— Думаю, нам следует проверить жилые каюты экипажа.
Катя первой направилась вдоль коридора по направлению к другим отсекам субмарины. Они вновь погрузились в темноту, поскольку система электрического освещения работала только в больших помещениях. Джек и Костас следили за темным силуэтом идущей впереди Кати, которая безуспешно пыталась нащупать рукой кнопку, чтобы включить лампочку на шлеме.
Вдруг впереди послышался глухой стук, затем душераздирающий крик. Джек и Костас бросились вперед и наткнулись на лежавшую в проходе Катю. Джек наклонился над ней и первым делом проверил поступление воздуха. На его лице отразилась глубокая озабоченность, смешанная с недоумением.
Наклонившись еще ниже, он услышал невнятное бормотание на русском языке. Через мгновение Катя открыла глаза и приподнялась на локте. Мужчины помогли ей встать на ноги.
— У меня был… шок, — тихо пробормотала она. — Я только увидела…
Ее голос затих. Катя показала в сторону гидролокаторного отсека, находившегося в дальнем конце коридора.
Джек включил фонарь на своем шлеме и оторопело посмотрел туда. То, что они увидели, было похоже на кошмарный сон, от которого кровь стыла в жилах. На фоне темного коридора виднелась фигура человека в покрытом белым порошком военном мундире, висевшего в петле под потолком. Его руки свисали вниз, как у чудовищной куклы-марионетки, мертвенно-бледное лицо было перекошено предсмертной судорогой, а почти пустые глазницы еще больше усиливали ощущение невыразимого ужаса.
Это было торжество смерти в самом ее неприглядном виде, а тело казалось стражником у входа в царство мертвых. Джек почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Катя наконец пришла в себя и выпрямилась. Все трое осторожно протиснулись в каюту. Труп, одетый в мундир советского морского офицера, висел на обрывке толстой проволоки, один конец которой был закреплен под потолком. На полу валялись пустые коробки из-под продуктов и прочий мусор.
— Его звали Сергей Васильевич Кузнецов, — сообщила Катя, прочитав отрывок из дневника, который обнаружила на столе возле тела. — Капитан второго ранга, Советский военно-морской флот. Орден Красного Знамени за заслуги в обеспечении государственной безопасности. На «Казбеке» служил заместителем командира по политической части, то есть замполитом. Отвечал за политическую работу на субмарине и следил за тем, чтобы командир беспрекословно выполнял все его приказы.
— Марионетка КГБ, — проворчал Костас.
— Немного найдется капитанов на всем Черноморском флоте, которые пришли бы в восторг от такого зрелища, — вздохнула Катя, листая дневник. — Он провел свои последние дни в этом помещении. Он не мог подать сигнал бедствия, так как гидролокатор основательно разрушен, но мог принимать сигналы извне с помощью пассивного импульсного радара. Словом, он знал, что происходит на поверхности. — Катя перевернула страницу дневника. — Боже мой! — воскликнула она. — Последняя запись сделана 25 декабря 1991 года. По трагическому совпадению именно в этот день над Кремлем в последний раз развевался красный флаг. — Она посмотрела на Джека и Костаса широко раскрытыми глазами. — Подводная лодка затонула 17 июня того же года. Значит, этот человек жил здесь более шести месяцев.
Они с неподдельным ужасом уставились на тело офицера.
— Такое… возможно, — произнес Костас после раздумий. — Во всяком случае, физически. Батареи поддерживали работу газоочистителей, а электролизная машина извлекала кислород из морской воды. Что же касается еды и питья, то их здесь было предостаточно. — Среди горы мусора и отходов он обратил внимание на пустые бутылки из-под водки. — А вот психологически — другое дело. Не могу понять, как можно оставаться в своем уме в подобных условиях.
— Дневник заполнен политической риторикой в духе коммунистической пропаганды, которую вдалбливали нам десятилетиями как религию, — тихо сказала Катя. — Политическими офицерами становились, как правило, самые идейные и фанатически преданные члены партии, которых можно считать эквивалентом нацистского гестапо.
— И все же здесь произошло что-то странное, — растерянно пробормотал Джек. — Не могу поверить, что за шесть месяцев он не смог найти возможность сообщить о себе на поверхность. В конце концов, он мог вручную запустить маяк через торпедный люк или выбросить наружу отходы субмарины. Просто не понимаю, почему он этого не сделал.
— Послушайте эти записи, — сказала Катя дрогнувшим голосом. Она стала листать страницы дневника, останавливаясь на самых интересных отрывках и быстро переводя текст с русского на английский: — «Я принадлежу к числу избранных… Я похоронил товарищей с воинскими почестями… Они пожертвовали своими жизнями ради Родины… Их силы придавали мне уверенность… Да здравствует революция!»
— Что это значит? — не понял Костас.
— Согласно записям в дневнике, их осталось всего двенадцать человек. Через пять дней после затопления они выбрали того, кто должен выжить, а остальные приняли цианид. Их тела были выброшены в море через торпедный люк.
— Они потеряли остатки надежды? — удивленно спросил Костас.
— Нет, они были полны решимости сделать все возможное, чтобы их лодка не попала в руки НАТО. Они готовы были уничтожить субмарину, если бы их потенциальный спаситель оказался врагом.
— Теперь я понимаю логику их поступков, — протянул Костас. — Для того чтобы взорвать детонатор, нужен только один человек. Одному требуется намного меньше еды и воздуха, поэтому субмарина могла продержаться под водой так долго. Второй человек на судне уже рассматривался как балласт, потребляющий драгоценные продукты и кислород. Стало быть, они выбрали сильного духом, который вряд ли сломается в таких условиях.
Джек присел над горой пустых бутылок и покачал головой.
— Думаю, здесь нечто большее, чем просто желание спасти лодку. Эту тайну нам еще предстоит раскрыть.
— Их мир должен был вот-вот рухнуть, — продолжал рассуждать Костас. — Твердолобые коммунисты могли легко убедить себя в том, что являются последним бастионом коммунизма, финальным оплотом в борьбе против Запада.
Они посмотрели на Катю.
— Мы все чувствовали, что скоро конец, — тихо произнесла она, — и многие отказывались принять этот факт. Однако таких сумасшедших обычно не направляли служить на атомные подводные лодки.
С тех пор как они увидели тело повесившегося офицера, их терзал один важный вопрос, и Костас решил задать его:
— А что случилось с остальными членами экипажа?
Катя прочитала еще одну часть дневника. Пока она переводила с русского языка, на ее лице все больше проявлялись горечь и растерянность.
— Как известно, такое иногда случалось в морской разведке, только сейчас все было намного хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Катя первой направилась вдоль коридора по направлению к другим отсекам субмарины. Они вновь погрузились в темноту, поскольку система электрического освещения работала только в больших помещениях. Джек и Костас следили за темным силуэтом идущей впереди Кати, которая безуспешно пыталась нащупать рукой кнопку, чтобы включить лампочку на шлеме.
Вдруг впереди послышался глухой стук, затем душераздирающий крик. Джек и Костас бросились вперед и наткнулись на лежавшую в проходе Катю. Джек наклонился над ней и первым делом проверил поступление воздуха. На его лице отразилась глубокая озабоченность, смешанная с недоумением.
Наклонившись еще ниже, он услышал невнятное бормотание на русском языке. Через мгновение Катя открыла глаза и приподнялась на локте. Мужчины помогли ей встать на ноги.
— У меня был… шок, — тихо пробормотала она. — Я только увидела…
Ее голос затих. Катя показала в сторону гидролокаторного отсека, находившегося в дальнем конце коридора.
Джек включил фонарь на своем шлеме и оторопело посмотрел туда. То, что они увидели, было похоже на кошмарный сон, от которого кровь стыла в жилах. На фоне темного коридора виднелась фигура человека в покрытом белым порошком военном мундире, висевшего в петле под потолком. Его руки свисали вниз, как у чудовищной куклы-марионетки, мертвенно-бледное лицо было перекошено предсмертной судорогой, а почти пустые глазницы еще больше усиливали ощущение невыразимого ужаса.
Это было торжество смерти в самом ее неприглядном виде, а тело казалось стражником у входа в царство мертвых. Джек почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Катя наконец пришла в себя и выпрямилась. Все трое осторожно протиснулись в каюту. Труп, одетый в мундир советского морского офицера, висел на обрывке толстой проволоки, один конец которой был закреплен под потолком. На полу валялись пустые коробки из-под продуктов и прочий мусор.
— Его звали Сергей Васильевич Кузнецов, — сообщила Катя, прочитав отрывок из дневника, который обнаружила на столе возле тела. — Капитан второго ранга, Советский военно-морской флот. Орден Красного Знамени за заслуги в обеспечении государственной безопасности. На «Казбеке» служил заместителем командира по политической части, то есть замполитом. Отвечал за политическую работу на субмарине и следил за тем, чтобы командир беспрекословно выполнял все его приказы.
— Марионетка КГБ, — проворчал Костас.
— Немного найдется капитанов на всем Черноморском флоте, которые пришли бы в восторг от такого зрелища, — вздохнула Катя, листая дневник. — Он провел свои последние дни в этом помещении. Он не мог подать сигнал бедствия, так как гидролокатор основательно разрушен, но мог принимать сигналы извне с помощью пассивного импульсного радара. Словом, он знал, что происходит на поверхности. — Катя перевернула страницу дневника. — Боже мой! — воскликнула она. — Последняя запись сделана 25 декабря 1991 года. По трагическому совпадению именно в этот день над Кремлем в последний раз развевался красный флаг. — Она посмотрела на Джека и Костаса широко раскрытыми глазами. — Подводная лодка затонула 17 июня того же года. Значит, этот человек жил здесь более шести месяцев.
Они с неподдельным ужасом уставились на тело офицера.
— Такое… возможно, — произнес Костас после раздумий. — Во всяком случае, физически. Батареи поддерживали работу газоочистителей, а электролизная машина извлекала кислород из морской воды. Что же касается еды и питья, то их здесь было предостаточно. — Среди горы мусора и отходов он обратил внимание на пустые бутылки из-под водки. — А вот психологически — другое дело. Не могу понять, как можно оставаться в своем уме в подобных условиях.
— Дневник заполнен политической риторикой в духе коммунистической пропаганды, которую вдалбливали нам десятилетиями как религию, — тихо сказала Катя. — Политическими офицерами становились, как правило, самые идейные и фанатически преданные члены партии, которых можно считать эквивалентом нацистского гестапо.
— И все же здесь произошло что-то странное, — растерянно пробормотал Джек. — Не могу поверить, что за шесть месяцев он не смог найти возможность сообщить о себе на поверхность. В конце концов, он мог вручную запустить маяк через торпедный люк или выбросить наружу отходы субмарины. Просто не понимаю, почему он этого не сделал.
— Послушайте эти записи, — сказала Катя дрогнувшим голосом. Она стала листать страницы дневника, останавливаясь на самых интересных отрывках и быстро переводя текст с русского на английский: — «Я принадлежу к числу избранных… Я похоронил товарищей с воинскими почестями… Они пожертвовали своими жизнями ради Родины… Их силы придавали мне уверенность… Да здравствует революция!»
— Что это значит? — не понял Костас.
— Согласно записям в дневнике, их осталось всего двенадцать человек. Через пять дней после затопления они выбрали того, кто должен выжить, а остальные приняли цианид. Их тела были выброшены в море через торпедный люк.
— Они потеряли остатки надежды? — удивленно спросил Костас.
— Нет, они были полны решимости сделать все возможное, чтобы их лодка не попала в руки НАТО. Они готовы были уничтожить субмарину, если бы их потенциальный спаситель оказался врагом.
— Теперь я понимаю логику их поступков, — протянул Костас. — Для того чтобы взорвать детонатор, нужен только один человек. Одному требуется намного меньше еды и воздуха, поэтому субмарина могла продержаться под водой так долго. Второй человек на судне уже рассматривался как балласт, потребляющий драгоценные продукты и кислород. Стало быть, они выбрали сильного духом, который вряд ли сломается в таких условиях.
Джек присел над горой пустых бутылок и покачал головой.
— Думаю, здесь нечто большее, чем просто желание спасти лодку. Эту тайну нам еще предстоит раскрыть.
— Их мир должен был вот-вот рухнуть, — продолжал рассуждать Костас. — Твердолобые коммунисты могли легко убедить себя в том, что являются последним бастионом коммунизма, финальным оплотом в борьбе против Запада.
Они посмотрели на Катю.
— Мы все чувствовали, что скоро конец, — тихо произнесла она, — и многие отказывались принять этот факт. Однако таких сумасшедших обычно не направляли служить на атомные подводные лодки.
С тех пор как они увидели тело повесившегося офицера, их терзал один важный вопрос, и Костас решил задать его:
— А что случилось с остальными членами экипажа?
Катя прочитала еще одну часть дневника. Пока она переводила с русского языка, на ее лице все больше проявлялись горечь и растерянность.
— Как известно, такое иногда случалось в морской разведке, только сейчас все было намного хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120