Куда ни глянь — гибкие лианы, зеленые деревья, свежий кустарник, высокая трава, в которой сновали ящерицы. К своему немалому удивлению, я увидел даже обезьян. Испуганные появлением двуногих существ, они вопили у нас над головой. К счастью, вопреки утверждению профессора Моралеса на нашей планете еще не все живое уничтожено.
Выбравшись из потока на берег, мы шли, утопая в трясине, а немного погодя углубились в густой лес с неимоверно колючими растениями. Моя одежда вскоре превратилась в лохмотья, лицо было исцарапано в кровь. Над головой настырно жужжала мошкара, кружили яркие бабочки. Стало очень жарко, над болотами поднимались тяжелые испарения. Идти становилось все труднее. Я совсем выбился из сил, и Эль Гранде не раз приходилось вытаскивать меня из липкой, засасывающей тины.
На одном из поворотов, когда мне казалось, что больше я не сделаю и шагу, раздался возглас: — Пароль?
— Двадцать два — семьдесят семь, — крикнул в ответ Эль Гранде.
Из-за кустов вышел пожилой индеец с автоматом в руках.
— Сильно вы запоздали, — укоризненно сказал он. Но мой несчастный вид заставил его отказаться от дальнейших упреков.
— Проголодались, наверно. Пошли!
С этими словами он повел нас через полянку, которую не сразу можно было разглядеть за кустарником.
Там меня ждал еще один сюрприз — лошади! Да не одна, а три! В последний раз я видел их в детстве, да и то в зоопарке. Этот вид животных давно истреблен: тех, кого не успел отравить стайфли, съели люди… Я долго вертелся возле них, ласково похлопывал по шее, заглядывал в большие, грустные глаза, словно они были из тех первых шестнадцати коней, которых Эрнандо Кортес некогда привез из Европы и которые повергли в панику стотысячную армию вождя ацтеков Монтесумы.
Мы наскоро перекусили и вновь двинулись в путь, теперь уже верхом и в сопровождении нового знакомого, назвавшего себя Педро Коломбо. Я прежде не ездил верхом, и на первых порах это доставляло мне удовольствие, но часа через два от непривычной езды у меня затекли ноги и заболела спина.
Ехали долго. Стало темнеть. Я понятия не имел, куда мы направляемся. Вокруг по-прежнему плотной стеной стоял лес и не было ни души, если не считать обезьян и ящериц да злющих комаров, которые тучами, с громким жужжанием вились вокруг нас.
Остановились мы среди высоких пальм. Часы показывали восемь вечера. Педро Коломбо вынул кукурузные лепешки и термос с горячим кофе. Я смертельно устал и мечтал только об одном — хорошенько выспаться.
…Мне снилось, что я все еду и еду верхом. Болит спина, ноги затекли, я монотонно покачиваюсь в седле, лошадь устало сопит.
Разбудил меня глухой, ритмичный стук, словно где-то неподалеку работал двигатель. Я открыл глаза. Пальмы исчезли. Я лежал под кустами, сквозь которые пробивался свет электрической лампочки, тускло освещавшей низкую, увитую лианами стену.
— Пароль? — донесся из-за кустов громкий голос.
— Семь семь — двадцать два, — ответил Эль Гранде.
На этот раз из-за кустов вышли двое индейцев с автоматами наперевес.
— Опаздываете! — сказал один из них и помог мне подняться.
Сам я подняться не мог: тело одеревенело, ноги колесом, словно я только-только сполз с седла. И снова в памяти всплыл неустрашимый Джеймс Бонд, умудрявшийся скакать верхом даже на тиграх. Смешно и глупо… Но мне было не до смеха, я изо всех сил старался выпрямиться, так как уже не сомневался, что с минуты на минуту мне предстоит долгожданная встреча с Доминго Маяпаном и — кто знает? — с Белым Орлом.
Эль Гранде шел впереди, я следом за ним. Пройдя под низкой каменной аркой, он пересек неосвещенное пространство, в глубине которого высилось нечто вроде постамента, подошел к какой-то двери, распахнул ее и пропустил меня вперед.
От ослепительно яркого света я зажмурился. Двигатель продолжал мерно стучать. Когда, наконец, глаза привыкли к свету, и я поднял голову, то увидел перед собой человека, которого сразу узнал.
6. Белый Орел
Первое, что меня поразило, были глаза. Неправдоподобно большие, необычно широко расставленные, с иссиня-черными яркими зрачками, они занимали почти треть лица.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, в моем воображении всплывают прежде всего эти черные, сверкающие глаза, их пристальный, немигающий взгляд, казалось, пронизывает вас насквозь и видит все, что у вас на душе.
Высокий покатый лоб и нос с легкой горбинкой придавали его профилю контур птичьей головы. Копна золотисто-русых волос, резко очерченный рот, худощавое, стройное тело. Широкоплечий, а руки женственные, с длинными, тонкими пальцами. Короче, я видел перед собой человека лет тридцати, который, подобно Франкенштейну, был как бы составлен из “деталей”, принадлежащих разным расам. Позже я узнал, что так оно и было: в жилах Белого Орла течет кровь индейцев и англосаксов — явление нередкое для Веспуччии.
Яркая внешность Белого Орла несколько контрастировала с поношенными брюками, спортивными туфлями и клетчатой рубахой, карманы которой топорщились от блокнотов и карандашей.
— Добро пожаловать в Эль Темпло, сеньор Иск-ров, — произнес он теплым баритоном, знакомым мне по телефонному разговору, и улыбнулся мальчишеской улыбкой, вмиг растопившей суровость лица.
Я заметил, что на щеках и на подбородке у него три ямочки. Он протянул мне руку.
— Понравилась вам поездка по Теоктану?
— Понравилась — не самое подходящее слово. Тяжелое впечатление…
К нам приблизился невысокий пожилой человек. Это был мой знакомец, Доминго Маяпан. Я не сразу заметил его и юношу, до тех пор стоявшего в стороне. Маяпан обнял Белого Орла за талию и с улыбкой спросил: — Ну, как вам мой первенец, сеньор Искров? Не правда, ли, орел?
— Отец!
— Видите? Не выносит, когда его так называют, хотя это принято по нашим законам. Ведь теперь он вождь племени. В детстве мать называла его Монти.
— Монтесума?! — невольно воскликнул я, живо вообразив себе облик вождя ацтеков. По моим понятиям он должен был выглядеть в точности так.
— О нет! — снова улыбнулся Маяпан. — Вовсе не Монтесума. Его мать и слышать не хотела об этом имени. Слишком претенциозное, по ее мнению.
Монти — это ласкательное от Монтегю: пока он жил в Штатах, его звали Монтегю Робинсон. Фамилия Маяпан там не звучит… А Робинсон — девичья фамилия Евы, моей покойной жены. По образованию Монти химик.
Обернувшись к стоявшему чуть поодаль юноше, он не менее ласковым жестом погладил его по голове и слегка подтолкнул вперед: — А это мой младший, Алехандро… Алехандро Маяпан. Запомните это имя, когда-нибудь оно прогремит на весь мир. Алехандро криптограф.
Я пожал юноше руку, он улыбнулся широкой, открытой улыбкой и сказал: — Отец обожает хвалить своих сыновей.
Вот уж никогда бы не подумал, что это отец и сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Выбравшись из потока на берег, мы шли, утопая в трясине, а немного погодя углубились в густой лес с неимоверно колючими растениями. Моя одежда вскоре превратилась в лохмотья, лицо было исцарапано в кровь. Над головой настырно жужжала мошкара, кружили яркие бабочки. Стало очень жарко, над болотами поднимались тяжелые испарения. Идти становилось все труднее. Я совсем выбился из сил, и Эль Гранде не раз приходилось вытаскивать меня из липкой, засасывающей тины.
На одном из поворотов, когда мне казалось, что больше я не сделаю и шагу, раздался возглас: — Пароль?
— Двадцать два — семьдесят семь, — крикнул в ответ Эль Гранде.
Из-за кустов вышел пожилой индеец с автоматом в руках.
— Сильно вы запоздали, — укоризненно сказал он. Но мой несчастный вид заставил его отказаться от дальнейших упреков.
— Проголодались, наверно. Пошли!
С этими словами он повел нас через полянку, которую не сразу можно было разглядеть за кустарником.
Там меня ждал еще один сюрприз — лошади! Да не одна, а три! В последний раз я видел их в детстве, да и то в зоопарке. Этот вид животных давно истреблен: тех, кого не успел отравить стайфли, съели люди… Я долго вертелся возле них, ласково похлопывал по шее, заглядывал в большие, грустные глаза, словно они были из тех первых шестнадцати коней, которых Эрнандо Кортес некогда привез из Европы и которые повергли в панику стотысячную армию вождя ацтеков Монтесумы.
Мы наскоро перекусили и вновь двинулись в путь, теперь уже верхом и в сопровождении нового знакомого, назвавшего себя Педро Коломбо. Я прежде не ездил верхом, и на первых порах это доставляло мне удовольствие, но часа через два от непривычной езды у меня затекли ноги и заболела спина.
Ехали долго. Стало темнеть. Я понятия не имел, куда мы направляемся. Вокруг по-прежнему плотной стеной стоял лес и не было ни души, если не считать обезьян и ящериц да злющих комаров, которые тучами, с громким жужжанием вились вокруг нас.
Остановились мы среди высоких пальм. Часы показывали восемь вечера. Педро Коломбо вынул кукурузные лепешки и термос с горячим кофе. Я смертельно устал и мечтал только об одном — хорошенько выспаться.
…Мне снилось, что я все еду и еду верхом. Болит спина, ноги затекли, я монотонно покачиваюсь в седле, лошадь устало сопит.
Разбудил меня глухой, ритмичный стук, словно где-то неподалеку работал двигатель. Я открыл глаза. Пальмы исчезли. Я лежал под кустами, сквозь которые пробивался свет электрической лампочки, тускло освещавшей низкую, увитую лианами стену.
— Пароль? — донесся из-за кустов громкий голос.
— Семь семь — двадцать два, — ответил Эль Гранде.
На этот раз из-за кустов вышли двое индейцев с автоматами наперевес.
— Опаздываете! — сказал один из них и помог мне подняться.
Сам я подняться не мог: тело одеревенело, ноги колесом, словно я только-только сполз с седла. И снова в памяти всплыл неустрашимый Джеймс Бонд, умудрявшийся скакать верхом даже на тиграх. Смешно и глупо… Но мне было не до смеха, я изо всех сил старался выпрямиться, так как уже не сомневался, что с минуты на минуту мне предстоит долгожданная встреча с Доминго Маяпаном и — кто знает? — с Белым Орлом.
Эль Гранде шел впереди, я следом за ним. Пройдя под низкой каменной аркой, он пересек неосвещенное пространство, в глубине которого высилось нечто вроде постамента, подошел к какой-то двери, распахнул ее и пропустил меня вперед.
От ослепительно яркого света я зажмурился. Двигатель продолжал мерно стучать. Когда, наконец, глаза привыкли к свету, и я поднял голову, то увидел перед собой человека, которого сразу узнал.
6. Белый Орел
Первое, что меня поразило, были глаза. Неправдоподобно большие, необычно широко расставленные, с иссиня-черными яркими зрачками, они занимали почти треть лица.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, в моем воображении всплывают прежде всего эти черные, сверкающие глаза, их пристальный, немигающий взгляд, казалось, пронизывает вас насквозь и видит все, что у вас на душе.
Высокий покатый лоб и нос с легкой горбинкой придавали его профилю контур птичьей головы. Копна золотисто-русых волос, резко очерченный рот, худощавое, стройное тело. Широкоплечий, а руки женственные, с длинными, тонкими пальцами. Короче, я видел перед собой человека лет тридцати, который, подобно Франкенштейну, был как бы составлен из “деталей”, принадлежащих разным расам. Позже я узнал, что так оно и было: в жилах Белого Орла течет кровь индейцев и англосаксов — явление нередкое для Веспуччии.
Яркая внешность Белого Орла несколько контрастировала с поношенными брюками, спортивными туфлями и клетчатой рубахой, карманы которой топорщились от блокнотов и карандашей.
— Добро пожаловать в Эль Темпло, сеньор Иск-ров, — произнес он теплым баритоном, знакомым мне по телефонному разговору, и улыбнулся мальчишеской улыбкой, вмиг растопившей суровость лица.
Я заметил, что на щеках и на подбородке у него три ямочки. Он протянул мне руку.
— Понравилась вам поездка по Теоктану?
— Понравилась — не самое подходящее слово. Тяжелое впечатление…
К нам приблизился невысокий пожилой человек. Это был мой знакомец, Доминго Маяпан. Я не сразу заметил его и юношу, до тех пор стоявшего в стороне. Маяпан обнял Белого Орла за талию и с улыбкой спросил: — Ну, как вам мой первенец, сеньор Искров? Не правда, ли, орел?
— Отец!
— Видите? Не выносит, когда его так называют, хотя это принято по нашим законам. Ведь теперь он вождь племени. В детстве мать называла его Монти.
— Монтесума?! — невольно воскликнул я, живо вообразив себе облик вождя ацтеков. По моим понятиям он должен был выглядеть в точности так.
— О нет! — снова улыбнулся Маяпан. — Вовсе не Монтесума. Его мать и слышать не хотела об этом имени. Слишком претенциозное, по ее мнению.
Монти — это ласкательное от Монтегю: пока он жил в Штатах, его звали Монтегю Робинсон. Фамилия Маяпан там не звучит… А Робинсон — девичья фамилия Евы, моей покойной жены. По образованию Монти химик.
Обернувшись к стоявшему чуть поодаль юноше, он не менее ласковым жестом погладил его по голове и слегка подтолкнул вперед: — А это мой младший, Алехандро… Алехандро Маяпан. Запомните это имя, когда-нибудь оно прогремит на весь мир. Алехандро криптограф.
Я пожал юноше руку, он улыбнулся широкой, открытой улыбкой и сказал: — Отец обожает хвалить своих сыновей.
Вот уж никогда бы не подумал, что это отец и сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82