чувствовать этого.
Что касается Зины, я думаю, в своей комнате она не спала всю ночь и репетировала. Я не знаю точно, но почти уверена — она репетировала свои слова, обращенные к Феликсу. Иначе на другой день не случилось бы того, что случилось…
У Зины был выходной. Феликс как обычно встретил ее у выезда из дачного поселка и повез в сторону парка. Он и внимания не обратил на некую скованность Зины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48