Весьма вероятно, Мередит с последней информацией. Но он поставил на Счастливчика Дейва. Полковник знал, что Хейфеца сводило с ума ожидание. Обездоленный маленький человечек из новой диаспоры, в которого вселилась душа прусского штабного офицера, Хейфец просто не мог выносить хаоса, царившего в Советском Союзе. Сам близкий к совершенству в своем деле, Счастливчик Дейв не терпел непрофессионализма в других.
— Полковник Тейлор, разрешите обратиться?
Хейфец.
— Мы наконец связались с русскими. Они говорят, что скоро будут здесь.
Тейлор кивнул.
— Мы не можем себе позволить терять столько времени, — продолжил Хейфец. — Это просто безответственно. Противник может обнаружить нас с минуты на минуту. Нам и так пока что слишком везет.
Везучий Давид Хейфец. Счастливчик Дейв.
Родные убиты, родина уничтожена. Счастливчик Давид Хейфец, носящий форму чужой страны, потому что не оставалось больше уголка на земле, куда он мог бы податься, не оставалось другого пути, кроме как в солдаты. Везучий Давид Хейфец, который никому другому во всем полку не открыл бы своей тревоги и неуверенности. Хейфец, который не позволял себе заводить друзей.
Тейлор повернулся, впустив в свой внутренний мир краешек мира внешнего, словно приоткрыв полог палатки. Хейфец совмещал функции начальника штаба и начальника оперативного отдела, ибо составители штатного расписания объединили эти две должности в отчаянной попытке сэкономить на вакансиях. Слишком тяжелый груз для одного человека, но Хейфец справлялся настолько хорошо, насколько вообще возможно. Однако напряжение сказывалось, и выглядел подполковник намного старше своих лет.
Конечно, его изможденный вид объяснялся и другими причинами. Тейлор увидел мысленным взором молодого командира танка, остановившего машину на пыльной дороге на пути к Дамаску. Защитные очки подняты — красивый молодой израильтянин, энергичностью компенсирующий недостаток физической стати. Тейлор представил, как он застыл, когда радио передало сообщение о ядерном ударе по Тель-Авиву, где офицер оставил молодую жену и ребенка и где они должны были быть в безопасности.
Это случилось очень давно. До всемирного запрета на применение ядерного оружия. Последняя ближневосточная война, развязанная коалицией фанатиков, которые увидели свой шанс в том, что США разгромлены в Заире и, очевидно, беззащитны. Безумная война, начатая союзом, готовым в конце концов разменять Дамаск на Тель-Авив в огне взаимного истребления.
Во время недолгого конфликта Тейлор был так сильно болен, что взирал на события из безразличного далека, и еще недостаточно окреп позже, чтобы принять участие в эвакуации уцелевших израильтян с земли, отравленной радиацией и химическим оружием.
Уголок рта на испещренном шрамами лице Тейлора приподнялся в полуусмешке.
— Объяснили ли наши русские друзья хоть как-то свою задержку, Давид?
Израильтянин решительно покачал головой.
— Никак. Только пообещали все объяснить по прибытии. Я говорил со «вторым я» Козлова — ну, знаете, с тем, который все время размахивает руками. Он клянется, что Козлов лично все объяснит. — Хейфец помолчал, задумавшись. — Они все чем-то очень взволнованы. Мне это не нравится.
— Мне тоже, — согласился Тейлор. — Мы здесь как в мышеловке. — Он вопросительно приподнял бровь. — У Мерри есть что-нибудь новенькое?
— Ничего особенного. Одно хуже другого. Весь вопрос в том, какой из своих многочисленных кризисов советские считают сейчас самым опасным. И почему. Иногда я не понимаю их логики.
— Вы думаете только как военный, — пояснил Тейлор. — Для них же… ведь это их страна. Сейчас нам приходится опасаться их эмоциональных срывов.
Хейфец слегка отшатнулся, словно Тейлор сурово отчитал его. Для человека, являющего миру такой суровый и бескомпромиссный облик, Счастливчик Дейв порой бывал на удивление раним. «Конечно, — подумал Тейлор, — из всех нас он единственный по-настоящему понимает, что такое находящаяся в опасности родина и что такое эмоциональные срывы. Но он борется с ними».
— Я что подумал, Давид, — начал Тейлор. — Ведь вы так далеко от дома.
— От какого дома? — переспросил Хейфец с холодком под стать вечернему сибирскому морозу.
— Ну, от Израиля, наверное. По крайней мере, я его имел в виду.
— Израиль я ношу с собой в сердце. А мой дом — армия.
«Да, — подумал Тейлор. — Если не эта армия, то другая. Вечный солдат».
— Что нового в эскадрильях? — сменил тему Тейлор.
Хейфец с облегчением перешел к служебным делам:
— Они просто молодые солдаты. Отличные молодые солдаты, готовые драться, хотя они не совсем понимают, против кого и даже где. Уровень готовности прежний.
— Вы думаете, мы готовы? — Подобный вопрос можно было принять и за шутку. Но Тейлор задал его серьезным тоном. Хейфец ответил столь же серьезным взглядом.
— Половина базы поддержки до сих пор не прибыла. Пятнадцать процентов экипажей даже не имеют достаточного налета. Полдюжины машин стоят на ремонте, причем у трех серьезные поломки… — Неожиданно Хейфец улыбнулся. Удивительно щедрая, уверенная улыбка. Приятный знак для Тейлора. — Но мы можем драться, — продолжал он. — Если на то Божья воля, мы готовы.
Тейлор ответил ему улыбкой:
— Да, Дейв. И я тоже так считаю. Теперь, наверное, все зависит от этих чертовых русских.
Тейлор был далек от того, чтобы разделять приверженность Мередита ко всему русскому.
Но, с другой стороны, он не хотел предвзято относиться к новым союзникам. Он пытался найти разумную, трезвую золотую середину. К тому же кое в чем русские проявили себя совсем неплохо. Даже сейчас, когда их мир трещал по всем швам, они ухитрились провести изумительную отвлекающую операцию, прикрывая секретную и спешную переброску огромного десантного полка сперва на кораблях, якобы груженных зерном, затем по железной дороге через европейскую часть России, Волгу, Урал и прямо до этого превратившегося в пустыню индустриального комплекса, затерянного посреди пустыни природной. И ничего не позволяло предположить, будто противник засек операцию. Даже замечательные японские разведывательные системы, похоже, удалось убаюкать. Мередит шутил, что советские так хорошо выполняют операции по обману противника потому, что они так долго обманывали сами себя.
Дверь цеха снова распахнулась. На сей раз кто-то бежал к ним. Мэнни Мартинес.
— Они прибывают, сэр, — объявил он, слегка задыхаясь. Он плохо переносил холод. — Звонил контрольный пункт «Дельта». Я послал старшего сержанта за штабными офицерами и офицерами связи. Мерри хочет еще пару минут поторчать в радиорубке. У него какие-то важные известия.
Начальник службы тыла еще не закончил, когда до ушей Тейлора донесся гул моторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
— Полковник Тейлор, разрешите обратиться?
Хейфец.
— Мы наконец связались с русскими. Они говорят, что скоро будут здесь.
Тейлор кивнул.
— Мы не можем себе позволить терять столько времени, — продолжил Хейфец. — Это просто безответственно. Противник может обнаружить нас с минуты на минуту. Нам и так пока что слишком везет.
Везучий Давид Хейфец. Счастливчик Дейв.
Родные убиты, родина уничтожена. Счастливчик Давид Хейфец, носящий форму чужой страны, потому что не оставалось больше уголка на земле, куда он мог бы податься, не оставалось другого пути, кроме как в солдаты. Везучий Давид Хейфец, который никому другому во всем полку не открыл бы своей тревоги и неуверенности. Хейфец, который не позволял себе заводить друзей.
Тейлор повернулся, впустив в свой внутренний мир краешек мира внешнего, словно приоткрыв полог палатки. Хейфец совмещал функции начальника штаба и начальника оперативного отдела, ибо составители штатного расписания объединили эти две должности в отчаянной попытке сэкономить на вакансиях. Слишком тяжелый груз для одного человека, но Хейфец справлялся настолько хорошо, насколько вообще возможно. Однако напряжение сказывалось, и выглядел подполковник намного старше своих лет.
Конечно, его изможденный вид объяснялся и другими причинами. Тейлор увидел мысленным взором молодого командира танка, остановившего машину на пыльной дороге на пути к Дамаску. Защитные очки подняты — красивый молодой израильтянин, энергичностью компенсирующий недостаток физической стати. Тейлор представил, как он застыл, когда радио передало сообщение о ядерном ударе по Тель-Авиву, где офицер оставил молодую жену и ребенка и где они должны были быть в безопасности.
Это случилось очень давно. До всемирного запрета на применение ядерного оружия. Последняя ближневосточная война, развязанная коалицией фанатиков, которые увидели свой шанс в том, что США разгромлены в Заире и, очевидно, беззащитны. Безумная война, начатая союзом, готовым в конце концов разменять Дамаск на Тель-Авив в огне взаимного истребления.
Во время недолгого конфликта Тейлор был так сильно болен, что взирал на события из безразличного далека, и еще недостаточно окреп позже, чтобы принять участие в эвакуации уцелевших израильтян с земли, отравленной радиацией и химическим оружием.
Уголок рта на испещренном шрамами лице Тейлора приподнялся в полуусмешке.
— Объяснили ли наши русские друзья хоть как-то свою задержку, Давид?
Израильтянин решительно покачал головой.
— Никак. Только пообещали все объяснить по прибытии. Я говорил со «вторым я» Козлова — ну, знаете, с тем, который все время размахивает руками. Он клянется, что Козлов лично все объяснит. — Хейфец помолчал, задумавшись. — Они все чем-то очень взволнованы. Мне это не нравится.
— Мне тоже, — согласился Тейлор. — Мы здесь как в мышеловке. — Он вопросительно приподнял бровь. — У Мерри есть что-нибудь новенькое?
— Ничего особенного. Одно хуже другого. Весь вопрос в том, какой из своих многочисленных кризисов советские считают сейчас самым опасным. И почему. Иногда я не понимаю их логики.
— Вы думаете только как военный, — пояснил Тейлор. — Для них же… ведь это их страна. Сейчас нам приходится опасаться их эмоциональных срывов.
Хейфец слегка отшатнулся, словно Тейлор сурово отчитал его. Для человека, являющего миру такой суровый и бескомпромиссный облик, Счастливчик Дейв порой бывал на удивление раним. «Конечно, — подумал Тейлор, — из всех нас он единственный по-настоящему понимает, что такое находящаяся в опасности родина и что такое эмоциональные срывы. Но он борется с ними».
— Я что подумал, Давид, — начал Тейлор. — Ведь вы так далеко от дома.
— От какого дома? — переспросил Хейфец с холодком под стать вечернему сибирскому морозу.
— Ну, от Израиля, наверное. По крайней мере, я его имел в виду.
— Израиль я ношу с собой в сердце. А мой дом — армия.
«Да, — подумал Тейлор. — Если не эта армия, то другая. Вечный солдат».
— Что нового в эскадрильях? — сменил тему Тейлор.
Хейфец с облегчением перешел к служебным делам:
— Они просто молодые солдаты. Отличные молодые солдаты, готовые драться, хотя они не совсем понимают, против кого и даже где. Уровень готовности прежний.
— Вы думаете, мы готовы? — Подобный вопрос можно было принять и за шутку. Но Тейлор задал его серьезным тоном. Хейфец ответил столь же серьезным взглядом.
— Половина базы поддержки до сих пор не прибыла. Пятнадцать процентов экипажей даже не имеют достаточного налета. Полдюжины машин стоят на ремонте, причем у трех серьезные поломки… — Неожиданно Хейфец улыбнулся. Удивительно щедрая, уверенная улыбка. Приятный знак для Тейлора. — Но мы можем драться, — продолжал он. — Если на то Божья воля, мы готовы.
Тейлор ответил ему улыбкой:
— Да, Дейв. И я тоже так считаю. Теперь, наверное, все зависит от этих чертовых русских.
Тейлор был далек от того, чтобы разделять приверженность Мередита ко всему русскому.
Но, с другой стороны, он не хотел предвзято относиться к новым союзникам. Он пытался найти разумную, трезвую золотую середину. К тому же кое в чем русские проявили себя совсем неплохо. Даже сейчас, когда их мир трещал по всем швам, они ухитрились провести изумительную отвлекающую операцию, прикрывая секретную и спешную переброску огромного десантного полка сперва на кораблях, якобы груженных зерном, затем по железной дороге через европейскую часть России, Волгу, Урал и прямо до этого превратившегося в пустыню индустриального комплекса, затерянного посреди пустыни природной. И ничего не позволяло предположить, будто противник засек операцию. Даже замечательные японские разведывательные системы, похоже, удалось убаюкать. Мередит шутил, что советские так хорошо выполняют операции по обману противника потому, что они так долго обманывали сами себя.
Дверь цеха снова распахнулась. На сей раз кто-то бежал к ним. Мэнни Мартинес.
— Они прибывают, сэр, — объявил он, слегка задыхаясь. Он плохо переносил холод. — Звонил контрольный пункт «Дельта». Я послал старшего сержанта за штабными офицерами и офицерами связи. Мерри хочет еще пару минут поторчать в радиорубке. У него какие-то важные известия.
Начальник службы тыла еще не закончил, когда до ушей Тейлора донесся гул моторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179