Она была не из приятных. Сперва мы все валяли дурака, но потом они привязали меня к стулу, тому самому, и тут я начала испытывать симптомы клаустрофобии… из-за того, что не могла выйти из своего замкнутого пространства. Мне сделалось по-настоящему страшно, я стала задыхаться. Напрасно пыталась я объяснить, что со мной происходит: мне было трудно говорить, и никто из них не осознал, что это серьезно, и я вовсе не думаю притворяться.
Между тем у меня стала кружиться голова и перед глазами поплыли огненные круги. Из последних сил я крикнула им, чтобы они сейчас же развязали меня. Нельзя дольше продолжать это… Мне плохо!
А ведь это была одна из наших любимых игр. И по правилам этой игры мне полагалось быть связанной в хижине, затерянной в лесной чаще, вдали от человеческого жилья, чтобы никто не смог прийти на помощь, если услышит мои крики. Я — девственница, они же выступают в роли злодеев, пришельцев из неведомой страны, где процветает эротика. Их цель — лишить меня моей дев-ствё1шости и наказать за то, что я осмелилась им сопротивляться. Так что, когда Лео услыхал, как я говорю, что это не может больше продолжаться, он решил, что эти слова всего лишь часть нашей игры.
— Ну что, — спросил он, — маленькая целка, кажется, боится?
И все опять продолжалось в прежнем духе. Тогда я стала раскачиваться на стуле взад-вперед, но Лео вошел во вкус, да и Жак тоже, а Лео так просто взбесился и ударил меня… притом довольно-таки сильно. В ушах у меня зазвенело. Я принялась громко плакать. Только после этого Жак повернулся к Лео со словами:
— Погоди минутку. С ней, кажется, и вправду не все в порядке!
Тут они развязали меня, и я тотчас же убежала домой, не сказав на прощанье ни слова.
Пощечина, полученная от Лео, оставила у меня на щеке отвратительный кровоподтек. Пришлось наврать родителям, что этот синяк — результат ушиба при падении, когда я спешила в закусочную с обеденной посудой от Гарольда.
Я также призналась доктору Джейкоби, что скучаю по Донне. Мне бы очень хотелось, сказала я ему, чтобы она и Роннетта понравились друг другу. Хорошо бы, добавила я, чтобы мы все были друзьями и можно было делиться своими секретами, ничего ни от кого не утаивая.
Рассказала я доктору и о том, как на прошлой неделе явилась к Гарольду, вся траханная-перетраханная, и стала приставать к нему. Боже, до чего он перепугался, бедняга. Но, в конце концов, я все же сумела заставить его заняться со мной любовью — главным образом потому, что он ведь боится выходить из дому и ему просто некуда было деться.
Потом, призналась я доктору, меня стали душить слезы и я проплакала несколько часов подряд. На душе у меня было отвратительно. Гарольд после этого целый час не мог вымолвить ни единого слова, так он был испуган — в своем собственном доме, единственном его убежище! Пока мы занимались с ним этим делом, не стала скрывать я от своего собеседника, половину времени мне было противно, но в какие-то моменты между ногами у меня появлялось ощущение тепла и силы.
На обратном пути от Гарольда мне встретился Пьер, внук миссис Трэмонд. Он подошел ко мне, выдернул из моего уха золотую монету и удалился восвояси…
С каждым разом, сказала я доктору Джейкоби, БОБ подбирается ко мне все ближе и ближе. Я изо всех сил пытаюсь разобраться в том, кто он и что за человек, записывая свои мысли в дневнике. Это необходимо, пока он все-таки еще не добрался до меня. Ему посвящены целые страницы моих записей — это и стихи, и описания моих снов. Каждый раз, когда я пишу о нем, он появляется в окне или проникает в комнату и подходит совсем близко ко мне. Не знаю, может быть, это паранойя…
Все, к чему я стремилась, — это быть нормальной. Я просто хочу быть такой же, как все остальные люди. Мне совсем не нравится осторожничать, думая о том, с кем я говорю, чтобы этот человек не начал меня ненавидеть, узнав всю правду, то есть, узнав о том, какая я, в сущности, мразь. И все же каким-то непостижимым образом (не помню, как это все получилось!) я каждый день сама напрашивалась на такое отношение к себе. Так случается всегда — помимо моей воли. Наверно, я что-то там такое говорю, не отдавая себе отчета, или просто-напросто думаю, а люди это чувствуют.
Еще я рассказала доктору, что недавно проверяла содержимое своего абонентского ящика и обнаружила там перевод — деньги за наркотики. А что если, пришла мне в голову шальная мысль, взять эту сумму и убежать? Навсегда. Впрочем, я этого не заслуживала. Мой удел — оставаться здесь. Я совершила какую-то непоправимую ошибку. И поэтому должна оставаться, как это ни разбивает мне сердце…
На мое объявление в «Мире плоти» поступили многочисленные читательские отклики. Я взяла их с собой и всю ночь вкладывала в конверты свои фотографии (там были также фото моих трусиков) для отправки по адресам… Я сообщила доктору и о том, как теперь не могу прожить без кокаина и кайфа, который он мне приносит. Без коки я сломаюсь и стану плаксой. А мне так не хочется, чтобы кто-нибудь слышал мои рыдания. Все равно на них никто не обращает внимания. И никогда не обращал.
С любовью, Лора.
В дневнике вырваны 2 страницы
(без даты)
Дорогой Дневник!
Я знаю теперь, кто он. Совершенно точно знаю, что за человек БОБ. И должна поведать всему миру. Или, по крайней мере, кому-то. Чтобы все мне поверили.
Кто-то вырвал страницы из моего дневника. Это как раз те самые страницы, которые скорей всего могут подсказать мне… страницы с моими стихами, моими догадками, личные страницы, предназначенные для меня одной.
Как я боюсь смерти!
Боюсь так, что никто не поверит мне, пока я не займу места, предназначенного для меня там, в стране вечного мрака. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Я никогда не хотела узреть холмы и огонь, сжигающий грешников. Никогда не хотела ни видеть его, ни впускать в свою жизнь.
Прошу тебя, Дневник, помоги мне объяснить людям:
я не хотела стать тем, чем стала. Просто мне не хотелось помнить о нем и сознавать то, что между нами было. И я сделала только то, что на моем месте могла бы сделать другая в подобной ситуации…
Всего тебе наилучшего.
С любовью, Лора.
P.S. Для сохранности я передаю тебя Гарольду. Надеюсь снова увидеться с тобой. Не могу больше оставаться без коки. Никак не могу. Мне нужно забыться.
НА ЭТОМ ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ ЛОРЫ ОБРЫВАЮТСЯ.
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ БЫЛ ОБНАРУЖЕН ЕЕ ТРУП.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Между тем у меня стала кружиться голова и перед глазами поплыли огненные круги. Из последних сил я крикнула им, чтобы они сейчас же развязали меня. Нельзя дольше продолжать это… Мне плохо!
А ведь это была одна из наших любимых игр. И по правилам этой игры мне полагалось быть связанной в хижине, затерянной в лесной чаще, вдали от человеческого жилья, чтобы никто не смог прийти на помощь, если услышит мои крики. Я — девственница, они же выступают в роли злодеев, пришельцев из неведомой страны, где процветает эротика. Их цель — лишить меня моей дев-ствё1шости и наказать за то, что я осмелилась им сопротивляться. Так что, когда Лео услыхал, как я говорю, что это не может больше продолжаться, он решил, что эти слова всего лишь часть нашей игры.
— Ну что, — спросил он, — маленькая целка, кажется, боится?
И все опять продолжалось в прежнем духе. Тогда я стала раскачиваться на стуле взад-вперед, но Лео вошел во вкус, да и Жак тоже, а Лео так просто взбесился и ударил меня… притом довольно-таки сильно. В ушах у меня зазвенело. Я принялась громко плакать. Только после этого Жак повернулся к Лео со словами:
— Погоди минутку. С ней, кажется, и вправду не все в порядке!
Тут они развязали меня, и я тотчас же убежала домой, не сказав на прощанье ни слова.
Пощечина, полученная от Лео, оставила у меня на щеке отвратительный кровоподтек. Пришлось наврать родителям, что этот синяк — результат ушиба при падении, когда я спешила в закусочную с обеденной посудой от Гарольда.
Я также призналась доктору Джейкоби, что скучаю по Донне. Мне бы очень хотелось, сказала я ему, чтобы она и Роннетта понравились друг другу. Хорошо бы, добавила я, чтобы мы все были друзьями и можно было делиться своими секретами, ничего ни от кого не утаивая.
Рассказала я доктору и о том, как на прошлой неделе явилась к Гарольду, вся траханная-перетраханная, и стала приставать к нему. Боже, до чего он перепугался, бедняга. Но, в конце концов, я все же сумела заставить его заняться со мной любовью — главным образом потому, что он ведь боится выходить из дому и ему просто некуда было деться.
Потом, призналась я доктору, меня стали душить слезы и я проплакала несколько часов подряд. На душе у меня было отвратительно. Гарольд после этого целый час не мог вымолвить ни единого слова, так он был испуган — в своем собственном доме, единственном его убежище! Пока мы занимались с ним этим делом, не стала скрывать я от своего собеседника, половину времени мне было противно, но в какие-то моменты между ногами у меня появлялось ощущение тепла и силы.
На обратном пути от Гарольда мне встретился Пьер, внук миссис Трэмонд. Он подошел ко мне, выдернул из моего уха золотую монету и удалился восвояси…
С каждым разом, сказала я доктору Джейкоби, БОБ подбирается ко мне все ближе и ближе. Я изо всех сил пытаюсь разобраться в том, кто он и что за человек, записывая свои мысли в дневнике. Это необходимо, пока он все-таки еще не добрался до меня. Ему посвящены целые страницы моих записей — это и стихи, и описания моих снов. Каждый раз, когда я пишу о нем, он появляется в окне или проникает в комнату и подходит совсем близко ко мне. Не знаю, может быть, это паранойя…
Все, к чему я стремилась, — это быть нормальной. Я просто хочу быть такой же, как все остальные люди. Мне совсем не нравится осторожничать, думая о том, с кем я говорю, чтобы этот человек не начал меня ненавидеть, узнав всю правду, то есть, узнав о том, какая я, в сущности, мразь. И все же каким-то непостижимым образом (не помню, как это все получилось!) я каждый день сама напрашивалась на такое отношение к себе. Так случается всегда — помимо моей воли. Наверно, я что-то там такое говорю, не отдавая себе отчета, или просто-напросто думаю, а люди это чувствуют.
Еще я рассказала доктору, что недавно проверяла содержимое своего абонентского ящика и обнаружила там перевод — деньги за наркотики. А что если, пришла мне в голову шальная мысль, взять эту сумму и убежать? Навсегда. Впрочем, я этого не заслуживала. Мой удел — оставаться здесь. Я совершила какую-то непоправимую ошибку. И поэтому должна оставаться, как это ни разбивает мне сердце…
На мое объявление в «Мире плоти» поступили многочисленные читательские отклики. Я взяла их с собой и всю ночь вкладывала в конверты свои фотографии (там были также фото моих трусиков) для отправки по адресам… Я сообщила доктору и о том, как теперь не могу прожить без кокаина и кайфа, который он мне приносит. Без коки я сломаюсь и стану плаксой. А мне так не хочется, чтобы кто-нибудь слышал мои рыдания. Все равно на них никто не обращает внимания. И никогда не обращал.
С любовью, Лора.
В дневнике вырваны 2 страницы
(без даты)
Дорогой Дневник!
Я знаю теперь, кто он. Совершенно точно знаю, что за человек БОБ. И должна поведать всему миру. Или, по крайней мере, кому-то. Чтобы все мне поверили.
Кто-то вырвал страницы из моего дневника. Это как раз те самые страницы, которые скорей всего могут подсказать мне… страницы с моими стихами, моими догадками, личные страницы, предназначенные для меня одной.
Как я боюсь смерти!
Боюсь так, что никто не поверит мне, пока я не займу места, предназначенного для меня там, в стране вечного мрака. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Я никогда не хотела узреть холмы и огонь, сжигающий грешников. Никогда не хотела ни видеть его, ни впускать в свою жизнь.
Прошу тебя, Дневник, помоги мне объяснить людям:
я не хотела стать тем, чем стала. Просто мне не хотелось помнить о нем и сознавать то, что между нами было. И я сделала только то, что на моем месте могла бы сделать другая в подобной ситуации…
Всего тебе наилучшего.
С любовью, Лора.
P.S. Для сохранности я передаю тебя Гарольду. Надеюсь снова увидеться с тобой. Не могу больше оставаться без коки. Никак не могу. Мне нужно забыться.
НА ЭТОМ ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ ЛОРЫ ОБРЫВАЮТСЯ.
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ БЫЛ ОБНАРУЖЕН ЕЕ ТРУП.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49