Мы прокапаем вам глюкозу, это поможет. До утра останетесь в больнице, под наблюдением. Назовите дату рождения. Укия поморгал.
— Не могу.
Ординатор нахмурился и снова посветил ему в глаза фонариком.
— Вы знаете, какой сейчас год?
— Две тысячи четвертый. — Укия не сразу понял, о чем спрашивает врач. — Меня бросили в детстве, дня своего рождения я не знаю. Мы отмечаем день, когда меня нашли.
— Ясно. Простите. А в каком году вы родились?
Укия покачал головой.
— Вы не знаете, когда вас нашли и сколько вам было лет? — Он снова потряс головой. — Даже приблизительно?
— Да, — прошептал Укия.
Не будь он беспомощен, как новорожденный щенок, разговор не казался бы таким ужасным. Ординатор снова нахмурился и стал говорить медленно и громко:
— Мне надо записать ваши данные. Вы не можете не знать, сколько вам лет. Вы говорите, вас бросили. Где, когда, как?
Меня бросили, — неохотно объяснил Укия, — в окрестностях Орегона, в глуши, когда мне было… — он беспомощно пожал плечами, — когда я был маленьким. — Укия закрыл глаза, подумал минуту и нашел ответ, который может устроить ординатора. — Три года назад суд признал меня совершеннолетним, чтобы я мог голосовать, водить машину, носить оружие и подать заявку на получение лицензии частного детектива. Конечно, не все сразу, но это хоть как-то определяет возраст.
Ординатор посмотрел на него с некоторым недоверием, однако внес информацию в больничную карту.
— Хорошо, запишем, что вам двадцать один год, значит, родились вы в восемьдесят третьем. Место рождения?
«Если я опять скажу „не знаю“, он станет говорить еще громче и медленней».
— Меня нашли у города Укия в Орегоне и назвали в честь города.
— Так и запишем, — бормотал ординатор. — Значит, вы неизвестно сколько жили в орегонской глуши. Как же вы выжили? Вас что, снежный человек воспитывал?
— Я вырос в стае серых лесных волков.
— Не может быть! — Ординатор взглянул на Укию в изумлении, очки его соскользнули на кончик носа. — Не верю. — Он поправил очки и потряс головой. — Вы не маугли. Я читал о них, и вы не такой. Маугли так отстают в развитии, что их нельзя научить даже говорить, а тем более — жить в обществе. На них жуткие шрамы, и через несколько лет эти дети умирают. Еще ни один из них не дорос до двадцати.
Укия поискал подходящий ответ, потом решил не тратить силы. Его собственные родители поражались и радовались тому, как всего за шесть лет он из бессловесного найденыша превратился в частного детектива. Он пожал плечами и подумал, как будет здорово, если ординатор наконец уйдет.
— Зачем мне врать?
Молодой врач наградил его долгим взглядом и снова уставился в карту.
— Номер социальной страховки?
Ординатор как раз заканчивал заполнять карту, когда за ширмой появился Макс. Он назвал себя, и они с доктором о чем-то тихо поговорили. Потом Макс откинул ширму и пошел к Укии с улыбкой облегчения, спешно стирая с лица беспокойство.
— А вот и ты! Ну и досталось тебе, парень. Твои мамы меня убьют, когда это увидят.
— Считай, что ты покойник. — Укия засмеялся, но сразу посерьезнел. — Та девушка… Что с ней?
Макс нахмурился.
— Умерла в лесу.
— Когда меня уносили, она была еще жива. Макс покачал головой и потрепал Укию по плечу.
— Ее сразу увезли в морг. Не кори себя, у тебя не было выбора, выбор сделала она. Внезапная смерть.
— Что теперь будет? Полиция арестует меня за убийство?
Она зарезала четверых и могла убить тебя!.. Никто не будет тебя ни в чем обвинять. — Макс взял стул и присел рядом с койкой. — Полиция сделает вскрытие и проведет расследование. Им же надо выяснить, была она психопаткой или просто чем-то укололась.
— Ты уверен?
— Я же слышал, что она тебе говорила. Она была ненормальной.
Укия попытался вспомнить тот разговор и понял, что в его фотографически точной памяти сейчас зияют громадные пробелы. Он хорошо помнил поездку в «чероки», кошку в белом «саабе», а потом связность терялась. Макс просит его взять пистолет… первая жертва в коридоре… спальня девушки… Как кадры из фильма, а между ними — чернота. Последнее, что он помнил, — девушка скорчилась в темноте, ее глаза светятся сумасшедшим огнем. Укия знал, что застрелил ее, что сам был ранен. Он видел ее раны, помнил, как отдача била в плечо… И не мог вспомнить, как все происходило.
— Диск все еще у тебя? Макс подумал и кивнул.
— Я записывал, как всегда. Диск еще тепленький.
— Мне надо посмотреть его.
— Завтра.
— Ты можешь принести компьютер…
— Нет. Нет-нет. За нами к больнице ехал фургон новостей, потом сюда подъехал еще один. Я должен позвонить твоим мамам, предупредить их. А тебе надо поспать, так сказал доктор.
Укии сделали капельницу с глюкозой, потом перевезли его наверх, сложили личные вещи вшкаф и начали объяснять, как пользоваться палатой, но молодой человек навещал в больнице «Пресби» маму Лару и знал все местные особенности. Оставшись один, он закрыл глаза и начал свой ежевечерний ритуал: распознать и запомнить больничные шумы, а когда они станут привычным фоном — снова прожить сегодняшний день. В тишине на него обрушилось множество событий, шумов, вкусов и запахов. Среди них было много бесполезной информации: дальний рев трактора, первая страница газеты, которую за завтраком читала мама Лара, новости и реклама по радио в машине, слабый запах кошки из белого «сааба», вкус земли и крови после того, как он пришел в себя в парке…
Всем этим можно было пренебречь. Отсутствовало самое необходимое: информация о девушке. Остались только пустые места, как будто своим мечом девушка вырезала и его воспоминания. Укия тихо зарычал и начал копаться в оставшихся воспоминаниях о том доме. Почему ее комната показалась ему такой странной? Он вспомнил названия ее книг, дисков с музыкой и информацией. В музыке их вкусы совпадали, но книги касались программирования сложных роботов. Укия со вздохом признал, что о доме практически больше ничего не помнит. Однако с того момента, когда очнулся в парке, он помнил все. Вот парамедик оттирает Крэйнака в сторону, его густой голос словно плывет над Укией. Вокруг, как спутники около планеты, движутся другие: полицейские, только что подъехавший Макс, а дальше всех, за шуршащей полицейской лентой, — репортеры. Несколько разговоров сплелись в один, тогда, в парке, Укия просто не обращал на него внимания. Сейчас он снова прослушал все от начала до конца.
— Дыхание поверхностное, быстрое…
— Джо?..
— Тащите сюда экспертов, пока снова не полило…
— Это я, Макс…
— Прямой эфир на счет «пять»…
— Укия ранен…
— Четыре…
— Давление низкое…
— Три…
— Проверьте, может, кто-то прячется в кустах…
— Два…
— Ну что?..
— Рана слева возле сонной артерии…
— Нет, не знаю, насколько сильно…
— Один…
— Похоже, оба убиты…
— Пациент в сознании и зажимает рану…
— Его везут в больницу…
— Я Пола Кири, и это новости Четвертого канала…
— Какого черта Гекс задумал ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Не могу.
Ординатор нахмурился и снова посветил ему в глаза фонариком.
— Вы знаете, какой сейчас год?
— Две тысячи четвертый. — Укия не сразу понял, о чем спрашивает врач. — Меня бросили в детстве, дня своего рождения я не знаю. Мы отмечаем день, когда меня нашли.
— Ясно. Простите. А в каком году вы родились?
Укия покачал головой.
— Вы не знаете, когда вас нашли и сколько вам было лет? — Он снова потряс головой. — Даже приблизительно?
— Да, — прошептал Укия.
Не будь он беспомощен, как новорожденный щенок, разговор не казался бы таким ужасным. Ординатор снова нахмурился и стал говорить медленно и громко:
— Мне надо записать ваши данные. Вы не можете не знать, сколько вам лет. Вы говорите, вас бросили. Где, когда, как?
Меня бросили, — неохотно объяснил Укия, — в окрестностях Орегона, в глуши, когда мне было… — он беспомощно пожал плечами, — когда я был маленьким. — Укия закрыл глаза, подумал минуту и нашел ответ, который может устроить ординатора. — Три года назад суд признал меня совершеннолетним, чтобы я мог голосовать, водить машину, носить оружие и подать заявку на получение лицензии частного детектива. Конечно, не все сразу, но это хоть как-то определяет возраст.
Ординатор посмотрел на него с некоторым недоверием, однако внес информацию в больничную карту.
— Хорошо, запишем, что вам двадцать один год, значит, родились вы в восемьдесят третьем. Место рождения?
«Если я опять скажу „не знаю“, он станет говорить еще громче и медленней».
— Меня нашли у города Укия в Орегоне и назвали в честь города.
— Так и запишем, — бормотал ординатор. — Значит, вы неизвестно сколько жили в орегонской глуши. Как же вы выжили? Вас что, снежный человек воспитывал?
— Я вырос в стае серых лесных волков.
— Не может быть! — Ординатор взглянул на Укию в изумлении, очки его соскользнули на кончик носа. — Не верю. — Он поправил очки и потряс головой. — Вы не маугли. Я читал о них, и вы не такой. Маугли так отстают в развитии, что их нельзя научить даже говорить, а тем более — жить в обществе. На них жуткие шрамы, и через несколько лет эти дети умирают. Еще ни один из них не дорос до двадцати.
Укия поискал подходящий ответ, потом решил не тратить силы. Его собственные родители поражались и радовались тому, как всего за шесть лет он из бессловесного найденыша превратился в частного детектива. Он пожал плечами и подумал, как будет здорово, если ординатор наконец уйдет.
— Зачем мне врать?
Молодой врач наградил его долгим взглядом и снова уставился в карту.
— Номер социальной страховки?
Ординатор как раз заканчивал заполнять карту, когда за ширмой появился Макс. Он назвал себя, и они с доктором о чем-то тихо поговорили. Потом Макс откинул ширму и пошел к Укии с улыбкой облегчения, спешно стирая с лица беспокойство.
— А вот и ты! Ну и досталось тебе, парень. Твои мамы меня убьют, когда это увидят.
— Считай, что ты покойник. — Укия засмеялся, но сразу посерьезнел. — Та девушка… Что с ней?
Макс нахмурился.
— Умерла в лесу.
— Когда меня уносили, она была еще жива. Макс покачал головой и потрепал Укию по плечу.
— Ее сразу увезли в морг. Не кори себя, у тебя не было выбора, выбор сделала она. Внезапная смерть.
— Что теперь будет? Полиция арестует меня за убийство?
Она зарезала четверых и могла убить тебя!.. Никто не будет тебя ни в чем обвинять. — Макс взял стул и присел рядом с койкой. — Полиция сделает вскрытие и проведет расследование. Им же надо выяснить, была она психопаткой или просто чем-то укололась.
— Ты уверен?
— Я же слышал, что она тебе говорила. Она была ненормальной.
Укия попытался вспомнить тот разговор и понял, что в его фотографически точной памяти сейчас зияют громадные пробелы. Он хорошо помнил поездку в «чероки», кошку в белом «саабе», а потом связность терялась. Макс просит его взять пистолет… первая жертва в коридоре… спальня девушки… Как кадры из фильма, а между ними — чернота. Последнее, что он помнил, — девушка скорчилась в темноте, ее глаза светятся сумасшедшим огнем. Укия знал, что застрелил ее, что сам был ранен. Он видел ее раны, помнил, как отдача била в плечо… И не мог вспомнить, как все происходило.
— Диск все еще у тебя? Макс подумал и кивнул.
— Я записывал, как всегда. Диск еще тепленький.
— Мне надо посмотреть его.
— Завтра.
— Ты можешь принести компьютер…
— Нет. Нет-нет. За нами к больнице ехал фургон новостей, потом сюда подъехал еще один. Я должен позвонить твоим мамам, предупредить их. А тебе надо поспать, так сказал доктор.
Укии сделали капельницу с глюкозой, потом перевезли его наверх, сложили личные вещи вшкаф и начали объяснять, как пользоваться палатой, но молодой человек навещал в больнице «Пресби» маму Лару и знал все местные особенности. Оставшись один, он закрыл глаза и начал свой ежевечерний ритуал: распознать и запомнить больничные шумы, а когда они станут привычным фоном — снова прожить сегодняшний день. В тишине на него обрушилось множество событий, шумов, вкусов и запахов. Среди них было много бесполезной информации: дальний рев трактора, первая страница газеты, которую за завтраком читала мама Лара, новости и реклама по радио в машине, слабый запах кошки из белого «сааба», вкус земли и крови после того, как он пришел в себя в парке…
Всем этим можно было пренебречь. Отсутствовало самое необходимое: информация о девушке. Остались только пустые места, как будто своим мечом девушка вырезала и его воспоминания. Укия тихо зарычал и начал копаться в оставшихся воспоминаниях о том доме. Почему ее комната показалась ему такой странной? Он вспомнил названия ее книг, дисков с музыкой и информацией. В музыке их вкусы совпадали, но книги касались программирования сложных роботов. Укия со вздохом признал, что о доме практически больше ничего не помнит. Однако с того момента, когда очнулся в парке, он помнил все. Вот парамедик оттирает Крэйнака в сторону, его густой голос словно плывет над Укией. Вокруг, как спутники около планеты, движутся другие: полицейские, только что подъехавший Макс, а дальше всех, за шуршащей полицейской лентой, — репортеры. Несколько разговоров сплелись в один, тогда, в парке, Укия просто не обращал на него внимания. Сейчас он снова прослушал все от начала до конца.
— Дыхание поверхностное, быстрое…
— Джо?..
— Тащите сюда экспертов, пока снова не полило…
— Это я, Макс…
— Прямой эфир на счет «пять»…
— Укия ранен…
— Четыре…
— Давление низкое…
— Три…
— Проверьте, может, кто-то прячется в кустах…
— Два…
— Ну что?..
— Рана слева возле сонной артерии…
— Нет, не знаю, насколько сильно…
— Один…
— Похоже, оба убиты…
— Пациент в сознании и зажимает рану…
— Его везут в больницу…
— Я Пола Кири, и это новости Четвертого канала…
— Какого черта Гекс задумал ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65