Щеголев проглатывал обиду, зная, что Юлия бывает у них каждый день и считается более причастной к такому важному событию, чем он. Лев не обижался, он вообще не был вправе рассчитывать на большее. Спасибо, что хоть трубку не бросали и уделяли ему внимание. Правда, в былые времена Наташа никогда не позволяла себе говорить с ним в таком тоне, но то было в другой жизни, от которой он добровольно отказался. Что вспоминать…
Юлия со своей стороны старалась повлиять на дочь, ругая ее за грубые выходки в адрес отца. Наташа ершилась. Сева дипломатично отмалчивался, но было ясно, что и он не на стороне жены. Он предпочитал не вмешиваться в продолжающийся воспитательный процесс между матерью и дочкой. А Юлия настаивала на том, чтобы Наташа не мешала Льву общаться с внуком. Даже сегодня ничего в ее убеждениях не изменилось. Приготовив ужин, пока Андрюша и его мама сладко спали, она думала о Щеголеве с жалостью и отчаянием, что все так складывается. Она не могла окончательно выбросить его из жизни. Наверное поэтому, когда в очередной раз покормив раскричавшегося малыша, Наташа вошла с ним на кухню, озабоченное лицо матери насторожило ее.
— Что-то не так, мам?
— Нет, милая, задумалась просто, — снимая с огня кастрюлю с супом, ответила Юлия.
— О чем, если не секрет?
— Не о чем, а о ком. Об отце.
— Ах, да… — скептически пождав губы, усмехнулась Наташа.
— Кстати, мы с сегодняшнего дня официально разведены. Я думала, что это должно происходить совершенно по-другому, а оказалось… Так буднично, почти без эмоций. Одним словом, все.
— Тогда есть повод вспомнить о нем напоследок, — покачивая Андрюшу, заметила Наташа.
— У меня — да, но тебя, Севу и Андрюшу это не касается. Мы всегда будем твоими родителями. Этого не изменить. Да и нужно ли?
Юлия снова заговорила о том, что Лев хочет участвовать в их жизни, видеться с внуком.
— Ты бы не противилась, доченька. Послушай меня, пожалуйста. Пройдет время, обида станет менее болезненной, и ты поймешь, что ошибалась. Самое неприятное в этой жизни — чувствовать невозможность вернуться назад в прошлое, чтобы все сделать по-другому. Раскаяние способно отравить самое благополучное существование.
— Мам, никак в толк не возьму, что это ты за него так переживаешь? Он вычеркнул тебя из своей жизни. Выбросил, как выжатый лимон, а ты все думаешь о том, чтобы ему не было больно, чтобы он не чувствовал себя отвергнутым, одиноким. Бред какой-то!
— Нет, милая. «Человек по природе добр».
— Как умно. Давно придумала?
— Давно, только не я, а Дидро, — улыбнулась Юлия.
— Нашла время восполнять пробелы в моем образовании, — обиженно сказала Наташа.
— На самом деле я сама удивляюсь тому, как реагирую на происходящее. Наверное, у меня быстро получилось то, к чему многие приходят после длительных депрессий, попыток свести счеты с жизнью — я вышла из состояния трагедии и безысходности. Другое дело, как я ощущаю себя в этом новом положении, но я не хочу говорить об этом сейчас.
— Ты молодец, но я о другом.
— Я повторюсь, что мое благополучие сейчас в заботе о вас, дорогие мои.
— Понятно, ты просто переключилась с бесконечной опеки об отце на меня, Андрюшу.
— Что означает твое «переключилась»? Мне кажется, ты снова пытаешься меня уколоть. Зачем, Наташа? — Юлия повернулась и, улыбнувшись, поставила точку в разговоре. — Не тебе меня судить, милая. Вообще не имей такой привычки. Если ты разумная девочка, то скоро поблагодаришь меня за то, что я не воспылала ненавистью к твоему отцу, а сделала все от себя зависящее, чтобы восстановить ваши отношения. Они нужны вам обоим, Андрюше, и ты прекрасно знаешь это. Избавь себя в будущем от комплекса вины. Послушай свою мать и можешь сейчас ничего не отвечать. Договорились?
Наташа кивнула. Она поняла, что перед ней стоит женщина, которую она совсем не знает. И это открытие не испугало и не оттолкнуло ее. Оно заставило ее по-иному смотреть на милые с детства черты, по-иному воспринимать сказанное голосом, который она узнает с закрытыми глазами, услышит на огромном расстоянии. Внутренние чертики подстрекали Наташу возразить, показав таким образом свой характер, собственную точку зрения на происходящее, но голос разума не дал им взять верх. Сердце матери, убаюкивающее своим неспешным ритмом сына, спящего на руках, на мгновение затрепетало и снова успокоилось. Наташа поняла, что все безвозвратно изменилось: она стала матерью и поэтому должна думать не только о себе, но и о малыше. Пожалуй, ему будет лучше, если дедушка сможет проявить всю свою любовь и заботу.
— Хорошо, мам, я сама позвоню отцу и приглашу к нам, — уже выходя из кухни, тихо произнесла Наташа. — Не сегодня, но на днях точно. Обещаю.
— Спасибо, — Юлия улыбнулась, глядя, как Наташа, осторожно ступая, идет по коридору, целуя сына в теплую, пахнущую молоком щечку.
Надя давно намеревалась заехать к подруге без предупреждения. Она оказалась неоригинальной в своем стремлении: последнее время все подруги Юлии старались сделать то же самое. Они приезжали, заставая ее врасплох, но, кажется, ее радовали эти проявления внимания. Ей не давали думать, копаться в прошлом, грустить и скучать, приглашая на выставки, концерты, пикники, сезон которых подходил к концу. Оказалось, что можно интересно и разнообразно проводить время, не боясь оставить белье нестиранным, квартиру — без уборки. На все это находилось время, но не в ущерб тому ритму, в который включилась Щеголева. Она успевала уделять внимание семье Наташи, почти каждый день готовить для них, гулять с маленьким Андрюшей и при этом плодотворно работать. Нигде не намечалось авралов. Жизнь просто перешла на ускоренные обороты, и эта скорость не выбивала Юлию из колеи. В агентстве ее хвалили за трудоспособность, за четкое соблюдение сроков сдачи переводов, отмечая их отменное качество, стиль мастера. Наташа благодарно целовала, шепча самые теплые слова, Сева проявлял к ней теперь столько внимания, что Щеголева начала корить себя за то, что не сразу приняла этого прекрасного человека всем сердцем. Юлия попала в пространство, огражденное от суеты и зла окружающего мира плотным облаком любви и заботы, которое она легко и с радостью принимала. Юлия словно попала в другое измерение. Ничего не изменилось вокруг — изменилось отношение к этому самой Щеголевой. Это было ощутимо. Она замечала, что жизнь набирает обороты, наращивает темпы, выдерживать которые ей не составляет труда. Она с удовольствием встречала каждый день, удовлетворенно засыпая поздно вечером. Особенно неожиданной была реакция Наташи. О многих своих культурных мероприятиях Щеголева умалчивала, боясь, что дочь, как обычно, скептически отнесется к ее планам. Но получался совершенно обратный эффект — Наташа от души радовалась, когда матери удавалось в очередной раз интересно провести время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Юлия со своей стороны старалась повлиять на дочь, ругая ее за грубые выходки в адрес отца. Наташа ершилась. Сева дипломатично отмалчивался, но было ясно, что и он не на стороне жены. Он предпочитал не вмешиваться в продолжающийся воспитательный процесс между матерью и дочкой. А Юлия настаивала на том, чтобы Наташа не мешала Льву общаться с внуком. Даже сегодня ничего в ее убеждениях не изменилось. Приготовив ужин, пока Андрюша и его мама сладко спали, она думала о Щеголеве с жалостью и отчаянием, что все так складывается. Она не могла окончательно выбросить его из жизни. Наверное поэтому, когда в очередной раз покормив раскричавшегося малыша, Наташа вошла с ним на кухню, озабоченное лицо матери насторожило ее.
— Что-то не так, мам?
— Нет, милая, задумалась просто, — снимая с огня кастрюлю с супом, ответила Юлия.
— О чем, если не секрет?
— Не о чем, а о ком. Об отце.
— Ах, да… — скептически пождав губы, усмехнулась Наташа.
— Кстати, мы с сегодняшнего дня официально разведены. Я думала, что это должно происходить совершенно по-другому, а оказалось… Так буднично, почти без эмоций. Одним словом, все.
— Тогда есть повод вспомнить о нем напоследок, — покачивая Андрюшу, заметила Наташа.
— У меня — да, но тебя, Севу и Андрюшу это не касается. Мы всегда будем твоими родителями. Этого не изменить. Да и нужно ли?
Юлия снова заговорила о том, что Лев хочет участвовать в их жизни, видеться с внуком.
— Ты бы не противилась, доченька. Послушай меня, пожалуйста. Пройдет время, обида станет менее болезненной, и ты поймешь, что ошибалась. Самое неприятное в этой жизни — чувствовать невозможность вернуться назад в прошлое, чтобы все сделать по-другому. Раскаяние способно отравить самое благополучное существование.
— Мам, никак в толк не возьму, что это ты за него так переживаешь? Он вычеркнул тебя из своей жизни. Выбросил, как выжатый лимон, а ты все думаешь о том, чтобы ему не было больно, чтобы он не чувствовал себя отвергнутым, одиноким. Бред какой-то!
— Нет, милая. «Человек по природе добр».
— Как умно. Давно придумала?
— Давно, только не я, а Дидро, — улыбнулась Юлия.
— Нашла время восполнять пробелы в моем образовании, — обиженно сказала Наташа.
— На самом деле я сама удивляюсь тому, как реагирую на происходящее. Наверное, у меня быстро получилось то, к чему многие приходят после длительных депрессий, попыток свести счеты с жизнью — я вышла из состояния трагедии и безысходности. Другое дело, как я ощущаю себя в этом новом положении, но я не хочу говорить об этом сейчас.
— Ты молодец, но я о другом.
— Я повторюсь, что мое благополучие сейчас в заботе о вас, дорогие мои.
— Понятно, ты просто переключилась с бесконечной опеки об отце на меня, Андрюшу.
— Что означает твое «переключилась»? Мне кажется, ты снова пытаешься меня уколоть. Зачем, Наташа? — Юлия повернулась и, улыбнувшись, поставила точку в разговоре. — Не тебе меня судить, милая. Вообще не имей такой привычки. Если ты разумная девочка, то скоро поблагодаришь меня за то, что я не воспылала ненавистью к твоему отцу, а сделала все от себя зависящее, чтобы восстановить ваши отношения. Они нужны вам обоим, Андрюше, и ты прекрасно знаешь это. Избавь себя в будущем от комплекса вины. Послушай свою мать и можешь сейчас ничего не отвечать. Договорились?
Наташа кивнула. Она поняла, что перед ней стоит женщина, которую она совсем не знает. И это открытие не испугало и не оттолкнуло ее. Оно заставило ее по-иному смотреть на милые с детства черты, по-иному воспринимать сказанное голосом, который она узнает с закрытыми глазами, услышит на огромном расстоянии. Внутренние чертики подстрекали Наташу возразить, показав таким образом свой характер, собственную точку зрения на происходящее, но голос разума не дал им взять верх. Сердце матери, убаюкивающее своим неспешным ритмом сына, спящего на руках, на мгновение затрепетало и снова успокоилось. Наташа поняла, что все безвозвратно изменилось: она стала матерью и поэтому должна думать не только о себе, но и о малыше. Пожалуй, ему будет лучше, если дедушка сможет проявить всю свою любовь и заботу.
— Хорошо, мам, я сама позвоню отцу и приглашу к нам, — уже выходя из кухни, тихо произнесла Наташа. — Не сегодня, но на днях точно. Обещаю.
— Спасибо, — Юлия улыбнулась, глядя, как Наташа, осторожно ступая, идет по коридору, целуя сына в теплую, пахнущую молоком щечку.
Надя давно намеревалась заехать к подруге без предупреждения. Она оказалась неоригинальной в своем стремлении: последнее время все подруги Юлии старались сделать то же самое. Они приезжали, заставая ее врасплох, но, кажется, ее радовали эти проявления внимания. Ей не давали думать, копаться в прошлом, грустить и скучать, приглашая на выставки, концерты, пикники, сезон которых подходил к концу. Оказалось, что можно интересно и разнообразно проводить время, не боясь оставить белье нестиранным, квартиру — без уборки. На все это находилось время, но не в ущерб тому ритму, в который включилась Щеголева. Она успевала уделять внимание семье Наташи, почти каждый день готовить для них, гулять с маленьким Андрюшей и при этом плодотворно работать. Нигде не намечалось авралов. Жизнь просто перешла на ускоренные обороты, и эта скорость не выбивала Юлию из колеи. В агентстве ее хвалили за трудоспособность, за четкое соблюдение сроков сдачи переводов, отмечая их отменное качество, стиль мастера. Наташа благодарно целовала, шепча самые теплые слова, Сева проявлял к ней теперь столько внимания, что Щеголева начала корить себя за то, что не сразу приняла этого прекрасного человека всем сердцем. Юлия попала в пространство, огражденное от суеты и зла окружающего мира плотным облаком любви и заботы, которое она легко и с радостью принимала. Юлия словно попала в другое измерение. Ничего не изменилось вокруг — изменилось отношение к этому самой Щеголевой. Это было ощутимо. Она замечала, что жизнь набирает обороты, наращивает темпы, выдерживать которые ей не составляет труда. Она с удовольствием встречала каждый день, удовлетворенно засыпая поздно вечером. Особенно неожиданной была реакция Наташи. О многих своих культурных мероприятиях Щеголева умалчивала, боясь, что дочь, как обычно, скептически отнесется к ее планам. Но получался совершенно обратный эффект — Наташа от души радовалась, когда матери удавалось в очередной раз интересно провести время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78