Его сын на пороге смерти, а он продолжает цепляться за свою собственность, пытается выиграть время в надежде спасти если не все, то хотя бы часть!
Такой не заслуживает ни сострадания, ни пощады.
— Почему бы вам не обратиться к ним по радио? — спросил я. — В Эль Темпло достаточно приемников, вас услышат и ответят.
При этих словах Командор вздрогнул и быстро взглянул на меня.
В его взгляде мне почудились удивление и радость. Да, да — радость. Я же не мог попять, чем она вызвана. Ведь я не сказал ничего такого, о нем ему не было бы известно. Он давно знал, что в Эль Темпло имеется мощная аппаратура, обеспечивающая доктору Маяпану бесперебойную связь со всеми, кто ему нужен. В чем же дело?…
Мои раздумья прервал Мак-Харрис.
— Доктор Маяпан не откликнется на мою просьбу. Вас же он послушает. Объясните ему обстановку. Он умный человек. Крупный ученый. Отец…
У него двое сыновей. Он поймет…
Я едва сдержал улыбку: это чудовище, этот бездушный робот пытался придать своему голосу человеческие интонации! Но сейчас я был уже не пешкой на шахматной доске, а игроком и потому отважился на важный ход: — Сеньор Мак-Харрис, я выполню вашу просьбу, но при одном условии.
— Говорите.
— Вы освободите мою жену и детей. Немедленно отправите к моей матери в Рио-Альто. Причем гарантируете, что их никто пальцем не тронет…
— Согласен! — поспешно сказал Мак-Харрис, но вмешался Командор: — Ни за что! Они останутся здесь, пока… — он не докончил.
Мак-Харрис вскочил и угрожающе вскинул левую руку. Лик его был страшен — таким он запомнился мне в Кампо Верде, когда вонзил нож в грудь Евы.
— Молчать! — гаркнул он. — Ни слова!
Командор медленно поднялся. Я почти явственно ощущал, что тело его напряглось для схватки, казалось, еще мгновенье — и он бросится на Мак-Харриса, схватит его за хилую шею и прикончит на месте. Их взгляды скрестились. Секунду, показавшуюся мне вечностью, они стояли друг против друга, и в их глазах читалась неприкрытая взаимная ненависть.
Первым отвел взгляд Командор. По его губам скользнула ироническая улыбка, и он тяжело опустился на стул. “Рано или поздно эти хозяева Веспуччии перегрызут друг другу глотку”, — подумал я.
Но пока Командор включил интерфон и сухо распорядился: — Немедленно отпустить жену Искрова и детей. Доставьте их в Рио-Альто.
Я с облегчением перевел дух: это была победа. Огромнейшая победа! И тогда я сделал еще один ход: — Я хочу их видеть.
Командор демонстративным жестом широко распахнул готическое окно, выходившее во внутренний двор. Комната сразу наполнилась смрадным смогом. Я выглянул во двор и увидел, как Клара и мальчики в сопровождении человека в штатском подходят к большому черному автомобилю. В густом тумане они были похожи на привидения. Сердце у меня бешено застучало. Я хотел окликнуть их, помахать рукой на прощанье, но они уже сели в машину, которая тут же тронулась с места и выскочила за ворота. Командор захлопнул окно.
Выждав некоторое время, чтобы дать возможность автомобилю отъехать подальше, я подошел к радиофону и набрал номер 77 77 22. Молчание. Я повторил попытку. Снова молчание.
Я обернулся.
— Они не всегда отвечают. Опасаются, что их засекут…
— Ясно, ясно, — буркнул Командор. — Так я и думал.
— Через час позвоните снова, — распорядился Мак-Харрис, вновь став всемогущим хозяином “Альбатроса”. — Будете звонить каждый час, если понадобится — ночью. Пока не свяжетесь с ними. Слышишь, Санто?
— Слышу, — глухо обронил Командор.
В камере я снова нашел охапку свежих газет. Мне бросилось в глаза пространное сообщение. Когда же я с ним ознакомился, то долго не мог прийти в себя от удивления. Новый поворот событий, при всей своей логичности, был тем не менее неожиданным и для моих осторожных друзей из Эль Темпло, а уж они-то умели предвидеть чуть ли не все ходы противника! Как следовало из газет, профессор Луис Моралес готов помочь Конрадо Мак-Харрису при условии, что журналист Теодоро Искров будет выпущен из заключения и направлен в Эль Темпло для дополнительных переговоров!
Кто бы мог ожидать столь решительных действий от этого идеалиста чистой воды, приверженца мирных переговоров, уповающего только на разум и сердце людей!
Надзиратель Нани, войдя в камеру, заметил мое радостное состояние.
— Поздравляю, сеньор Искров, — сказал он. — Скоро будете на свободе.
С этими словами он положил на рогожу плиточку синтетического шоколада — высшее проявление симпатии с его стороны. Но, думаю, также и напоминание об обещанной помощи.
Однако наступил вечер, а я все еще сидел в тюрьме. Hе выпустили меня и на следующий день. Более того, Нани перестал носить газеты и вообще хранил гробовое молчание. И уж, конечно, шоколадом больше не угощал.
Неужели моим надеждам не суждено сбыться?
Между тем меня регулярно, через каждый час, выводили из камеры, чтобы я вызвал нужный номер. Эль Темпло не отвечал. Не отвечал потому — я мог бы в этом поклясться! — что Агвилла и его люди находились наверху, готовясь к последнему удару.
Восьмой день — первый после того, как истек срок ультиматума, — начался необычно. Звонок, будивший арестантов в пять утра, на сей раз не зазвонил. Не слышно было скрежета замков, окриков надзирателей, топота деревянных подошв и коротких команд, которыми сопровождается смена караула.
Кругом царила тишина, словно замок ночью неожиданно обезлюдел и нем никого, кроме меня, не осталось. Тихо было и в городе. Неумолчный шум последних семи дней затих ровно в полночь, словно в ту минуту, когда срок ультиматума истек, многочисленные манифестанты в ожидании дальнейших событий попрятались по домам.
И вдруг тишину прорезал многоголосый рев. Он летел отовсюду — я различил вой заводских сирен, гудки кораблей и клаксонов автомобилей, свистки локомотивов. К ним присоединился колокольный звон. Часам к восьми утра — точнее не скажу, так как в этой оглушительной какофонии потерял всякое представление о времени, — город пришел в движение. Зарокотали тысячи моторов, казалось, весь транспорт столицы выехал на улицы. Воздух наполнился людским гомоном, вскоре со всех сторон послышались крики вперемежку с пулеметными очередями и взрывами гранат. Я напряженно вслушивался, пытаясь понять, что же происходит за стенами “Конкисты”: восстание, налет динамитеросов, вторжение союзников, война? К полудню, когда я уже потерял надежду узнать о происходящем, в камеру вбежал Нани. Его бледное, усталое лицо осунулось после бессонной ночи.
— Что происходит в городе? — нетерпеливо спросил я.
— Энерган! — глухо ответил он, отводя взгляд, и уже на пороге добавил: — Корабли союзников у наших берегов.
Я знал об обязательствах членов пакта в случае необходимости оказывать помощь терпящей бедствие державе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Такой не заслуживает ни сострадания, ни пощады.
— Почему бы вам не обратиться к ним по радио? — спросил я. — В Эль Темпло достаточно приемников, вас услышат и ответят.
При этих словах Командор вздрогнул и быстро взглянул на меня.
В его взгляде мне почудились удивление и радость. Да, да — радость. Я же не мог попять, чем она вызвана. Ведь я не сказал ничего такого, о нем ему не было бы известно. Он давно знал, что в Эль Темпло имеется мощная аппаратура, обеспечивающая доктору Маяпану бесперебойную связь со всеми, кто ему нужен. В чем же дело?…
Мои раздумья прервал Мак-Харрис.
— Доктор Маяпан не откликнется на мою просьбу. Вас же он послушает. Объясните ему обстановку. Он умный человек. Крупный ученый. Отец…
У него двое сыновей. Он поймет…
Я едва сдержал улыбку: это чудовище, этот бездушный робот пытался придать своему голосу человеческие интонации! Но сейчас я был уже не пешкой на шахматной доске, а игроком и потому отважился на важный ход: — Сеньор Мак-Харрис, я выполню вашу просьбу, но при одном условии.
— Говорите.
— Вы освободите мою жену и детей. Немедленно отправите к моей матери в Рио-Альто. Причем гарантируете, что их никто пальцем не тронет…
— Согласен! — поспешно сказал Мак-Харрис, но вмешался Командор: — Ни за что! Они останутся здесь, пока… — он не докончил.
Мак-Харрис вскочил и угрожающе вскинул левую руку. Лик его был страшен — таким он запомнился мне в Кампо Верде, когда вонзил нож в грудь Евы.
— Молчать! — гаркнул он. — Ни слова!
Командор медленно поднялся. Я почти явственно ощущал, что тело его напряглось для схватки, казалось, еще мгновенье — и он бросится на Мак-Харриса, схватит его за хилую шею и прикончит на месте. Их взгляды скрестились. Секунду, показавшуюся мне вечностью, они стояли друг против друга, и в их глазах читалась неприкрытая взаимная ненависть.
Первым отвел взгляд Командор. По его губам скользнула ироническая улыбка, и он тяжело опустился на стул. “Рано или поздно эти хозяева Веспуччии перегрызут друг другу глотку”, — подумал я.
Но пока Командор включил интерфон и сухо распорядился: — Немедленно отпустить жену Искрова и детей. Доставьте их в Рио-Альто.
Я с облегчением перевел дух: это была победа. Огромнейшая победа! И тогда я сделал еще один ход: — Я хочу их видеть.
Командор демонстративным жестом широко распахнул готическое окно, выходившее во внутренний двор. Комната сразу наполнилась смрадным смогом. Я выглянул во двор и увидел, как Клара и мальчики в сопровождении человека в штатском подходят к большому черному автомобилю. В густом тумане они были похожи на привидения. Сердце у меня бешено застучало. Я хотел окликнуть их, помахать рукой на прощанье, но они уже сели в машину, которая тут же тронулась с места и выскочила за ворота. Командор захлопнул окно.
Выждав некоторое время, чтобы дать возможность автомобилю отъехать подальше, я подошел к радиофону и набрал номер 77 77 22. Молчание. Я повторил попытку. Снова молчание.
Я обернулся.
— Они не всегда отвечают. Опасаются, что их засекут…
— Ясно, ясно, — буркнул Командор. — Так я и думал.
— Через час позвоните снова, — распорядился Мак-Харрис, вновь став всемогущим хозяином “Альбатроса”. — Будете звонить каждый час, если понадобится — ночью. Пока не свяжетесь с ними. Слышишь, Санто?
— Слышу, — глухо обронил Командор.
В камере я снова нашел охапку свежих газет. Мне бросилось в глаза пространное сообщение. Когда же я с ним ознакомился, то долго не мог прийти в себя от удивления. Новый поворот событий, при всей своей логичности, был тем не менее неожиданным и для моих осторожных друзей из Эль Темпло, а уж они-то умели предвидеть чуть ли не все ходы противника! Как следовало из газет, профессор Луис Моралес готов помочь Конрадо Мак-Харрису при условии, что журналист Теодоро Искров будет выпущен из заключения и направлен в Эль Темпло для дополнительных переговоров!
Кто бы мог ожидать столь решительных действий от этого идеалиста чистой воды, приверженца мирных переговоров, уповающего только на разум и сердце людей!
Надзиратель Нани, войдя в камеру, заметил мое радостное состояние.
— Поздравляю, сеньор Искров, — сказал он. — Скоро будете на свободе.
С этими словами он положил на рогожу плиточку синтетического шоколада — высшее проявление симпатии с его стороны. Но, думаю, также и напоминание об обещанной помощи.
Однако наступил вечер, а я все еще сидел в тюрьме. Hе выпустили меня и на следующий день. Более того, Нани перестал носить газеты и вообще хранил гробовое молчание. И уж, конечно, шоколадом больше не угощал.
Неужели моим надеждам не суждено сбыться?
Между тем меня регулярно, через каждый час, выводили из камеры, чтобы я вызвал нужный номер. Эль Темпло не отвечал. Не отвечал потому — я мог бы в этом поклясться! — что Агвилла и его люди находились наверху, готовясь к последнему удару.
Восьмой день — первый после того, как истек срок ультиматума, — начался необычно. Звонок, будивший арестантов в пять утра, на сей раз не зазвонил. Не слышно было скрежета замков, окриков надзирателей, топота деревянных подошв и коротких команд, которыми сопровождается смена караула.
Кругом царила тишина, словно замок ночью неожиданно обезлюдел и нем никого, кроме меня, не осталось. Тихо было и в городе. Неумолчный шум последних семи дней затих ровно в полночь, словно в ту минуту, когда срок ультиматума истек, многочисленные манифестанты в ожидании дальнейших событий попрятались по домам.
И вдруг тишину прорезал многоголосый рев. Он летел отовсюду — я различил вой заводских сирен, гудки кораблей и клаксонов автомобилей, свистки локомотивов. К ним присоединился колокольный звон. Часам к восьми утра — точнее не скажу, так как в этой оглушительной какофонии потерял всякое представление о времени, — город пришел в движение. Зарокотали тысячи моторов, казалось, весь транспорт столицы выехал на улицы. Воздух наполнился людским гомоном, вскоре со всех сторон послышались крики вперемежку с пулеметными очередями и взрывами гранат. Я напряженно вслушивался, пытаясь понять, что же происходит за стенами “Конкисты”: восстание, налет динамитеросов, вторжение союзников, война? К полудню, когда я уже потерял надежду узнать о происходящем, в камеру вбежал Нани. Его бледное, усталое лицо осунулось после бессонной ночи.
— Что происходит в городе? — нетерпеливо спросил я.
— Энерган! — глухо ответил он, отводя взгляд, и уже на пороге добавил: — Корабли союзников у наших берегов.
Я знал об обязательствах членов пакта в случае необходимости оказывать помощь терпящей бедствие державе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82