Этот простой вопрос причинил Арлину боль. Аристократ-южанин на мгновение отвернулся.
— Боюсь, что мало кто будет рад, если я выйду из этой комнаты. К тому же мне сложно управляться с моими ногами — они еще не слишком слушаются меня. А что ты думаешь по этому поводу?
— Это больно — быть мертвым?
— Нет, — Арлин негромко рассмеялся. — Быть живым иногда гораздо больнее. Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь об остальных? Я знаю, что король вернулся в библиотеку и засел там, но что поделывают наш рыжеватый Керил, Мартен Пелсон и сын портного Ринн?
Дэви приблизился к кровати Арлина.
— Ринн… он так и не возвращался в замок с… того дня. У Мартена на ноге деревянный лубок, однако он быстро поправляется. Он учит меня музыке и счету. Кузен короля дает мне уроки фехтования и верховой езды.
— Бедняжка, — пожалел его Арлин. — Керил прекрасно владеет луком и мечом, однако ему никак не удается найти подходящую лошадь, на которой он мог бы скакать.
— Ну, он не так уж часто падает, — заметил Дэви и быстро улыбнулся.
Наступила неловкая тишина, и Арлин почувствовал, что мальчику не сидится.
— Скажи мне еще одну вещь, прежде чем ты уйдешь. Что там, снаружи, все еще зима? Я несколько сбился со счета, а здесь нет окон, как ты заметил…
Юный герцог Госни кивнул:
— Да, снаружи все еще зима, и тебе следовало бы самому сходить и взглянуть на нее.
— Может быть, ты и прав, — негромко сказал Арлин. — Может быть…
Много лет прошло с тех пор, как она в последний раз покидала свою мирную маленькую долину и свой уютный домик, однако сейчас появилась опасность того, что вещи, которые обязаны были произойти, никогда не произойдут. Одним неразумным, импульсивным поступком Гэйлон Рейссон разрушил тысячу тысяч различных вариантов будущих событий.
Миск затолкала в кожаный мешок несколько предметов одежды, чувствуя на себе нежный взгляд карих глаз своего мужа, который следил за каждым ее движением.
— Позволь мне отправиться с тобой, — в который уже раз попросил он. — Стоит плохая погода, ты можешь замерзнуть.
— Ах, Гэрайльд Джексон Джимиссон, любовь моя.
Миск протянула руку и погладила его по щеке. Волосы Джими поседели, а лицо было изрезано глубокими морщинами, но он все равно казался очень сильным и полным жизни.
— Я взяла бы тебя с собой, если бы могла. Останься тут и жди, — Миск заглянула в его карие глаза. — Ты не забудешь, о чем я тебе просила?
Джими озабоченно сжал губы:
— Нет, конечно. Завтра ночью я должен выгнать в сад коров и телят и открыть птичник. Но зачем? Это не имеет никакого смысла, Миск. Совы похватают цыплят, да и как я буду делать сыр без молока?
— Не спрашивай меня, дорогой. В свое время ты все поймешь… —
Крошечная женщина взяла с кровати свой самый теплый плащ. — Лошадь готова?
Джими кивнул и вышел вслед за ней наружу. Стояло раннее и морозное утро, под ногами лежал глубокий снег, а на ставнях домика висели толстые сосульки. Легко, как ребенка, Джими поднял Миск и, посадив ее на спину худого мерина, помог ей расправить складки длинной домотканой юбки. Миск путешествовала без седла, однако она довольно ловко удерживалась на спине безразлично-спокойного животного.
— Ты пришлешь за мной, и я скоро приеду в Каслкип, — пообещал Джими.
— Конечно, милый, это будет очень скоро. Я всегда буду любить тебя.
Миск нежно поцеловала его в губы, желая навечно запечатлеть в своем сердце память о нем и об этом последнем поцелуе. Тронув поводья, она поехала через сад, направляясь на север.
Он поймет и простит ее. Завтра ночью Джими должен будет выгнать всю скотину из стойла, ибо коровам придется теперь самим о себе заботиться. К утру Джими будет мертв. Тоннели времени, по которым она путешествовала, снова и снова показывали ей одно и то же: иная Миск, живущая на иной линии времени, оставалась с мужем в крошечном домике в долине и при помощи настоев наперстянки отыскивала способ немного отрегулировать работу его большого и больного сердца, так что он оставался в живых. Но в этом случае она неминуемо обрекала его на страдания, на преждевременную старость и немочь. Нет. Уж лучше один миг боли, а за ним — счастливое забвение.
Миск должна была отправиться в Каслкип одна, ибо только там еще продолжала теплиться крошечная искорка надежды как-то исправить будущее. Она хотела оказаться там ради ребенка, который, может быть, никогда не будет зачат. Однако по-прежнему в ее власти было кое-что изменить, кое-что подправить, направить события в другое русло. Но времени оставалось мало.
Через столько прошедших столетий, после стольких неожиданных поворотов судьбы Миск отыскала-таки такой момент, где кончалось ее видение будущего. И хотя будущее этого мира — пусть неясно и смутно, но виделось ей и после упомянутого момента, — однако она больше не видела в нем ни себя, ни своего брата Сезрана. Их жизни все же где-то заканчивались.
Промороженный, выстуженный зимой замок наконец-то стал для него домом, хотя прошло уже больше месяца. Его полутемные, перепутанные коридоры больше не смущали его. Люди, которых он встречал в коридорах, были теперь знакомы и выглядели дружелюбно. Сегодня после обеда Дэви собирался пойти к Мартену, который ждал его возле огромных замковых кухонь. Лорд Нижнего Вейлса утверждал, что для занятий музыкой необходимы тепло и свет и что застывшие от холода пальцы ни за что не смогут правильно прикоснуться к струнам лютни. Так же как и к женщине.
Однако у герцога Госнийского были и другие причины, чтобы проводить свои музыкальные занятия в кухне. То и дело им перепадала какая-нибудь еда, а кухонная обслуга была благодарным и невзыскательным слушателем. Особенно это касалось одной прелестной девчонки, на которую, похоже, положил глаз Мартен. Во всех остальных частях замка слуги чувствовали себя все так же скованно и передвигались по коридорам боязливо и с оглядкой на покои Арлина и Гэйлона, хотя последнего можно было видеть редко, а первого — никогда. Зато возле теплых плит, среди посуды и разделочных досок слуги оживали, начинали трудиться во всю силу, сплетничая и хохоча.
Как ни странно, но Дэви вовсе не тянуло вернуться в гостиницу «Веселая Речка». Он чувствовал, что каким-то образом изменился, и удивлялся этим переменам. Вряд ли это было связано с возрастом — до его шестнадцатилетия оставалось еще добрых пять месяцев. Похоже, что и титул герцога тоже был ни при чем — Дэви знал, что настоящий герцог должен одеваться получше, чем он, и вовсе не обязан убираться в конюшне и вычищать стойла. И хотя слуги относились к нему не без уважения, однако Дэвин Госнийский все еще оставался сыном Хэбби-трактирщицы.
Настоящие и большие изменения произошли в том, как он воспринимал окружающий мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93