Я, право, необычайно смущен. Уж так не хотелось беспокоить…
— Да кто это?!
— Грибов, если помните. Фотохудожник. Были у меня давеча. В студии.
— А-а, — Осипов вспомнил, — как же, как же… Юрий Иванович.
— Можно просто Джорджем. Мы же условились… не надо этих церемоний. Вы ведь обещали, что наша встреча вновь состоится. Уж извините… беспокою.
Осипов наконец узнал этот слащавый голос и поморщился, вспомнив.
— Так вот, — продолжал сюсюкать Джордж, — я, конечно…
— Что вы хотели?
— Только встречи! — в голосе фотографа почудилась хрипотца. Странные, однако, интонации. Чего ему нужно? — У меня для вас есть кое-что интересное.
— Не понял.
— Касательно ваших занятий.
— Выражайтесь яснее.
— Вы же занимаетесь расследованием убийства Валентина Сокольского?
— И что же?
— И, как я слышал, задержали убийцу. Честь вам и хвала. Редкое мужество! Я потрясен! Просто героизм. Гениально.
«Он что, издевается?» — Осипов уже было собрался бросить трубку.
— У меня для вас есть нечто в высшей степени интересное, — продолжал ворковать Джордж. — Приезжайте! Есть разговор. Приезжайте, друг мой, не пожалеете! Очень занимательные факты. Касательно преступления… Не хочу показаться навязчивым, но…
— К вам в студию? — решился Осипов.
— В студию? Нет, не стоит. У меня срочная работа. Чехи, знаете ли, заказали. Платят валютой. Поэтому дело не должно стоять. Приезжайте на Волхонку.
— Куда?!
— В Музей изобразительных искусств. У меня съемка. Сочетаю приятное с полезным. Давайте через час. Найдете меня наверху. Знаете, где импрессионисты висят?
В музее, несмотря на лето, было не особенно много народу. Группа аборигенов Полесья внимательно слушала экскурсовода, рассказывающего о фараонах Среднего царства, стайка китайцев склонилась над витриной с микенскими древностями, угрюмый немец в кожаных шортах впился взглядом в работу Кранаха.
На втором этаже было более оживленно.
— Так. Зиночка, повернись левее, руку приподними, покажи страсть. Больше страсти! Ты вся в танце! Экспрессивней. Руку на излом…
Голос было явно знаком.
Джордж работал. Он суетился возле картины Матисса «Танец», пытаясь придать натурщицам позы, воспроизведенные на полотне. Две модели — худосочные красотки — безуспешно старались понять задумку фотомастера. Вокруг собрались посетители и на все лады комментировали происходящее.
— Зиночка, это невозможно! — Джордж всплеснул руками и в отчаянии забегал вокруг своей треноги. — Ну почему я не пригласил мужчин? Объясняешь этим бабам, объясняешь… Кошмар!
— Ну работали бы, Юрий Иванович, с мужиками! — сказала более худосочная красотка. — Чего зря время отнимать?
— Я попрошу!!! — Джордж насупился и наклонился к камере. — Еще дубль.
— Ничего не получится, — сказал какой-то зритель, — на картине голые, а эти одетые. Надо бы раздеть.
— Раздеть! — уловил подсказку Джордж. — Именно!!! Вот это правильно. Девочки, раздевайтесь!!!
— Вот еще! — фыркнула Зиночка. — Мы так не договаривались. Обнаженная натура оплачивается по более высокой ставке.
— Зина, — с упреком пропела другая фигурантка, видимо, сочувствующая мастеру.
— Молчи, Дорка. На обнаженку не договаривались. Оплата сдельная, а этот конь нас обуть хочет.
— Я заплачу! — воскликнул Джордж. — Раздевайтесь, девушки.
— Верно ли, заплатишь?
— Зи-на! — с упреком произнес фотомастер.
— Ладно. Лорка, давай. Коли он обещает, то никуда не денется. Слышал, Жорик? Не отвертишься, коли наколешь. — И Зина, ни минуты не медля, стянула через голову платье.
— Послушайте, гражданин, — пробилась сквозь образовавшуюся толпу старушка смотрительница. — Ведь это же храм. Храм искусств! Что вы себе позволяете! Сейчас же прикажите девушкам одеться. Какой срам! В храме!!!
— Спокойно, бабуся. У меня заказ Министерства культуры. Екатерина Алексеевна в курсе. Ты слышишь, старая? Сама Фурцева! Тащи своего директора. Пардон, девочки. Продолжаем работать. Служителей тоже понабрали! Искусства не видят. Заслонились от народа размалеванными задниками! Что, мне в министерство звонить?! Нижнее белье тоже снимайте. Чтобы как у Матисса! Товарищи, товарищи, не мешайте работать. Сдайте назад, пожалуйста. Зина, посмотри на полотно. Где экспрессия? Я тебе плачу за голую задницу, а у тебя что? Лариса, вздымайте руки над головой. Снято! Переходим к Дега.
Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
— Юрий Иванович, — позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
— Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
— Работать не с кем, — пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. — Натурщицы — деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
— Не расстраивайтесь, — фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. — Сейчас поедем в кабачок, посидим…
— Какой кабачок?!
— Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
— До «Якоря» пилить и пилить.
— Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! — фотомастер облизнулся. — Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
— Отлично! — прокомментировал Джордж. — Никто не помешает побеседовать по душам.
— По душам? — Осипов непонимающе уставился на фотографа — О деле, конечно. Коньячок?
— Я предпочитаю пиво.
— Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я тем не менее глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
— Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
— Вы знали Шляхтина?
— Конечно.
— И остались жить?
— Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. — Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
— А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Да кто это?!
— Грибов, если помните. Фотохудожник. Были у меня давеча. В студии.
— А-а, — Осипов вспомнил, — как же, как же… Юрий Иванович.
— Можно просто Джорджем. Мы же условились… не надо этих церемоний. Вы ведь обещали, что наша встреча вновь состоится. Уж извините… беспокою.
Осипов наконец узнал этот слащавый голос и поморщился, вспомнив.
— Так вот, — продолжал сюсюкать Джордж, — я, конечно…
— Что вы хотели?
— Только встречи! — в голосе фотографа почудилась хрипотца. Странные, однако, интонации. Чего ему нужно? — У меня для вас есть кое-что интересное.
— Не понял.
— Касательно ваших занятий.
— Выражайтесь яснее.
— Вы же занимаетесь расследованием убийства Валентина Сокольского?
— И что же?
— И, как я слышал, задержали убийцу. Честь вам и хвала. Редкое мужество! Я потрясен! Просто героизм. Гениально.
«Он что, издевается?» — Осипов уже было собрался бросить трубку.
— У меня для вас есть нечто в высшей степени интересное, — продолжал ворковать Джордж. — Приезжайте! Есть разговор. Приезжайте, друг мой, не пожалеете! Очень занимательные факты. Касательно преступления… Не хочу показаться навязчивым, но…
— К вам в студию? — решился Осипов.
— В студию? Нет, не стоит. У меня срочная работа. Чехи, знаете ли, заказали. Платят валютой. Поэтому дело не должно стоять. Приезжайте на Волхонку.
— Куда?!
— В Музей изобразительных искусств. У меня съемка. Сочетаю приятное с полезным. Давайте через час. Найдете меня наверху. Знаете, где импрессионисты висят?
В музее, несмотря на лето, было не особенно много народу. Группа аборигенов Полесья внимательно слушала экскурсовода, рассказывающего о фараонах Среднего царства, стайка китайцев склонилась над витриной с микенскими древностями, угрюмый немец в кожаных шортах впился взглядом в работу Кранаха.
На втором этаже было более оживленно.
— Так. Зиночка, повернись левее, руку приподними, покажи страсть. Больше страсти! Ты вся в танце! Экспрессивней. Руку на излом…
Голос было явно знаком.
Джордж работал. Он суетился возле картины Матисса «Танец», пытаясь придать натурщицам позы, воспроизведенные на полотне. Две модели — худосочные красотки — безуспешно старались понять задумку фотомастера. Вокруг собрались посетители и на все лады комментировали происходящее.
— Зиночка, это невозможно! — Джордж всплеснул руками и в отчаянии забегал вокруг своей треноги. — Ну почему я не пригласил мужчин? Объясняешь этим бабам, объясняешь… Кошмар!
— Ну работали бы, Юрий Иванович, с мужиками! — сказала более худосочная красотка. — Чего зря время отнимать?
— Я попрошу!!! — Джордж насупился и наклонился к камере. — Еще дубль.
— Ничего не получится, — сказал какой-то зритель, — на картине голые, а эти одетые. Надо бы раздеть.
— Раздеть! — уловил подсказку Джордж. — Именно!!! Вот это правильно. Девочки, раздевайтесь!!!
— Вот еще! — фыркнула Зиночка. — Мы так не договаривались. Обнаженная натура оплачивается по более высокой ставке.
— Зина, — с упреком пропела другая фигурантка, видимо, сочувствующая мастеру.
— Молчи, Дорка. На обнаженку не договаривались. Оплата сдельная, а этот конь нас обуть хочет.
— Я заплачу! — воскликнул Джордж. — Раздевайтесь, девушки.
— Верно ли, заплатишь?
— Зи-на! — с упреком произнес фотомастер.
— Ладно. Лорка, давай. Коли он обещает, то никуда не денется. Слышал, Жорик? Не отвертишься, коли наколешь. — И Зина, ни минуты не медля, стянула через голову платье.
— Послушайте, гражданин, — пробилась сквозь образовавшуюся толпу старушка смотрительница. — Ведь это же храм. Храм искусств! Что вы себе позволяете! Сейчас же прикажите девушкам одеться. Какой срам! В храме!!!
— Спокойно, бабуся. У меня заказ Министерства культуры. Екатерина Алексеевна в курсе. Ты слышишь, старая? Сама Фурцева! Тащи своего директора. Пардон, девочки. Продолжаем работать. Служителей тоже понабрали! Искусства не видят. Заслонились от народа размалеванными задниками! Что, мне в министерство звонить?! Нижнее белье тоже снимайте. Чтобы как у Матисса! Товарищи, товарищи, не мешайте работать. Сдайте назад, пожалуйста. Зина, посмотри на полотно. Где экспрессия? Я тебе плачу за голую задницу, а у тебя что? Лариса, вздымайте руки над головой. Снято! Переходим к Дега.
Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
— Юрий Иванович, — позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
— Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
— Работать не с кем, — пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. — Натурщицы — деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
— Не расстраивайтесь, — фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. — Сейчас поедем в кабачок, посидим…
— Какой кабачок?!
— Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
— До «Якоря» пилить и пилить.
— Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! — фотомастер облизнулся. — Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
— Отлично! — прокомментировал Джордж. — Никто не помешает побеседовать по душам.
— По душам? — Осипов непонимающе уставился на фотографа — О деле, конечно. Коньячок?
— Я предпочитаю пиво.
— Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я тем не менее глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
— Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
— Вы знали Шляхтина?
— Конечно.
— И остались жить?
— Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. — Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
— А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107