— Вы очень долго их ремонтируете, — вставил Танжани.
— Мы не успеваем их ремонтировать, — парировал Нобуру. — Если бы ваши солдаты не доводили дело до таких поломок, которые можно избежать, вы убедились бы в высоком качестве нашей техники.
— Ваши танки плохие, — не унимался Танжани, — вы продали нам второсортный товар.
— Генерал Танжани, — сказал Нобуру, пытаясь улыбнуться в надежде вернуть дружелюбную атмосферу, — не забывайте о ваших достижениях. Каждый раз, когда наши танки применялись против русских, вы не проиграли ни одного сражения. Вспомните, как мало в наших ремонтных мастерских танков, действительно пострадавших в бою. Их меньше одной двадцатой от общего числа.
— Наши успехи, — отрезал Танжани, — в руках Аллаха. Велик Аллах.
— Велик Аллах, — эхом откликнулся генерал Шемин, очнувшись от задумчивости при звуках этого воинственного клича. Бирьян, бывший советский военный, неловко заерзал в кресле, пробормотав что-то, что могло сойти за согласие. Нобуру знал, что прежние хозяева достаточно хорошо натаскали Бирьяна, чтобы он понимал: плохой уход за техникой не обязательно является прямым отражением воли Аллаха. Технические проблемы, возникавшие в его повстанческих частях, объяснялись как активными боевыми действиями, в которых участвовали древние машины, традиционно находившиеся на вооружении национальных частей Советской Армии, так и некомпетентностью обслуживающего персонала.
«Хорошо бы, — мелькнула у Нобуру горькая мысль, — убедить Аллаха заняться уходом за действующей техникой или за ночь починить сломанную».
— Мы затронули… очень важный вопрос, — осторожно начал генерал Бирьян, застав Нобуру врасплох. — Военную мощь великой иранской армии необходимо поддерживать на высоком уровне. Мои войска не смогут в одиночку решить поставленные задачи.
Нобуру испытывал жалость к бедняге, похоже, не понимавшему, какая судьба уготована мятежникам. Нобуру знал, что, несмотря на все обсуждавшиеся сейчас проблемы, иранцы Танжани обладали достаточной силой, дабы внести гораздо больший вклад в ход боевых действий, так же как и войска Исламского Союза на южном фронте. Но было достигнуто соглашение принести повстанцев в жертву и насколько возможно обескровить их теперь, когда победа казалась неизбежной. Жизненно необходимо, чтобы националистически настроенные круги на освобожденных территориях не обладали существенной военной мощью. Эта чрезвычайно дорогостоящая война велась вовсе не для того, чтобы воплотить в жизнь бредовые мечты казахских или туркменских националистов.
— Все в руках Аллаха, — отозвался генерал Шемин. Избранный им тон указывал на то, что иранец сегодня настроен на роль миротворца. — Но я считаю, мы должны оказать помощь нашим японским друзьям, когда они сообщают нам о своих трудностях. Точно так же, как они помогали нам. Сейчас не время для споров между друзьями. Конечно же, брат мой, — обратился он к Танжани, — мы поможем японцам. Мы должны откликнуться на их просьбу относительно ремонта.
Танжани почувствовал, что остался в меньшинстве. И все же Нобуру знал, что здесь ничего нельзя предвидеть заранее. Иногда Шемин с пеной у рта защищал Танжани. Нобуру подозревал, что в деле ремонта мало что изменится. Порядки в частях Исламского Союза мало чем отличались от иранских. Просто удивительно, что они так много сделали, прошли так далеко. Нобуру подумал, что здесь ярко проявился технический гений его соотечественников.
Боевые машины были просты в управлении и очень неприхотливы в эксплуатации. Чтобы сломать их, требовалась безалаберность, граничащая с идиотизмом.
А сейчас военные преимущества Исламского Союза, по сравнению с началом кампании, значительно уменьшились. Хорошо еще, что Советы настолько дезорганизованы, настолько психологически сломлены. Нобуру снова задумался о невообразимом количестве поломок. На данный момент на каждую действующую на передовой боевую систему приходилось пять, ожидающих ремонта. Ведь высокотехнологичные машины сложнее, чем лук и стрелы.
Нобуру вернулся мыслями к советскому соединению, затаившемуся, возможно, для контрнаступления в промышленном комплексе под Омском. Казалось бы, незначительная мелочь на фоне огромных событий, но ему придется заняться и этим. Иранцы и мятежники настолько выдохлись и обескровили, что неожиданное появление у противника свежих сил может вызвать панику, по меньшей мере в местном масштабе. Генерал решил не полагаться на Ямешиму и его иранских пилотов. Лучше поручить эту задачу южноафриканцам Клоета. Сейчас не время рисковать, да и южноафриканцам неплохо бы отработать свои высокие заработки.
Вестовой принес свежего чаю и поднос с печеньем — угощение для гостей Нобуру. Сам генерал предпочел бы еще стаканчик виски, но из солидарности с присутствующими он тоже взял крошечную чашку. Невольно он проследил глазами, как Танжани один за другим бросал кубики сахара в оранжевую жидкость.
— А теперь, — проговорил Нобуру, внутренне собравшись перед неизбежной грозой, — я хотел бы обсудить с вами еще один вопрос, как полагается между друзьями. — Он кинул взгляд на рабочий пульт, где сидел его адъютант, не отрываясь от потока поступающей информации и время от времени отключая те эпизоды, которые не предназначались для сведения гостей.
Нобуру знал, что Акиро не одобрит его следующий шаг. Возможно, он даже сообщит о нем в Генеральный штаб — личная преданность теперь уже не та, что прежде. Но Нобуру был полон решимости. — Вопрос о применении химического оружия против массовых целей… особенно против гражданского населения… Я знаю, мы уже обсуждали данную тему. — Он взглянул на Танжани. — Но ситуация на фронтах по-прежнему развивается благоприятно, и я уверен, мы все согласимся, что больше не существует никаких оснований для подобных действий. Мы в полушаге от победы. Я не думаю, что атаки, которые могут только обратить против нас мировое общественное мнение, идут на пользу нашему делу.
Нобуру заметил, что Акиро замер за компьютером. Адъютант внимательно вслушивался, зная, что его командир говорит вопреки директиве Токио.
К облегчению Нобуры, Танжани не стал бурно реагировать. Он продолжал прихлебывать свой сладкий, как патока, чай. На какой-то миг воцарилась тишина, нарушаемая только позвякиванием чайных ложек. Потом Танжани устало сказал:
— Мировое общественное мнение? Какое нам дело до него? Особенно учитывая, что мы по-прежнему в основном говорим о мнении западного мира, не так ли? — Он поставил чашку на стол, явно намереваясь произнести целую речь. — На протяжении более чем сорока лет моя страна открыто смеялась в лицо мировому мнению, и сегодня мы — победители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179