— Твои шлепанцы греются под плитой, — сказала сна.
— Мои шлепанцы? Может быть, я сегодня именинник, что за мной так ухаживают?
— Просто я знала наперед, что ты придешь с мокрыми ногами, в последнее время ты…
Лео отвел глаза. Он снял шляпу и пальто и убрал в шкаф.
— С каких это пор мокрые ноги стали у нас таким событием? — спросил он, стоя лицом к шкафу. — Разве только, — он отвернулся от шкафа и продолжал нервно усмехаясь, — разве только у кого-то что-то на уме.
— Твои мокрые ноги у меня на уме. Схватишь ты простуду, вот что. — Сильвия резко повернулась и ушла на кухню.
— Это очень мило с твоей стороны, очень мило, — крикнул он ей вслед, — что ты ухаживаешь за мной, как за именинником.
Лео медленно прошел через переднюю в спальню и начал устало стаскивать ботинки и носки. У него были маленькие ноги. От холода они стали совсем белые и скользкие, как ледышки. Он плотно поставил их на теплый шершавый ковер и долго сидел, глядя на свои голые ступни. Он знал теперь, что Сильвия что-то подозревает и что ему придется рассказать ей все. Он и сам не понимал, почему не сказал ей раньше. «Да нечего было говорить-то, — подумал он. — Сегодня только первый день».
Утомительный день. И вся неделя была утомительная. И даже все десять дней. Лео все время чувствовал себя утомленным с того самого дня, когда Самсон Кэнди впервые пришел к нему со своим предложением. Все было так непривычно, и он так волновался из-за каждой мелочи и расстраивался, и столько было всякого народу, и со всеми нужно было говорить, спорить, торговаться; нужно было распоряжаться этими людьми, заботиться о них, наблюдать за ними, обманывать их… сотни и сотни людей! И деньги — поток денег, беспрерывно притекающий и утекающий, притекающий кровью и утекающий потом. И номера. Кто бы мог подумать, что три цифры, нацарапанные на клочке бумаги, могут выжать из глаз человека слезы, едкие, как уксус? Да, слезы. Он плакал, пока не узнал, что номер, на который пал выигрыш в первый день лотереи, не так уже плох, как ему показалось, по правде говоря, даже очень удачен, хотя его и уверяли, что это самый обычный оборот, даже чуть ниже среднего. В этот день Лео получил чистого доходу свыше 800 долларов. И это после того, как он отложил 150 долларов на судебные издержки, ибо ему сказали, что за год у него уйдет не меньше 40000 долларов на гонорар адвокатам, на выкуп на поруки, на штрафы за сборщиков, если они попадут в лапы полиции.
Цифра эта была взята из практики и являлась определенным стандартом. Лотерейный бизнес, как и всякий другой, был стандартизован от начала до конца. Игроки, сборщики, контролеры, конторские работники и сами держатели лотерей — все отвечало стандарту. Аресты сборщиков были стандартны. Гонорары адвокатам, взносы при взятии на поруки, штрафы, наложенные судом, даже сделки с полицией — все было стандартизовано.
Полиция стоила Лео 100 долларов в неделю: 50 долларов начальнику районной сыскной полиции капитану Миллетти и 50 долларов капитану полицейской службы Лекку. Выплата этих сумм означала, что данное лотерейное предприятие, его владелец и служащие будут оставлены в покое. Это был бизнес Миллетти и Лекка. Они не прочь были кое-чем поживиться, пока это не мешало их основному бизнесу, а именно — быть блюстителями закона.
— Живи и жить давай другим, — сказал капитан Миллетти. Это был обходительный человек, и он видел, что Лео нервничает. — Страсть к лотерее — свойство человеческой натуры.
— Не будь лотерей, было бы что-нибудь похуже, — отвечал Лео.
— Правильно. И мы вас не будем беспокоить, если, конечно, нас к этому не принудят. — Ибо у капитана Миллетти как-никак был его основной бизнес, и не будь этого основного бизнеса, он не имел бы побочных доходов, а основной его бизнес заключался в том, чтобы исполнять волю тех, кто сделал своим бизнесом охрану общественных интересов. Если бы эти лица нашли для себя выгодным заставить Миллетти прихлопнуть бизнес Лео и посадить его за решетку, то Лео сел бы за решетку. Но до сих пор этого еще ни с кем не случалось, и было маловероятно, чтобы могло случиться. Впрочем, он, Миллетти, даст знать Лео, если почует что-нибудь неладное.
Лео сидел, уставившись на свои маленькие, скользкие, белые ступни. Они блестели в электрическом свете. В голове у Лео с гулом и звоном проносились слова множества людей, с которыми ему пришлось говорить в этот день, а вместе со словами всплывали и лица и, как тени, бежали вслед за словами. Лица сборщиков, контролеров, счетоводов, адвокатов, владельцев конторских помещений, дельцов всякого рода, полицейских, поручителей, агентов, лицо Самсона Кэнди…
С Самсоном он был тверд. Ему пришлось быть твердым. Он был озабочен и взвинчен, понимал, что взялся за такое дело, в котором без твердости не обойтись, но не зная, как держать себя с вежливой твердостью, был не столько тверд, сколько груб. Самсон хотел, чтобы ему уплатили за работу, а Лео, мучимый стыдом за свей новый бизнес, не желал даже смотреть на Самсона, не то что ему платить.
— Это просто неслыханно, — сказал Самсон, — выжить человека из дела, которое он сам предложил.
— Ничего не попишешь.
Сначала в глазах, а потом на всем лице Самсона выразилась нерешительность.
— Такой сморчок, а задаетесь, — сказал он и, сделав над собой усилие, посмотрел Лео прямо в глаза. — Но я не люблю пускать в ход угрозы, когда я в своем праве.
Он намекает на своих борцов, подумал Лео, на боксеров, на шулеров, на всю эту шпану, которую думает натравить на меня.
— Хочешь заработать? — Получишь! Я тоже знаю, где ходы найти! — закричал он.
Кэнди понял, что Лео имеет в виду Тэккера.
— Что вы, мистер Минч, ничего я не хочу, просто я думал, что раз это мое предложение и я потратил время, собирал людей…
— Мне вашего не надо. — Лео понял, что победил. Потребность выказать свою твердость была удовлетворена. — Если вы хотите пристроить кого-нибудь из своих сборщиками, пожалуйста. А вы сами можете быть контролером.
— Я — контролером?
Лео засмеялся.
— Вы хоть передо мной-то не представляйтесь, будто не нуждаетесь в деньгах. — И он указал на незажженную сигару в руке Самсона. — Вот доказательство.
Самсон ответил, медленно подбирая слова:
— Я и не скрываю, что деньги пришлись бы мне кстати. Но откровенно говоря, мне не очень-то охота якшаться с людьми, с которыми вы связаны.
Пока Лео молча и неподвижно сидел в спальне, перед ним всплыло лицо Сильвии и тенью побежало вслед за ее словами. «Что я мог ей сказать? — думал он. — Ведь это первый день». Он давно собирался рассказать ей и все откладывал и откладывал, и вот теперь… ну что же, теперь ему уже есть что сказать ей, первый день уже позади. Но у него была еще другая причина молчать. Стыд? Нет. Чего, собственно, ему стыдиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147