А что касается лекаря — женщины-киндата, которая так некстати не пустила его во дворец…
Джеана пожала плечами. «Куда бы ни дул ветер, дождь прольется на киндатов». Она встретилась взглядом с Хусари. И увидела на его лице пугающее выражение, нарастающий ужас. Джеана подумала о том, как выглядит она сама, усталая и измученная после почти целого дня в этой жаркой и душной комнате, а теперь еще надо пережить то, о чем они узнали. Эту резню.
— Не имеет значения, останусь я или уйду, — ответила она, снова удивившись спокойствию собственного голоса. — Ибн Хайран знает, кто я, помните? Это он привел меня сюда.
Странно, но в глубине души ей все еще не хотелось верить, что именно Аммар ибн Хайран организовал и осуществил это массовое убийство невинных людей. Она не могла бы объяснить, почему это имеет для нее значение: он — убийца, об этом знает весь Аль-Рассан. Имеет ли значение, что убийца умен и остроумен? Что он знал, кто ее отец, и хорошо отозвался о нем?
У нее за спиной Велас тихо и деликатно кашлянул, что означало: ему надо сказать ей нечто срочное. Обычно так он выражал свое несогласие с ее мнением. Не оглядываясь на него, Джеана произнесла:
— Я знаю. Ты считаешь, что нам надо уйти.
Седой слуга, который до нее служил ее отцу, произнес своим, как всегда, приглушенным голосом:
— Я считаю, что почтенный ибн Муса дает мудрый совет, доктор. Мурвадийцы могут узнать от ибн Хайрана, кто ты, но у них нет особых причин тебя преследовать. Но если они придут за господином ибн Мусой и найдут нас здесь, твое присутствие их спровоцирует. Господин ибн Муса скажет тебе то же самое, я уверен. Они — из племен пустыни, госпожа. Они нецивилизованные люди.
Теперь Джеана резко обернулась, понимая, что срывает свой гнев и страх на самом верном друге, и не в первый раз.
— Так ты предлагаешь мне бросить пациента? — резко спросила она. — Это я должна сделать? Какой цивилизованный поступок с нашей стороны.
— Мне уже лучше, Джеана.
Она снова повернулась к Хусари. Тот с трудом сел на постели.
— Ты сделала все, что можно требовать от лекаря. Ты спасла мне жизнь, хоть и не так, как мы ожидали. — Поразительно, он даже лукаво улыбнулся. Но глаза его не улыбались!
Голос его теперь звучал тверже и более резко, чем когда-либо прежде. Джеана подумала, не пострадал ли рассудок торговца после навалившегося на него ужаса: возможно, такая перемена в поведении была реакцией на потрясение. Отец смог бы это определить и сказать ей.
«Отец, — подумала она, — больше никогда мне ничего не скажет».
Весьма вероятно, что мурвадийцы придут за Хусари, что они действительно заберут и ее, если найдут здесь. Племена из Маджрита не знакомы с цивилизацией. Аммару ибн Хайрану хорошо известно, кто она такая. Альмалик Картадский отдал приказ устроить эту резню. Альмалик Картадский точно так же сделал с ее отцом то, что сделал. Четыре года назад.
В жизни любого человека бывают такие моменты, когда все сдвигается, меняется, когда разветвляющиеся дороги ясно видны, когда человек делает выбор.
Джеана бет Исхак снова повернулась к своему пациенту.
— Я не оставлю вас здесь одного ждать их прихода.
Хусари снова улыбнулся.
— Что ты сможешь сделать, дорогая? Предложить воинам снотворное, когда они придут?
— У меня есть для них кое-что похуже, — загадочно ответила Джеана, но его слова заставили ее задуматься. — А чего хотите вы? — спросила она. — Я слишком спешу, простите. Может быть, они уже насытились. И никто не придет.
Он решительно покачал головой. Снова она отметила перемену в его поведении. Она знала ибн Мусу очень давно, но никогда не видела его таким.
— Полагаю, это возможно. Меня это мало волнует. Я не намерен ждать, чтобы выяснить. Я собираюсь выполнить свой долг. В любом случае мне придется покинуть Фезану.
Джеана заморгала:
— А в чем именно состоит ваш долг?
— Уничтожить Картаду, — ответил пухлый, ленивый сибарит, торговец шелком Хусари ибн Муса.
Джеана во все глаза смотрела на него. И это тот самый человек, который любил хорошо прожаренное мясо, чтобы не видеть крови во время еды. Его голос звучал так же спокойно и равнодушно, как тогда, когда он при ней обсуждал со своим торговым представителем страховку партии шелка перед отправкой его за море.
Джеана снова услышала робкое покашливание Веласа. Она обернулась.
— В таком случае, — сказал Велас так же тихо, как прежде, но теперь он тревожно хмурился, — мы ничем не можем помочь. Несомненно, будет лучше, если мы уйдем отсюда, чтобы господин ибн Муса мог начать готовиться к путешествию.
— Согласен, — сказал Хусари. — Я вызову провожатых и…
— А я не согласна, — резко возразила Джеана. — Во-первых, у вас может начаться лихорадка, после того как вышли камни, и мне необходимо проследить за этим. Во-вторых, вы не сможете покинуть город до наступления темноты, и уж, конечно, не пройдете ни в какие ворота.
Хусари сплел свои пухлые пальцы. Теперь он смотрел прямо в глаза Джеаны.
— Что ты предлагаешь?
Джеане это казалось очевидным.
— Чтобы вы спрятались у нас, в квартале киндатов, до наступления темноты. Я пойду первой, договорюсь, чтобы вас впустили. И вернусь за вами на закате. Думаю, вам надо как-то замаскироваться. На ваше усмотрение. После темноты мы сможем уйти из Фезаны известным мне путем.
Велас, от изумления потерявший свою сдержанность, издал сдавленный звук.
— Мы? — осторожно переспросил Муса.
— Я тоже собираюсь исполнить свой долг, — медленно произнесла Джеана. — Покинуть Фезану придется и мне.
— А! — произнес человек на кровати. Несколько тревожных мгновений он смотрел на нее, как-то неожиданно перестав быть пациентом. Он уже перестал быть тем человеком, которого она так давно знала.
— Это из-за твоего отца?
Джеана кивнула. Нет смысла хитрить. Ибн Хайран всегда отличался умом.
— Давно пора, — сказала она.
Предстояло очень многое сделать. Джеана поняла, быстро шагая по бурлящим улицам вместе с Веласом, что лишь упоминание об отце заставило Хусари принять ее план. И неудивительно, если посмотреть на этот вопрос под определенным углом. Если ашариты что-то и понимали, после многих веков взаимного убийства у себя дома, далеко на востоке, и здесь, в Аль-Рассане, так это неистребимую силу кровной мести, как бы долго она ни откладывалась.
Каким бы абсурдом это ни казалось — женщина из народа киндатов заявила о своем намерении отомстить самому могущественному правителю из всех после падения Халифата, — она говорила на том языке, который понятен даже миролюбивому, безобидному купцу-ашариту.
И потом, этот купец уже не был таким миролюбивым.
Велас, пользуясь древним правом давнего слуги, без умолку высказывал ей возражения и предостережения. Как всегда, его голос звучал гораздо менее почтительно, чем в присутствии посторонних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Джеана пожала плечами. «Куда бы ни дул ветер, дождь прольется на киндатов». Она встретилась взглядом с Хусари. И увидела на его лице пугающее выражение, нарастающий ужас. Джеана подумала о том, как выглядит она сама, усталая и измученная после почти целого дня в этой жаркой и душной комнате, а теперь еще надо пережить то, о чем они узнали. Эту резню.
— Не имеет значения, останусь я или уйду, — ответила она, снова удивившись спокойствию собственного голоса. — Ибн Хайран знает, кто я, помните? Это он привел меня сюда.
Странно, но в глубине души ей все еще не хотелось верить, что именно Аммар ибн Хайран организовал и осуществил это массовое убийство невинных людей. Она не могла бы объяснить, почему это имеет для нее значение: он — убийца, об этом знает весь Аль-Рассан. Имеет ли значение, что убийца умен и остроумен? Что он знал, кто ее отец, и хорошо отозвался о нем?
У нее за спиной Велас тихо и деликатно кашлянул, что означало: ему надо сказать ей нечто срочное. Обычно так он выражал свое несогласие с ее мнением. Не оглядываясь на него, Джеана произнесла:
— Я знаю. Ты считаешь, что нам надо уйти.
Седой слуга, который до нее служил ее отцу, произнес своим, как всегда, приглушенным голосом:
— Я считаю, что почтенный ибн Муса дает мудрый совет, доктор. Мурвадийцы могут узнать от ибн Хайрана, кто ты, но у них нет особых причин тебя преследовать. Но если они придут за господином ибн Мусой и найдут нас здесь, твое присутствие их спровоцирует. Господин ибн Муса скажет тебе то же самое, я уверен. Они — из племен пустыни, госпожа. Они нецивилизованные люди.
Теперь Джеана резко обернулась, понимая, что срывает свой гнев и страх на самом верном друге, и не в первый раз.
— Так ты предлагаешь мне бросить пациента? — резко спросила она. — Это я должна сделать? Какой цивилизованный поступок с нашей стороны.
— Мне уже лучше, Джеана.
Она снова повернулась к Хусари. Тот с трудом сел на постели.
— Ты сделала все, что можно требовать от лекаря. Ты спасла мне жизнь, хоть и не так, как мы ожидали. — Поразительно, он даже лукаво улыбнулся. Но глаза его не улыбались!
Голос его теперь звучал тверже и более резко, чем когда-либо прежде. Джеана подумала, не пострадал ли рассудок торговца после навалившегося на него ужаса: возможно, такая перемена в поведении была реакцией на потрясение. Отец смог бы это определить и сказать ей.
«Отец, — подумала она, — больше никогда мне ничего не скажет».
Весьма вероятно, что мурвадийцы придут за Хусари, что они действительно заберут и ее, если найдут здесь. Племена из Маджрита не знакомы с цивилизацией. Аммару ибн Хайрану хорошо известно, кто она такая. Альмалик Картадский отдал приказ устроить эту резню. Альмалик Картадский точно так же сделал с ее отцом то, что сделал. Четыре года назад.
В жизни любого человека бывают такие моменты, когда все сдвигается, меняется, когда разветвляющиеся дороги ясно видны, когда человек делает выбор.
Джеана бет Исхак снова повернулась к своему пациенту.
— Я не оставлю вас здесь одного ждать их прихода.
Хусари снова улыбнулся.
— Что ты сможешь сделать, дорогая? Предложить воинам снотворное, когда они придут?
— У меня есть для них кое-что похуже, — загадочно ответила Джеана, но его слова заставили ее задуматься. — А чего хотите вы? — спросила она. — Я слишком спешу, простите. Может быть, они уже насытились. И никто не придет.
Он решительно покачал головой. Снова она отметила перемену в его поведении. Она знала ибн Мусу очень давно, но никогда не видела его таким.
— Полагаю, это возможно. Меня это мало волнует. Я не намерен ждать, чтобы выяснить. Я собираюсь выполнить свой долг. В любом случае мне придется покинуть Фезану.
Джеана заморгала:
— А в чем именно состоит ваш долг?
— Уничтожить Картаду, — ответил пухлый, ленивый сибарит, торговец шелком Хусари ибн Муса.
Джеана во все глаза смотрела на него. И это тот самый человек, который любил хорошо прожаренное мясо, чтобы не видеть крови во время еды. Его голос звучал так же спокойно и равнодушно, как тогда, когда он при ней обсуждал со своим торговым представителем страховку партии шелка перед отправкой его за море.
Джеана снова услышала робкое покашливание Веласа. Она обернулась.
— В таком случае, — сказал Велас так же тихо, как прежде, но теперь он тревожно хмурился, — мы ничем не можем помочь. Несомненно, будет лучше, если мы уйдем отсюда, чтобы господин ибн Муса мог начать готовиться к путешествию.
— Согласен, — сказал Хусари. — Я вызову провожатых и…
— А я не согласна, — резко возразила Джеана. — Во-первых, у вас может начаться лихорадка, после того как вышли камни, и мне необходимо проследить за этим. Во-вторых, вы не сможете покинуть город до наступления темноты, и уж, конечно, не пройдете ни в какие ворота.
Хусари сплел свои пухлые пальцы. Теперь он смотрел прямо в глаза Джеаны.
— Что ты предлагаешь?
Джеане это казалось очевидным.
— Чтобы вы спрятались у нас, в квартале киндатов, до наступления темноты. Я пойду первой, договорюсь, чтобы вас впустили. И вернусь за вами на закате. Думаю, вам надо как-то замаскироваться. На ваше усмотрение. После темноты мы сможем уйти из Фезаны известным мне путем.
Велас, от изумления потерявший свою сдержанность, издал сдавленный звук.
— Мы? — осторожно переспросил Муса.
— Я тоже собираюсь исполнить свой долг, — медленно произнесла Джеана. — Покинуть Фезану придется и мне.
— А! — произнес человек на кровати. Несколько тревожных мгновений он смотрел на нее, как-то неожиданно перестав быть пациентом. Он уже перестал быть тем человеком, которого она так давно знала.
— Это из-за твоего отца?
Джеана кивнула. Нет смысла хитрить. Ибн Хайран всегда отличался умом.
— Давно пора, — сказала она.
Предстояло очень многое сделать. Джеана поняла, быстро шагая по бурлящим улицам вместе с Веласом, что лишь упоминание об отце заставило Хусари принять ее план. И неудивительно, если посмотреть на этот вопрос под определенным углом. Если ашариты что-то и понимали, после многих веков взаимного убийства у себя дома, далеко на востоке, и здесь, в Аль-Рассане, так это неистребимую силу кровной мести, как бы долго она ни откладывалась.
Каким бы абсурдом это ни казалось — женщина из народа киндатов заявила о своем намерении отомстить самому могущественному правителю из всех после падения Халифата, — она говорила на том языке, который понятен даже миролюбивому, безобидному купцу-ашариту.
И потом, этот купец уже не был таким миролюбивым.
Велас, пользуясь древним правом давнего слуги, без умолку высказывал ей возражения и предостережения. Как всегда, его голос звучал гораздо менее почтительно, чем в присутствии посторонних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160