- Значит, договариваемся?
- Возможно.
Наступила пауза. Лучше бы Базз нас в эти рискованные дела не втягивал, - подумал шеф английской службы. Баум встретился взглядом с Хааглендом. Этот субъект способен лгать, глядя тебе прямо в глаза. Ну и что? Разве я не готов сделать то же самое?
- Так о чем конкретно договариваемся? - спросил он.
- Я сообщаю, где, по мнению моего осведомителя, вам следует искать шпиона. А вы называете своего главного подозреваемого. Дальше видно будет.
- Идет, - не слишком охотно согласился Баум, у него было ощущение, что на него давят.
"Когда вы чувствуете давление со стороны собеседника, его острое желание из вас что-то вытянуть - не раз говорил Баум своим ученикам, - вот тут-то у вас и возникает преимущество, собеседник может потерять бдительность. Поэтому сами никогда не проявляйте особой заинтересованности - это как бы ваша самозащита." Вот и тут он вяло произнес:
- Давайте.
- Искать надо среди педиков, так наш человек утверждает.
Баум и глазом не моргнул, хотя сердце у него сильно стукнуло. Приподнял одну бровь и спросил невозмутимо:
- А если этот ваш тип приврал?
- Мы уверены, что он говорит правду.
- Неужели можно кому-нибудь безоговорочно верить?
- На личности я не указываю. По моим сведениям в вашем правительстве с полдюжины педиков.
- И это все, что вам известно?
- Далеко не все, но больше пока не скажу.
- Маловато.
- Я пока ничего не получил в обмен на мою информацию.
Баум просиял улыбкой:
- И не получите.
- Мы же договорились, - обозлился Хаагленд.
- Вовсе нет. Я только сказал "давайте", вот и все, а не обещал следовать вашей схеме. Ваша информация никакой ценности не имеет. Вы что, думаете, что французские спецслужбы в своих досье не отмечают сексуальных пристрастий политиков? Мы же отлично понимаем, с каким риском связан гомосексуализм в отношении безопасности.
- Баум, вы меня накололи!
- Ничего подобного, - улыбка не сходила с физиономии Баума, - По правде сказать, мне все время казалось, что вы изо всех сил стремитесь навязать нам данную информацию. Да ещё что-то взамен - но, простите, это не предусмотрено. Терпеть не могу, когда меня подталкивают к выводам.
На том встреча и закончилась.
- Сожалею, - сказал Артур Уэддел, провожая Баума до самого выхода на Гоуэр стрит. - Базз в своем деле силен, но уж насчет манер...
- На сей раз он и в деле себя не показал.
Они обменялись рукопожатием и Баум направился ловить такси.
Куда не поверни, отовсюду мне Антуана Лашома подсовывают, - размышлял он по пути в аэропорт, - Но что-то мешает мне принять эту версию. Очевидный ответ не всегда правильный, но иногда может оказаться и верным. И если это как раз такой случай, то получается - личная моя паранойя мешает расследованию. Это точно. И все же, все же...
Он мрачно поглядывал на скучные дома вдоль Кромвел Род, пока такси в толпе других машин продвигалось к аэропорту.
Глава 10
Альфред Баум и сам не мог бы объяснить, что мешает ему признать этого человека настоящим перебежчиком. Разум твердит, что тот говорит правду, а интуиция предостерегает: что-то не то. Сам ли Котов вызывает к себе недоверие или какие-то детали его речей? А может, и целиком все, что он рассказывает о деятельности КГБ. Баум пытался уличить Котова, используя факты его прошлого, но и тут не преуспел.
Вопрос: Почему вы не любите советскую систему?
Ответ: Может быть, из-за отца - он пострадал при Сталине.
В: Расскажите ещё раз, как это было.
О: Отца звали Котов Константин Семенович, он служил в артиллерии в чине капитана. Их часть отрезали в бою под Таганрогом, он попал в плен. При Сталине это считалось великим преступлением. В конце войны его освободили из плена, а в сорок шестом арестовали уже дома.
В: Какой это был месяц?
О: Не помню.
В: Продолжайте.
О: Отца отправили в лагерь, писем мы не получали. Вернулся он в пятьдесят девятом, через тринадцать лет. Ушел крепким, сильным человеком, а стал калекой. Через четыре года умер. В школе ребята говорили, что мой отец трус и предатель.
В: Вот почему вы и невзлюбили советскую власть?
О: Когда отец вернулся, мне было четырнадцать. Этот человек предатель - был мне чужой. Я обрадовался, когда он умер. Не прощу системе, что она ввергла меня в такой грех - стать врагом собственному отцу.
В: И все же пошли работать в КГБ?
О: (после долгого молчания) Пошел.
В: Объясните, пожалуйста.
О: Как и многие другие, я страдал своего рода шизофренией раздвоением души, рассудка. Мы хотели защищать свою систему, старались не видеть недостатков, крайностей. Считать, что социализм плох, потому что у тебя случилась личная трагедия, - это называлось субъективизмом, принижением великого исторического процесса. Так многие думали. А ещё верили, что со смертью Сталина станет лучше.
В: Так и произошло?
О: Да. Надежды, казалось, оправдываются.
В: А сейчас как вы их расцениваете?
О: Как самые пустые - просто способ выжить в то время. Я пришел к такому пониманию - и потому я здесь.
В: Но этот опасный курс выбрали как раз тогда, когда Советский Союз отрекся от своего прошлого. Мы уже говорили о гласности, правда?
О: Говорили.
В: Вы в неё не верите, да?
О: Не верю.
В: Тут какое-то противоречие...
О: Возможно.
В: Гласность - это как раз то, что защитило бы других отцов и других детей от того, что случилось с вами.
О: Согласен.
В: И тем не менее...
О: Я не философ. И не политик.
В: Раньше вы говорили, что бежали ради лучшей жизни.
О: Верно.
В: А теперь мотивируете побег некими принципами, а не желанием личного благополучия.
О: И тем, и другим.
В: Но материальные соображения, должно быть, перевешивают?
О: Нет.
В: Я имею в виду, что вы не добиваетесь таких вещей, как свобода и справедливость. Вас интересует спокойная жизнь на Западе - такая, как вы её понимаете.
О: Не такой уж я обыватель - я верю в западную демократию.
В: По-моему, ни во что вы не верите. (Молчание). Вы готовы предать свою страну.
О: Я пришел к вам с ценной информацией, а вы стараетесь меня оскорбить. За что? Не понимаю.
Так оно и шло - никакой логики, все без толку. "Я не уверен, что этот человек - то, за что себя выдает" - признался Баум своему шефу.
Поиск хоть какой-то определенности довел его до того, что он позвонил полковнику Виссаку из ДГСЕ. Побеседовали вежливо, но сугубо формально, как бы по принуждению, разговор не клеился.
- Мы допрашиваем Котова.
- Понятно.
- Хотелось бы кое-что уточнить.
- Слушаю вас.
- Он дал два московских адреса - говорит, что в разное время они с женой жили по этим адресам. Можно это проверить?
- Вполне.
Баум сообщил адреса, даты, а через неделю его уведомили, что Котов там действительно проживал.
- Никак не могу его подловить - пожаловался Баум Вавру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50