Ладони вымокли, в горле пересохло в ожидании того, что должно произойти, затем урчание лифта. Твоя жертва приближается к тебе, Эйхорд. Двери абсолютно неподвижны, только мелькание света, ты снова прислушиваешься и ждешь, что вот-вот мягко повернется ключ в замке и... — ничего. Мертвая тишина. Эйхорд замирает. Потом чуть наклоняется вперед, чтобы увидеть в стекле картины отражение и слышит шелест бумаги. Сын воровки и убийцы читает свою корреспонденцию и громко скрипит креслом. Он не ходит. Он еще не долечился. Человек сидит в своем мерзком кресле и вдруг произносит:
— Гости-и-и. Ах, как приятно! Неужели снова сыщик-следопыт? — Его голос в мертвой тишина дома гремит ружейным выстрелом.
Эйхорд не отвечает. Не двигается.
— Выходи, приятель. Жалкое ничтожество! Судя по всему, ты убил Ники. Ты вошел и ждал, когда она вернется из бакалейного магазина. Самодовольный индюк!
— Это вы мне? — Прятаться больше не имеет смысла. Эйхорд внимательно наблюдает за человеком в кресле, чтобы убедиться, что тот без оружия.
— Ой, съешьте мою овсянку и получите мое дерьмо, если это не мой лю-би-мый сыщик. Превосходный экземпляр из Главного управления.
— Это я. Удовлетворите мое профессиональное любопытство — как вы вычислили меня?
— Господи, до чего жалкое создание. Идите сюда. Вы могли бы войти обычным способом и получить все нужные вам сведения. Ладно, черт с вами. Выпьете? Максимум того, на что вы можете в жизни претендовать, — это быть актером на бессловесные роли в самодеятельности какого-нибудь винокуренного завода.
— Так как же вы узнали, что я здесь? Мне казалось, что на двери не осталось следов.
— Тот самый случай, когда вы сами себя выдали, Гениальный Сыщик. Запах вашего одеколона я почувствовал уже у входной двери.
— Он громко засмеялся.
— Но я уже несколько дней не пользуюсь одеколоном, Алан. Или я должен говорить Артур?
— Эх, дорогой, можете говорить хоть Майрон Лившиц, если вас это устраивает.
— Вы хотите сказать, что ощущаете запах моего одеколона? Я серьезно.
— Я чувствителен, как косуля. — Он потянулся к бутылке, и Эйхорд чуть напрягся. — Живя в Париже, я научился определять пятьсот различных ароматов. Любых, от запаха кошачьего кала до самых изысканных благоуханий на земле. Одеколон «Эйхорд» чувствуется здесь с нижнего этажа, Сыщик.
— Это Париж, который в штате Техас? Где вы расправились с несколькими женщинами?
— Хотите повесить на меня убийство, птенчик Дики? Это вы убили мою женщину, скользкий, ничего не умеющий тупоумный коп.
— Вашу женщину? — Эйхорд позволил себе легкую улыбку. — Вы имеете в виду Ники? Я не знаю подробностей ее самоубийства. Может, вы согласитесь пополнить мои знания? Ах, простите, я хотел сказать, что почти ничего не знаю о его самоубийстве. Так вы согласны помочь следствию?
— Хорошо разыграно, негодяй. Вам хочется спровоцировать меня. Вы ведь решили избавиться и от меня, верно? Свидетелей нет. Может, у вас заготовлена и моя предсмертная записка?
— Давайте уточним, что у меня действительно заготовлено, прежде чем я арестую вас, Артур. Вы постоянно насилуете вашу сводную сестру в укромном месте. Насилия и издевательства сделали ее невменяемой. Вы убиваете женщин, похожих на мать. Я догадываюсь, чем вы с ней изредка занимались. Но она застала вас с сестрой и так избила, что вы превратились в инвалида и попали в кресло. Перенесемся в Неваду. У вас достаточно денег, чтобы начать собственное дело. Вы и ваша... гм, приятель приезжаете в Бакхед. Лечитесь. Благодаря врачу убеждаетесь, что только собственные больные мысли держали вас в кресле в течение двадцати лет. И славная парочка принимается убивать снова. Верно?
— Какая чушь. — Он покатил свое кресло по кругу, как если бы Эйхорда не было в комнате.
— Вы могли бы еще долгое время выходить сухим из воды, если бы не психическое заболевание. Видимо, один из побочных эффектов лечения заключался в том, что иногда вы чувствовали полную неуязвимость. Впрочем, может быть, вы сами внушили себе такую установку? Ну да это как раз не важно. Важно другое. По этой причине вы начали поступать опрометчиво. Убивали не посторонних женщин, а тех, с которыми состояли в каких-то отношениях. Хитер Леннон, например. Она погибла первой из ваших знакомых? А вообще жертв было так много, что без подготовки я всех и не вспомню. И еще одна крупная ошибка. Вы очень неряшливо сработали с Дианой Талувера. Вы и ваша «леди».
Скамвей фыркнул и перевернул страницу газеты, которую просматривал.
— Был обнаружен ваш след, вам это, видимо, неизвестно. — Эйхорд начал импровизировать. — Затем мы вычислили вас в банке. Я бы поставил вам тройку. Потом нам крупно повезло с очевидцем. Затем мы раздобыли свидетельство в виде ленты от пишущей машинки с письмом, написанным «рукой Христа». Вас запомнил работник универмага.
— Да неужели? — Скамвей бурно, напоказ, обрадовался. — Много вы накопали ерунды, мистер коп. Я ужасно напуган.
— А как насчет лабораторных анализов? Вы не рассчитывали на это, верно? Акт экспертизы доказывает, что на телах жертв ваша сперма. Этого достаточно, чтобы арестовать вас минимум по двум убийствам.
— Сперма, — хохотал Скамвей, — мне это нравится! Ох, перестаньте, вы уморите меня.
— Вы поедете со мной, Артур. Это конец.
— Боже, да вы знаете, что мой адвокат сделает с вашей мурой в окружном суде? Он камня на камне не оставит от этих так называемых доказательств, глупец. Мы оба, вы и я, понимаем, что Великий Сыщик пытается прихватить старину Алана, но знаем и то, что все это высосано из пальца. — Он дернул плечом.
— Ну что ж, валяйте, говорите со своим адвокатом. Между прочим я давно хотел задать вам один вопрос. По поводу гольфа тогда, помните? Как вы оттуда выбрались, в кресле? Через грязь и слякоть. Я до сих пор не понимаю, как...
— Вокруг полно идиотов, которые не понимают. — Скамвей проехал по комнате полкруга. — В мире, черт возьми, тридцать восемь миллионов инвалидов, а мы не можем проехать в дурацкую дверь паршивой бакхедской почты. Конечно, вас удивляет, что я при дожде играю в гольф, потому что я, с вашей точки зрения, не что иное, как жалкий инвалид. Вы считаете нас неполноценными.
— Я ни к кому не отношусь свысока, я только интересуюсь, как вы могли выбраться из этого болота.
— Ерунда, Матфей, — внезапно произнес Скамвей строгим голосом Денниса Вивера, развернулся и открыл дверь балкона, выходящего в сад. — Вы знаете, почему в отелях нет тринадцатых этажей?
— Предрассудки, я полагаю.
— Неверно, малыш Дики, вы обмишурились. В отелях есть тринадцатые этажи. Просто они называются четырнадцатыми. Наверное, для того, чтобы запутать шпионов.
Выступы фасада и задней стороны дома делали строение похожим на бетонный океанский лайнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Гости-и-и. Ах, как приятно! Неужели снова сыщик-следопыт? — Его голос в мертвой тишина дома гремит ружейным выстрелом.
Эйхорд не отвечает. Не двигается.
— Выходи, приятель. Жалкое ничтожество! Судя по всему, ты убил Ники. Ты вошел и ждал, когда она вернется из бакалейного магазина. Самодовольный индюк!
— Это вы мне? — Прятаться больше не имеет смысла. Эйхорд внимательно наблюдает за человеком в кресле, чтобы убедиться, что тот без оружия.
— Ой, съешьте мою овсянку и получите мое дерьмо, если это не мой лю-би-мый сыщик. Превосходный экземпляр из Главного управления.
— Это я. Удовлетворите мое профессиональное любопытство — как вы вычислили меня?
— Господи, до чего жалкое создание. Идите сюда. Вы могли бы войти обычным способом и получить все нужные вам сведения. Ладно, черт с вами. Выпьете? Максимум того, на что вы можете в жизни претендовать, — это быть актером на бессловесные роли в самодеятельности какого-нибудь винокуренного завода.
— Так как же вы узнали, что я здесь? Мне казалось, что на двери не осталось следов.
— Тот самый случай, когда вы сами себя выдали, Гениальный Сыщик. Запах вашего одеколона я почувствовал уже у входной двери.
— Он громко засмеялся.
— Но я уже несколько дней не пользуюсь одеколоном, Алан. Или я должен говорить Артур?
— Эх, дорогой, можете говорить хоть Майрон Лившиц, если вас это устраивает.
— Вы хотите сказать, что ощущаете запах моего одеколона? Я серьезно.
— Я чувствителен, как косуля. — Он потянулся к бутылке, и Эйхорд чуть напрягся. — Живя в Париже, я научился определять пятьсот различных ароматов. Любых, от запаха кошачьего кала до самых изысканных благоуханий на земле. Одеколон «Эйхорд» чувствуется здесь с нижнего этажа, Сыщик.
— Это Париж, который в штате Техас? Где вы расправились с несколькими женщинами?
— Хотите повесить на меня убийство, птенчик Дики? Это вы убили мою женщину, скользкий, ничего не умеющий тупоумный коп.
— Вашу женщину? — Эйхорд позволил себе легкую улыбку. — Вы имеете в виду Ники? Я не знаю подробностей ее самоубийства. Может, вы согласитесь пополнить мои знания? Ах, простите, я хотел сказать, что почти ничего не знаю о его самоубийстве. Так вы согласны помочь следствию?
— Хорошо разыграно, негодяй. Вам хочется спровоцировать меня. Вы ведь решили избавиться и от меня, верно? Свидетелей нет. Может, у вас заготовлена и моя предсмертная записка?
— Давайте уточним, что у меня действительно заготовлено, прежде чем я арестую вас, Артур. Вы постоянно насилуете вашу сводную сестру в укромном месте. Насилия и издевательства сделали ее невменяемой. Вы убиваете женщин, похожих на мать. Я догадываюсь, чем вы с ней изредка занимались. Но она застала вас с сестрой и так избила, что вы превратились в инвалида и попали в кресло. Перенесемся в Неваду. У вас достаточно денег, чтобы начать собственное дело. Вы и ваша... гм, приятель приезжаете в Бакхед. Лечитесь. Благодаря врачу убеждаетесь, что только собственные больные мысли держали вас в кресле в течение двадцати лет. И славная парочка принимается убивать снова. Верно?
— Какая чушь. — Он покатил свое кресло по кругу, как если бы Эйхорда не было в комнате.
— Вы могли бы еще долгое время выходить сухим из воды, если бы не психическое заболевание. Видимо, один из побочных эффектов лечения заключался в том, что иногда вы чувствовали полную неуязвимость. Впрочем, может быть, вы сами внушили себе такую установку? Ну да это как раз не важно. Важно другое. По этой причине вы начали поступать опрометчиво. Убивали не посторонних женщин, а тех, с которыми состояли в каких-то отношениях. Хитер Леннон, например. Она погибла первой из ваших знакомых? А вообще жертв было так много, что без подготовки я всех и не вспомню. И еще одна крупная ошибка. Вы очень неряшливо сработали с Дианой Талувера. Вы и ваша «леди».
Скамвей фыркнул и перевернул страницу газеты, которую просматривал.
— Был обнаружен ваш след, вам это, видимо, неизвестно. — Эйхорд начал импровизировать. — Затем мы вычислили вас в банке. Я бы поставил вам тройку. Потом нам крупно повезло с очевидцем. Затем мы раздобыли свидетельство в виде ленты от пишущей машинки с письмом, написанным «рукой Христа». Вас запомнил работник универмага.
— Да неужели? — Скамвей бурно, напоказ, обрадовался. — Много вы накопали ерунды, мистер коп. Я ужасно напуган.
— А как насчет лабораторных анализов? Вы не рассчитывали на это, верно? Акт экспертизы доказывает, что на телах жертв ваша сперма. Этого достаточно, чтобы арестовать вас минимум по двум убийствам.
— Сперма, — хохотал Скамвей, — мне это нравится! Ох, перестаньте, вы уморите меня.
— Вы поедете со мной, Артур. Это конец.
— Боже, да вы знаете, что мой адвокат сделает с вашей мурой в окружном суде? Он камня на камне не оставит от этих так называемых доказательств, глупец. Мы оба, вы и я, понимаем, что Великий Сыщик пытается прихватить старину Алана, но знаем и то, что все это высосано из пальца. — Он дернул плечом.
— Ну что ж, валяйте, говорите со своим адвокатом. Между прочим я давно хотел задать вам один вопрос. По поводу гольфа тогда, помните? Как вы оттуда выбрались, в кресле? Через грязь и слякоть. Я до сих пор не понимаю, как...
— Вокруг полно идиотов, которые не понимают. — Скамвей проехал по комнате полкруга. — В мире, черт возьми, тридцать восемь миллионов инвалидов, а мы не можем проехать в дурацкую дверь паршивой бакхедской почты. Конечно, вас удивляет, что я при дожде играю в гольф, потому что я, с вашей точки зрения, не что иное, как жалкий инвалид. Вы считаете нас неполноценными.
— Я ни к кому не отношусь свысока, я только интересуюсь, как вы могли выбраться из этого болота.
— Ерунда, Матфей, — внезапно произнес Скамвей строгим голосом Денниса Вивера, развернулся и открыл дверь балкона, выходящего в сад. — Вы знаете, почему в отелях нет тринадцатых этажей?
— Предрассудки, я полагаю.
— Неверно, малыш Дики, вы обмишурились. В отелях есть тринадцатые этажи. Просто они называются четырнадцатыми. Наверное, для того, чтобы запутать шпионов.
Выступы фасада и задней стороны дома делали строение похожим на бетонный океанский лайнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57