— Хотите коньяку? — спросил он. И я ответила:
— С удовольствием…
Ряжский открыл дверцу шкафа, за которой среди папок стояли бутылки коньяка и бокалы. Оглянувшись, он снова одарил меня глубоким, понимающим взглядом.
Предложенный мне коньяк я выпила залпом. Попросила еще и снова выпила. Голова закружилась…
Не то, чтобы я не помнила дальнейшего. Разумеется, помню. Но все это было так пошло, так бездарно, что, ей-богу, я даже не умею об этом написать. Неловкое раздевание в служебном кабинете, смущенное хихиканье, комплименты Ряжского, которые скорее напоминали анатомические комментарии…
И все же случилось нечто невероятное — в самый разгар событий вдруг хлопнула дверь. Ряжский встрепенулся, напрягся, прорычал:
— Какого черта?! Я же просил не беспокоить… — и — осекся.
А женский голос растерянно произнес:
— Ряжский, это ты?.. Я мимо проезжала… Из-за высокого подлокотника я не видела обладательницу голоса, но уже знала, что это Инга.
— Инга… — запоздало простонал Ряжский.
— Ради бога… — пробормотала она. — Извините… Извините…
Снова хлопнула дверь, и все стихло. Ряжский сполз на пол и сидел неподвижно.
— Простите меня… — сказала я. Он поднял голову, вздохнул:
— Вы здесь ни при чем…
— Но у вас будут неприятности, — заметила я, поразившись его мужеству.
— Ничего. Как-нибудь оправдаюсь.
— Получится?
— Профессия такая… — вздохнул Ряжский. — Ну, ничего… Одевайтесь.
Как у врача на приеме, я оделась по его команде и покинула кабинет.
Феликс, ждавший меня на набережной, был в ярости. Он видел Ингу, которая выскочила из офиса, как ошпаренная, заливаясь слезами со смехом пополам. Со свойственной Феликсу проницательностью он мгновенно понял все. Я не стала отпираться.
Я сидела в машине, откинувшись на спинку сиденья, и молча слушала, как Феликс отчитывает меня.
— Может быть, все-таки объяснишь?.. Зачем ты это сделала?.. — спросил Феликс.
— Не знаю, — выдохнула я.
— Бездарный ответ.
— Плевать!
Лучше бездарный ответ, чем правда, которой он мне не простит.
Я одним рывком открыла дверцу. Феликс тоже выскочил из машины.
— Нет! Не плевать, моя милая! — хрипло, сдерживая бешенство, проговорил он. — Я убиваю на тебя свое время!..
— Заткнись! — крикнула я. — Я плачу тебе бабки!
— Копейки!
— Рассчитываешь на большее, да?!
— Да! — ответил он. — И поэтому вожусь с тобой! Учу! А ты ведешь себя как поселковая дешевка! Которая лезет в постель к адвокату, сама не зная зачем!.. Не знаешь?!
Я молчала. Я впервые видела его таким — с лицом, побелевшим от ярости.
— Не знаешь? — повторил он и, не дождавшись ответа, выдохнул: — Пошла вон.
— Феликс, — позвала я.
Но он уже захлопнул дверцу, газанул, и машина, сорвавшись с места, умчалась по набережной.
— Феликс! — крикнула я, понимая, что кричать бессмысленно.
Я осталась одна. В полной растерянности я побрела вдоль каменного парапета набережной. Я опять не знала, что мне делать, куда идти, к чему стремиться. Потерянная марионетка. Казалось, нитки, брошенные мастером, волочились за мной.
Мне даже плакать не хотелось и не было жаль себя — я разрушила все собственными руками.
Побродив по улицам, зайдя в какое-то кафе, я все-таки решила поехать к Феликсу, объясниться с ним — во всяком случае, попытаться вернуть все на круги своя. Я понимала, что без него мне сейчас не справиться.
Мы столкнулись в арке. Машина Феликса ослепила меня на мгновение, потом дальний свет погас, Феликс не спеша подошел ко мне. Скрестив руки на груди, присел на капот.
— Феликс, мне очень плохо… — сказала я и почувствовала мгновенное облегчение — хотя бы оттого, что сказанное было правдой.
— Это твои проблемы, — ответил он.
Я выпрямила спину. Что же, если так — если моя слабость не вызвала у него желания пожалеть меня, побыть просто человеком, а не вечным учителем, — то я не буду расслабляться. Я скажу ему то, что он хочет услышать:
— Послушай, я сделала это из-за денег!..
— Врешь!
— Нет, это правда. Феликс прищурился:
— Ты полагаешь, что именно это я хочу услышать, да?..
Я вздрогнула и растерянно молчала. Слишком точно, почти слово в слово он повторил мои мысли. Но самое страшное было еще впереди.
— Ты многому научилась, конечно, — продолжал Феликс. — Но не думай, что стала умнее меня… Сказать тебе, почему ты бросилась на Ряженого?..
— Феликс…
— Ты просто влюбилась в своего Вадима.
— Нет! — не слишком уверенно возразила я.
— Влюбилась. А ведь я предупреждал тебя!..
— Ерунда… — уныло проговорила я. — При чем здесь Рижский?..
— При том, что ты испугалась, — объяснил Феликс. — Испугалась, что больше не увидишь Вадима, останешься одна. И бросилась к Ряжскому — от страха!..
Я замолчала. Что я могла ему возразить?.. Я стояла перед ним, чувствуя себя провинившейся ученицей… В арке гулял ледяной ветер, губы стыли, слезились глаза… Господи, даже в Рабочем поселке мне не было так плохо!..
— От меня-то ты чего хочешь? — поинтересовался Феликс.
— Я не знаю, что мне делать, Феликс… Куда идти… Как себя вести…
Феликс холодно взглянул на меня и тут же отвернулся.
— Ладно, — помолчав, сказал он. — Иди. Увидимся.
Его машина, наполнив грохотом арку, пролетела мимо меня — мне пришлось прижаться к кирпичной стене… С тоской я смотрела ему вслед. Я еще не знала, что через пару часов многое пойму о Феликсе и многое пересмотрю в своем отношении к нему.
Он не был так могуществен и дальновиден, как это казалось ему, да и мне тоже. Он унизил меня, полагая, что держит в руках все нити. Между тем моя ситуация с Вадимом разрешилась неожиданно и во многом благодаря тем ошибкам, которые я, как считала, совершила и в которых каялась под ледяным ветром арки.
Через пару часов я поняла, что нити были скорее в моих руках… Это открытие изменило все. Весы качнулись — моя чаша перевесила.
Разумеется, потрясенная Инга помчалась к Алене. Она рыдала, кричала, билась в истерике. Алена, Зина и срочно вызванная Катя успокаивали ее, как могли. Ближе к вечеру домой приехал Вадим и невольно оказался свидетелем разговора подруг. Суть сводилась к тому, что семья — это ценность (авторство принадлежало Алене), что разрушать ее — грех (а Катя считала, что — благо), что даже если это болото, то все равно в нем тепло и уютно (Инга!).
Не знаю, что конкретно подействовало на Вадима: правильные рассуждения его жены, разговор о болоте или просто тоска по мне — либо все, вместе взятое. Но только он, вдруг собравшись, помчался на нашу квартиру.
Щелкнул замок — это Вадим открыл дверь своим ключом — и я стремительно вскочила.
Вошедший в квартиру Вадим увидел сначала дорожную сумку, которую я предусмотрительно положила у двери, а потом — меня.
— Ты?.. — глухо произнесла я. — Привет… — Я шагнула к сумке и непослушными, одеревеневшими от волнения пальцами начала затягивать молнию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48