Учтя урок этой пары, от радиорубки до зоны обслуживания под нефтепроводом он двигался скрытно, как мог. Пленившие его людей русские не стали полагаться на стены и двери, а просто держали их под дулами автоматов на этом открытом пространстве.
Филипсу и на этот раз не составило труда перехитрить солдат, которые охраняли пленников, а не собственные спины.
— Не двигаться! — крикнул он, шагнув на освещенное место с М-16 наготове.
Русские часовые, вероятно, не поняли слов, но легко разобрались в интонации его команды и стояли неподвижно, пока американец их обезоруживал. Все они уже изрядно окоченели, от их боевого духа не осталось и следа.
Как только русские автоматы поменяли владельцев и стало окончательно ясно, кто теперь владеет положением, Филипс обратился к своим:
— Я связался с Центром, наша миссия... — Он замолчал и прищурился, затем спросил: — Где носят черти Шефера?
— Кому до этого дело! — ответил вопросом на вопрос Уайлкокс. — Давайте поиграем в пятнашки с этими уродами-пришельцами и уберемся из здешнего ада, пока окончательно не отморозили задницы!
— Он откололся с русской сучкой лейтенантом, когда мы оказались по уши в дерьме, оставшемся от нашей хваленой высокой технологии, — сказал Линч.
— Будь он проклят, — проворчал Филипс. Он несколько секунд пожевал губу, потом объявил: — Слушайте, получен новый приказ. Шило вылезло из мешка — кто-то дал русским знать, что мы здесь. Переходим в режим тихого исчезновения. Какая-то важная русская персона тащится сюда, чтобы взглянуть на нас, а Центру этого не хочется. Приказано свернуть миссию и сматываться домой, не привлекая внимания русских и не высвечиваясь за пределами их территории. Насколько я знаю Шефера, он отправился дать под зад пришельцам и не откажется от своей затеи, чтобы мы ему ни сказали. Надо остановить этого полицейского, пока он не развязал третью мировую войну.
— Кто станет затевать войну из-за того, что какой-то коп прикончит этих ребят из космоса? — возмутился Лассен.
— Никто, — согласился Филипс, — но если бесхозный звездолет останется здесь, на русской земле, разверзнется кромешный ад схватки за обладание этим кораблем. А теперь вперед, все до единого! Мы оставим русских ребят связанными, чтобы не помешали нам, а сами поглядим, как помешать Шеферу еще больше повредить их корабль.
* * *
Раше во все глаза пытался хотя бы что-то разглядеть в этой сибирской пустыне из окна кабины пахавшего снег и темноту снегохода.
Было холодно, словно в аду; даже при работавшем на полную мощность обогревателе, который наполнял кабину запахом выхлопных газов, стекло было таким холодным, что обжигало пальцы. Раше не был ни тепличным растением, ни калифорнийским пляжным мальчиком: ему пришлось пережить несколько зим, когда температура падала значительно ниже нуля, а ветер метался в бетонных ущельях Нью-Йорка, словно спущенный с цепи самой смертью. Но это не шло ни в какое сравнение со здешним морозом.
Еще хуже мороза угнетало ощущение абсолютной пустоты. Вряд ли поверхность Луны выглядит более мертвой, чем этот ландшафт за окном. Раше — городской парень, он родился и вырос в Нью-Йорке. До переезда в Блюкрик он даже представить себе не мог, как можно жить в городишке, где нет и десятка улиц хотя бы в одном направлении. Раше понимал, что ему далеко до любителя диких мест, но это... просто край Земли, конец жизни. Ни дать ни взять «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Трудно представить, что здесь может кто-нибудь выжить.
Даже Шефер.
Один из русских хлопнул его по плечу и показал рукой вперед. Раше стал вглядываться в мглу за окном, пытаясь разглядеть, на что обратили его внимание.
Он увидел какие-то строения.
— Нефтепроводная насосная станция Ассима, — сказал Комаринец, — мы почти на месте.
Внезапно с передних сидений послышался взрыв шумного спора, двое солдат возбужденно говорили по-русски и показывали пальцами на что-то впереди.
— В чем дело? — напрягшись, спросил Раше. Он чувствовал себя неуютно без оружия — свой повидавший виды «специальный» 38-го калибра пришлось оставить по требованию посла, который хотел избежать любого повода для международного скандала. Если эти твари, эти охотники, явившиеся с неведомой звезды, где-то здесь...
— Водителю показалось, что он заметил впереди на горизонте какое-то движение, — пояснил Комаринец.
— Пришельцы? — спросил Раше.
Потом вспомнил, что, даже если пришельцы здесь, их все равно не увидеть. Они легко превращаются в невидимок, когда захотят.
Если, конечно, их безделушки не отказываются действовать на таком морозе.
Комаринец отрицательно покачал головой:
— Думаю, ему действительно показалось или ветер взметнул вверх кучу какого-нибудь бумажного мусора или тряпья.
Это заявление, имевшее, видимо, целью успокоить его, заставило Раше разнервничаться еще больше: вероятно, твари все-таки здесь, но не успели включить экраны невидимости, сразу не заметив приближение колонны снегоходов.
— Что бы он ни увидел, сейчас там нет ничего, — сказал Комаринец.
— Надеюсь, что так, — с жаром поддержал его Раше, — я в самом деле очень на это надеюсь.
Глава 30
Шефер осторожно шагнул на корпус корабля.
— Горячо, — сказал он, — но сапоги, похоже, терпят.
— Вы говорили, что эти твари любят тепло, — напомнила Лигачева.
— Я тоже, — усмехнулся Шефер, делая второй шаг. — Не знал, что оно нравится и их кораблям. Знаете, у меня такое впечатление, что корпус живой.
— Может быть, он действительно живой, — предположила Лигачева, — мы ведь ничего не знаем.
— Значит, если войдем внутрь, то окажемся в его утробе? — с насмешливой гримасой спросил детектив. — Могу предложить несколько подходящих вещей, которыми хотел бы набить эту утробу.
— Вы хотите, чтобы им стало по-настоящему жарко, а? — с нервным смешком поддержала его Лигачева. — Что ж, почему бы и нет? — Она соскользнула с валуна и смело направилась к входу, держа наготове АК-100.
Шефер тоже улыбнулся.
— Почему бы нет? — повторил он, ни к кому не обращаясь.
Они вошли, тесно прижимаясь друг к другу.
Шефер ожидал, что они попадут в атмосферную камеру или какой-то тамбур, отделяющий вход от внутренних отсеков, но ничего похожего не оказалось: все выглядело так, будто перед ними открывалась пещера.
Однако едва они оказались в ней, все вокруг разом изменилось. Воздух был спертым, пропитанным резким запахом масла, видимость застилала дымка влажного тумана, в котором было трудно дышать. Освещение давало красновато-оранжевое сияние красных стен этой пещеры, сплошь покрытых сложным узором переплетения чего-то совершенно непонятного. Были эти узоры механизмами, украшением или какими-то элементами конструкции, ни Шефер, ни Лигачева догадаться не смогли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60