— Злобин решил для начала сдать немного информации о себе.
Груздь информацию принял и оценил. Получалось, что оба они одного поля ягоды, должности примерно равны, только Злобину немного подфартило и сквозняком кадровых перемен занесло в Москву. Григорий Валерианович был далеко не молод, из возраста иллюзий давно вышел и, естественно, догадывался, что просто так такие назначения не проходят, своим ходом в первопрестольную заявился только Михаиле Ломоносов.
— И я гоняю, — степенно кивнул он. — Иначе давно бы загнулись на сухомятке. И так текучка кадров хуже некуда. Не успел к мальчонке присмотреться, в деле его проверить, глядишь — уже дела сдает. В фирму коммерческую или в адвокаты уходят, там и еда сытнее, и обеды регулярно. Я их не виню, но и не держу никого.
— Валентин Шаповалов не собирался уходить? — спросил Злобин.
— А-а-а, — протянул Груздь, — вон оно что… Странно, что УСБ этим делом занялось.
— Ну мне-то все равно, с чего начинать.
Груздь согласно кивнул. Как и рассчитывал Злобин, версия, что на деле пропавшего следователя УСБ всего лишь проверят новенького, показалась ему вполне приемлемой.
— Хочешь услышать, каким он парнем был, Андрей Ильич?
— Конечно. Но сначала прими меры, Григорий Валерианович. По моим данным, милиция до сих пор не возбудила дело. А трое суток прошло.
Груздь тяжело засопел, из-под воротничка по лицу растеклась багровая краска. Он отъехал вместе с креслом к углу стола, на котором стояли в ряд телефоны. Снял трубку.
— Груздь говорит. Пака мне, срочно! Хоть из-под земли достань!! — Он отстранил трубку и обратился к Злобину, снизив обороты: — Знаешь же, какие отношения сейчас с ментами. «Разборки в Бронксе», а не отношения. Нажму на Пака, но, один черт, больше одного опера он не выделит.
— Хотя бы розыскные карточки по всем отделениям и вокзалам развезет, и на том спасибо, — подсказал Злобин.
— Резонно, — солидно согласился Груздь и сразу же зарычал в трубку: — А-а, Леша, опять мышей не ловишь!.. Как кто? Конь в пальто! Груздь тебя от дел отрывает. И тебе здравствуйте.
Глупый вопрос: ты дело по Шаповалову возбудил?.. Что значит, мама не заявляла?! Я, блин, этому пацану и мама, и папа! — Он отдышался и продолжил умиротворенным голосом: — Пак, дружище, опыт мне подсказывает, что твой опер с делом через пятнадцать минут будет у меня на проспекте Мира. Я прав?.. Ну то-то и оно. Пока!
Он бросил трубку. Поскреб голову.
— Черт, замотался совсем. Хорошо, что у мозга две половины. Одной думаю, куда Валька запропастился, другой — кому его дела распихать. Вот так и живем, Андрей Ильич.
— Первую проблему я с тебя сниму. С этой минуты розыск Шаповалова курирую я. Не дело это, чтобы прокурорские без вести пропадали. Так мне начальство заявило, и я с ним согласен.
Груздь нахмурил густые кустистые брови, отчего его глаза в узких щелках век, и без того маленькие, стали едва видны.
— Розыск! Какой, на хрен, сейчас розыск! — проворчал он. — Вот в царской России, я читал, практически ни одного бесхозного трупа не было. На каждый неопознанный трупешник лично выезжал урядник, ставил на охрану городового, а следом прибывал судмедэксперт. Описывали бедолагу по Ломброзо и карточку с нарочным прямо в Петербург отсылали. А там, в канцелярии розыскного отдела, барышни сводили данные описания трупа с розыскными карточками. Будь он хоть житель Владикавказа, пропавший три года назад и погибший где-нибудь в Бурятии, опознают и дело о пропаже с места жительства закроют. По качеству розыска пропавших без вести Россия держалась на первом месте. Заметь, без всяких компьютеров.
Злобин изобразил на лице полное понимание и сочувствие. Сам же решил, что Груздь попросту уводит его от основной темы.
— Ты хотел в двух словах охарактеризовать Шаповалова, — напомнил он.
Груздь допил кофе, затянулся сигаретой, медленно расплющил ее в пепельнице и лишь после этого произнес:
— А больше двух слов и не получится.
— Как же так, человек у тебя три года прослужил! — удивился Злобин.
— Я сам в должности всего год. Из городской на усиление перебросили, — парировал Груздь. — Что о нем сказать? Нормальный следователь. Середнячок, звезд с неба не хватал, но и дела не заваливал. Главное, по срокам к нему претензий не было. Сейчас, сам знаешь, что в изоляторах творится. Душегубки, а не камеры. Мрут подследственные, как мухи. Просто эпидемия острой сердечной недостаточности какая-то. Ну я и гоняю следаков за сроки. Месяц — и в суд, месяц — и в суд. Пусть он после приговора за ГУИН числится, чем неосужденным помрет. Согласись, глупо закрывать дело ввиду смерти подозреваемого. Вот я и гоняю за сроки. Только волю дай, тогда вообще ни одно дело не расследуется до конца. Кофе хочешь?
— Нет, спасибо. Ты уже прикинул, что с ним могло произойти?
— В моргах нет, это точно. — Груздь налил себе кофе. Поморщившись, сделал глоток. — Остальное — фантазии.
— Загул, запой возможны? — не отстал Злобин.
— Если загул с девочками, то вряд ли. Не замечалось за ним такого. А это дело, — Груздь щелкнул себя по складке под подбородком, — вполне возможно. Пил, правда, не больше других. И не в рабочее время.
— Но сломаться от стресса мог, — заключил Злобин. Груздь попросту тянул время, в этом он уже не сомневался. — Как он отреагировал на отстранение от работы?
— А-а-а, вон куда клонишь! — Груздь помешал ложечкой в чашке. — Думаешь, психанул пацан и ушел в штопор?
— Меня не интересует, кто что думает. Меня интересует факт. Как Шаповалов отреагировал на отстранение? И с чем оно было связано? — Злобин перешел на прокурорский тон.
Груздь со вздохом отставил чашку.
— Отстранили мужики из городской прокуратуры. Заявились с проверкой, обшмонали сейфы у следаков. У Вальки нашли патроны. Две упаковки револьверных патронов. Бесхозные. — Он поднял глаза на Злобина, дожидаясь его реакции.
— Незаконное хранение? — догадался Злобин. — И как он отреагировал?
— На конфискацию отреагировал с улыбочкой. Не как нокаутированный. Знаешь, как арестованный улыбается? Вот-вот. А так, с хитринкой.
— И как он все разъяснил?
— А никак, — издал короткий смешок Груздь. — Сказал, что показания даст в рамках возбужденного уголовного дела и в присутствии адвоката. Ход грамотный, согласись. Как раз вышло разъяснение Конституционного суда о праве свидетеля на адвоката. Насчет дела тоже грамотно. Служебное расследование — не уголовный процесс, можно рта и не раскрывать.
Последняя фраза была камнем в огород Злобина. Действительно, правовых оснований для служебного расследования в законах не было, и деятельность в изобилии народившихся служб собственной безопасности, мягко говоря, была сомнительной. Во всяком случае, любой, вызванный на допрос в подобную службу, имел полное право не отвечать на вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Груздь информацию принял и оценил. Получалось, что оба они одного поля ягоды, должности примерно равны, только Злобину немного подфартило и сквозняком кадровых перемен занесло в Москву. Григорий Валерианович был далеко не молод, из возраста иллюзий давно вышел и, естественно, догадывался, что просто так такие назначения не проходят, своим ходом в первопрестольную заявился только Михаиле Ломоносов.
— И я гоняю, — степенно кивнул он. — Иначе давно бы загнулись на сухомятке. И так текучка кадров хуже некуда. Не успел к мальчонке присмотреться, в деле его проверить, глядишь — уже дела сдает. В фирму коммерческую или в адвокаты уходят, там и еда сытнее, и обеды регулярно. Я их не виню, но и не держу никого.
— Валентин Шаповалов не собирался уходить? — спросил Злобин.
— А-а-а, — протянул Груздь, — вон оно что… Странно, что УСБ этим делом занялось.
— Ну мне-то все равно, с чего начинать.
Груздь согласно кивнул. Как и рассчитывал Злобин, версия, что на деле пропавшего следователя УСБ всего лишь проверят новенького, показалась ему вполне приемлемой.
— Хочешь услышать, каким он парнем был, Андрей Ильич?
— Конечно. Но сначала прими меры, Григорий Валерианович. По моим данным, милиция до сих пор не возбудила дело. А трое суток прошло.
Груздь тяжело засопел, из-под воротничка по лицу растеклась багровая краска. Он отъехал вместе с креслом к углу стола, на котором стояли в ряд телефоны. Снял трубку.
— Груздь говорит. Пака мне, срочно! Хоть из-под земли достань!! — Он отстранил трубку и обратился к Злобину, снизив обороты: — Знаешь же, какие отношения сейчас с ментами. «Разборки в Бронксе», а не отношения. Нажму на Пака, но, один черт, больше одного опера он не выделит.
— Хотя бы розыскные карточки по всем отделениям и вокзалам развезет, и на том спасибо, — подсказал Злобин.
— Резонно, — солидно согласился Груздь и сразу же зарычал в трубку: — А-а, Леша, опять мышей не ловишь!.. Как кто? Конь в пальто! Груздь тебя от дел отрывает. И тебе здравствуйте.
Глупый вопрос: ты дело по Шаповалову возбудил?.. Что значит, мама не заявляла?! Я, блин, этому пацану и мама, и папа! — Он отдышался и продолжил умиротворенным голосом: — Пак, дружище, опыт мне подсказывает, что твой опер с делом через пятнадцать минут будет у меня на проспекте Мира. Я прав?.. Ну то-то и оно. Пока!
Он бросил трубку. Поскреб голову.
— Черт, замотался совсем. Хорошо, что у мозга две половины. Одной думаю, куда Валька запропастился, другой — кому его дела распихать. Вот так и живем, Андрей Ильич.
— Первую проблему я с тебя сниму. С этой минуты розыск Шаповалова курирую я. Не дело это, чтобы прокурорские без вести пропадали. Так мне начальство заявило, и я с ним согласен.
Груздь нахмурил густые кустистые брови, отчего его глаза в узких щелках век, и без того маленькие, стали едва видны.
— Розыск! Какой, на хрен, сейчас розыск! — проворчал он. — Вот в царской России, я читал, практически ни одного бесхозного трупа не было. На каждый неопознанный трупешник лично выезжал урядник, ставил на охрану городового, а следом прибывал судмедэксперт. Описывали бедолагу по Ломброзо и карточку с нарочным прямо в Петербург отсылали. А там, в канцелярии розыскного отдела, барышни сводили данные описания трупа с розыскными карточками. Будь он хоть житель Владикавказа, пропавший три года назад и погибший где-нибудь в Бурятии, опознают и дело о пропаже с места жительства закроют. По качеству розыска пропавших без вести Россия держалась на первом месте. Заметь, без всяких компьютеров.
Злобин изобразил на лице полное понимание и сочувствие. Сам же решил, что Груздь попросту уводит его от основной темы.
— Ты хотел в двух словах охарактеризовать Шаповалова, — напомнил он.
Груздь допил кофе, затянулся сигаретой, медленно расплющил ее в пепельнице и лишь после этого произнес:
— А больше двух слов и не получится.
— Как же так, человек у тебя три года прослужил! — удивился Злобин.
— Я сам в должности всего год. Из городской на усиление перебросили, — парировал Груздь. — Что о нем сказать? Нормальный следователь. Середнячок, звезд с неба не хватал, но и дела не заваливал. Главное, по срокам к нему претензий не было. Сейчас, сам знаешь, что в изоляторах творится. Душегубки, а не камеры. Мрут подследственные, как мухи. Просто эпидемия острой сердечной недостаточности какая-то. Ну я и гоняю следаков за сроки. Месяц — и в суд, месяц — и в суд. Пусть он после приговора за ГУИН числится, чем неосужденным помрет. Согласись, глупо закрывать дело ввиду смерти подозреваемого. Вот я и гоняю за сроки. Только волю дай, тогда вообще ни одно дело не расследуется до конца. Кофе хочешь?
— Нет, спасибо. Ты уже прикинул, что с ним могло произойти?
— В моргах нет, это точно. — Груздь налил себе кофе. Поморщившись, сделал глоток. — Остальное — фантазии.
— Загул, запой возможны? — не отстал Злобин.
— Если загул с девочками, то вряд ли. Не замечалось за ним такого. А это дело, — Груздь щелкнул себя по складке под подбородком, — вполне возможно. Пил, правда, не больше других. И не в рабочее время.
— Но сломаться от стресса мог, — заключил Злобин. Груздь попросту тянул время, в этом он уже не сомневался. — Как он отреагировал на отстранение от работы?
— А-а-а, вон куда клонишь! — Груздь помешал ложечкой в чашке. — Думаешь, психанул пацан и ушел в штопор?
— Меня не интересует, кто что думает. Меня интересует факт. Как Шаповалов отреагировал на отстранение? И с чем оно было связано? — Злобин перешел на прокурорский тон.
Груздь со вздохом отставил чашку.
— Отстранили мужики из городской прокуратуры. Заявились с проверкой, обшмонали сейфы у следаков. У Вальки нашли патроны. Две упаковки револьверных патронов. Бесхозные. — Он поднял глаза на Злобина, дожидаясь его реакции.
— Незаконное хранение? — догадался Злобин. — И как он отреагировал?
— На конфискацию отреагировал с улыбочкой. Не как нокаутированный. Знаешь, как арестованный улыбается? Вот-вот. А так, с хитринкой.
— И как он все разъяснил?
— А никак, — издал короткий смешок Груздь. — Сказал, что показания даст в рамках возбужденного уголовного дела и в присутствии адвоката. Ход грамотный, согласись. Как раз вышло разъяснение Конституционного суда о праве свидетеля на адвоката. Насчет дела тоже грамотно. Служебное расследование — не уголовный процесс, можно рта и не раскрывать.
Последняя фраза была камнем в огород Злобина. Действительно, правовых оснований для служебного расследования в законах не было, и деятельность в изобилии народившихся служб собственной безопасности, мягко говоря, была сомнительной. Во всяком случае, любой, вызванный на допрос в подобную службу, имел полное право не отвечать на вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68