— Это отродье гвардии страха.
Но Елена покачала головой.
— Это не они. Эта крыса ранена. — Она указала на ранку на спине крысы, которая все еще отчаянно пыталась выбраться на свободу полностью. Казалось, рана не причиняет серой твари никакого вреда, и она двигалась так медленно скорее не от боли, а из осторожности. Глазки ее быстро оглядывали комнату.
— Свет... — вдруг ахнула Елена.
И Эррил тоже увидел, что свет исходит от крысы, и как только последний коготок освободился из сумки, свет стал чище и ярче.
— Это крыса светится! — изумленно пробормотала Мишель.
Крыса была самой обыкновенной речной крысой с серо-грязной шкуркой, но из-под этой пораненной шкурки текло розовато-нежное сияние, делавшее нечистое животное по-настоящему красивым, словно этот свет выявлял в крысе все хорошее и благородное, что в ней имелось.
— Что бы это могло значить? — тихо спросила Елена.
Но ни Эррил, ни Мишель ей не ответили.
Неожиданно входная дверь хлопнула, и все, включая крысу, вздрогнули.
— Этот вонючий харчевник дал мне всего одну кружку! — грустно объявил Могвид, входя в комнату.
— Тише! — зашипели все трое на оборотня, и тот так и остался стоять у двери.
Крыса, перепуганная шумом, быстро переползла с ноги Толчука на его грудь, а потом спряталась под тяжелым заросшим шерстью подбородком. Там она сидела, свернувшись в клубок, но свет ее от страха разгорелся еще ярче.
Этот свет омывал лицо огра, освещая его грубые черты и глубокие складки кожи. И как нежный свет открывал все достоинства простой речной крысы, так он облагораживал страшное лицо, открывая в нем его внутреннюю красоту.
— Ах, как он похож на своего отца! — прошептала Мишель таким нежным и столь не похожим на свой обычный голосом, что поначалу Эррил даже не понял, кто это произнес. И, повернувшись, он увидел слезинку, застывшую в углу глаза Мишель.
Но тут широкие ноздри огра дрогнули. Казалось, что таинственный свет, словно дым, проникает в легкие и будит спящего. Задвигались губы, будто Толчук что-то говорил во сне, потом веки упали на слепо открытые глаза.
— Что тут происходит? — не выдержал Могвид.
Мишель шикнула и махнула рукой в сторону сына.
— Теперь, мне кажется, он уже просто спит здоровым сном. Морок ушел. — Она наклонилась над Толчуком. — Ты меня слышишь?
Огр заворочался, заворчал и, не открывая глаз, спросил:
— Мама? Это ты, мама?
— Это я, сынок, — похлопала его по плечу Мишель. — Пора просыпаться.
— Но... Но отец хотел, чтобы я кое-что сказал тебе...
Мишель нервно оглянулась, и на лице ее было написано явное беспокойство.
А Толчук продолжал невнятно бормотать.
— Отец говорит, что просит у тебя прощенья за то, что тебе пришлось так уйти. Сердце его до сих пор слышит твой голос, и тело помнит жар твоего тела. Он простил тебя.
Мишель заплакала, не стесняясь.
— И я простила его. — Она жадно стиснула плечо Толчука. — Но, Толчук, пришла пора возвращаться обратно. Здесь еще так много дел, ты нам нужен, вернись!
— Я помню... Я помню... — заворочался огр. — Но Напасть! — Огр вдруг резко открыл глаза, громко вскрикнул, и тело его дернулось. Толчук окончательно проснулся. Он огляделся по сторонам. — Что произошло? Где я?
— Ты в безопасности. — Мишель положила ладонь ему на грудь.
Но крыса вдруг снова почувствовала себя отнюдь не в безопасности и стала быстро перебираться на руку огра. Толчук, увидев это, скривил в отвращении толстые губы и попытался смахнуть наглую тварь, но Елена спрыгнула с кровати и поймала крысу в сложенные ладони.
— Толчук, эта кроха спасла тебе жизнь, — сказала она, прижимая крысу к груди. Голый хвост мгновенно обвился вокруг ее запястья, сияние прошло, и на руках у девушки теперь сидела обыкновенная грязная тварь. Она равнодушно пожевала листья мха, обвивавшего левую руку девушки, но быстро выплюнула их.
Глаза огра прояснились.
— Я помню эту крысу, — медленно проговорил он. — У нее еще хвост кривой. Я сам положил ее в сумку.
— Но зачем? — удивилась, переставшая понимать что-либо Мишель. — Зачем ты сделал это?
Толчук тяжело сел и поежился.
— Не знаю. Она была ранена.
— Хм... — только и могла произнести Мишель.
— Так что? — произнес тоже ничего не понявший Эррил.
— Отдай ему его камень, — приказала Мишель, кивнув в сторону талисмана на полу.
Эррил наклонился и взял бесценный камень. Он оказался таким тяжелым, что однорукий с трудом смог его поднять.
— Сердце.... — проговорил Толчук, и лицо его стало испуганным. Он протянул руку.
Эррил положил камень, и как только грани его коснулись ладони огра, талисман вновь заиграл разноцветными огнями. Яркий свет залил комнату.
— Он ожил! Ожил! — радостно воскликнул Толчук. — А я думал, что он умер навсегда, я чувствовал, что он оставил меня...
— Так и было, — кивнула Мишель.
Все, кроме огра, повернулись к ней.
— Скажи лучше, что ты помнишь о нападении гвардии страха? — потребовала она.
— Кого? — удивился Толчук.
Мишель объяснила сыну, что произошло с ним и остальными. Толчук, наконец, увидел два безжизненных тела рядом с собой.
— А Мерик убежал? — с надеждой спросил он.
— Ответь мне: что ты помнишь о нападении? — еще раз приказала Мишель.
Толчук судорожно проглотил невидимый ком, стоявший в горле.
— Они пришли в виде дьявольских крыс. Их глаза сверкали ужасным внутренним огнем.
— Кровавый огонь, — тихо объяснила Елена и жестом попросила огра продолжать. Все это она сделала, так и не переставая поглаживать крысу.
— Их взгляд втягивал в себя... Он втягивал в какой-то страшный мир боли и отчаяния. Я не мог сопротивляться, я потерялся и не мог найти пути обратно... Я слабел от их песен, полных безнадежности и злобы. Я еще пытался бороться с помощью Сердца, но оно умерло, оно стало просто камнем...
— Нет, просто магия защищала себя, — остановила его Мишель. — О таком я уже слышала. Это такая форма черной магии, которая кормится за счет чьих-то жизненных сил. И в твоем случае дьявольские крысы взяли твой дух, победив его отчаянием — одной из самых страшных сил. А если бы жив был Камень, эти твари утащили бы дух всех твоих предков — и их было бы уже никогда невозможно вернуть.
Толчук слушал и не верил своим ушам.
— И для того, чтобы защитить себя, то есть спасти дух предков, камень перелил свою силу в другой сосуд, недоступный для глаз гвардии страха. — Мишель кивнула на крысу в руках Елены. — И он был там до тех пор, пока не смог возвратиться к тебе и возвратить тебя к жизни.
Все надолго замолчали.
— Но что делать с Фардайлом и Кралом? — вернул всех к реальности Эррил. — Их тоже можно излечить камнем?
Мишель встала и знаком приказала сыну подойти к лежащим товарищам.
— Надо попробовать.
Лорд Торврен лежал в грязи и прислушивался. Он отчетливо слышал царапанье когтей по камням далеких коридоров, отделявших Рашемон от остального Владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Но Елена покачала головой.
— Это не они. Эта крыса ранена. — Она указала на ранку на спине крысы, которая все еще отчаянно пыталась выбраться на свободу полностью. Казалось, рана не причиняет серой твари никакого вреда, и она двигалась так медленно скорее не от боли, а из осторожности. Глазки ее быстро оглядывали комнату.
— Свет... — вдруг ахнула Елена.
И Эррил тоже увидел, что свет исходит от крысы, и как только последний коготок освободился из сумки, свет стал чище и ярче.
— Это крыса светится! — изумленно пробормотала Мишель.
Крыса была самой обыкновенной речной крысой с серо-грязной шкуркой, но из-под этой пораненной шкурки текло розовато-нежное сияние, делавшее нечистое животное по-настоящему красивым, словно этот свет выявлял в крысе все хорошее и благородное, что в ней имелось.
— Что бы это могло значить? — тихо спросила Елена.
Но ни Эррил, ни Мишель ей не ответили.
Неожиданно входная дверь хлопнула, и все, включая крысу, вздрогнули.
— Этот вонючий харчевник дал мне всего одну кружку! — грустно объявил Могвид, входя в комнату.
— Тише! — зашипели все трое на оборотня, и тот так и остался стоять у двери.
Крыса, перепуганная шумом, быстро переползла с ноги Толчука на его грудь, а потом спряталась под тяжелым заросшим шерстью подбородком. Там она сидела, свернувшись в клубок, но свет ее от страха разгорелся еще ярче.
Этот свет омывал лицо огра, освещая его грубые черты и глубокие складки кожи. И как нежный свет открывал все достоинства простой речной крысы, так он облагораживал страшное лицо, открывая в нем его внутреннюю красоту.
— Ах, как он похож на своего отца! — прошептала Мишель таким нежным и столь не похожим на свой обычный голосом, что поначалу Эррил даже не понял, кто это произнес. И, повернувшись, он увидел слезинку, застывшую в углу глаза Мишель.
Но тут широкие ноздри огра дрогнули. Казалось, что таинственный свет, словно дым, проникает в легкие и будит спящего. Задвигались губы, будто Толчук что-то говорил во сне, потом веки упали на слепо открытые глаза.
— Что тут происходит? — не выдержал Могвид.
Мишель шикнула и махнула рукой в сторону сына.
— Теперь, мне кажется, он уже просто спит здоровым сном. Морок ушел. — Она наклонилась над Толчуком. — Ты меня слышишь?
Огр заворочался, заворчал и, не открывая глаз, спросил:
— Мама? Это ты, мама?
— Это я, сынок, — похлопала его по плечу Мишель. — Пора просыпаться.
— Но... Но отец хотел, чтобы я кое-что сказал тебе...
Мишель нервно оглянулась, и на лице ее было написано явное беспокойство.
А Толчук продолжал невнятно бормотать.
— Отец говорит, что просит у тебя прощенья за то, что тебе пришлось так уйти. Сердце его до сих пор слышит твой голос, и тело помнит жар твоего тела. Он простил тебя.
Мишель заплакала, не стесняясь.
— И я простила его. — Она жадно стиснула плечо Толчука. — Но, Толчук, пришла пора возвращаться обратно. Здесь еще так много дел, ты нам нужен, вернись!
— Я помню... Я помню... — заворочался огр. — Но Напасть! — Огр вдруг резко открыл глаза, громко вскрикнул, и тело его дернулось. Толчук окончательно проснулся. Он огляделся по сторонам. — Что произошло? Где я?
— Ты в безопасности. — Мишель положила ладонь ему на грудь.
Но крыса вдруг снова почувствовала себя отнюдь не в безопасности и стала быстро перебираться на руку огра. Толчук, увидев это, скривил в отвращении толстые губы и попытался смахнуть наглую тварь, но Елена спрыгнула с кровати и поймала крысу в сложенные ладони.
— Толчук, эта кроха спасла тебе жизнь, — сказала она, прижимая крысу к груди. Голый хвост мгновенно обвился вокруг ее запястья, сияние прошло, и на руках у девушки теперь сидела обыкновенная грязная тварь. Она равнодушно пожевала листья мха, обвивавшего левую руку девушки, но быстро выплюнула их.
Глаза огра прояснились.
— Я помню эту крысу, — медленно проговорил он. — У нее еще хвост кривой. Я сам положил ее в сумку.
— Но зачем? — удивилась, переставшая понимать что-либо Мишель. — Зачем ты сделал это?
Толчук тяжело сел и поежился.
— Не знаю. Она была ранена.
— Хм... — только и могла произнести Мишель.
— Так что? — произнес тоже ничего не понявший Эррил.
— Отдай ему его камень, — приказала Мишель, кивнув в сторону талисмана на полу.
Эррил наклонился и взял бесценный камень. Он оказался таким тяжелым, что однорукий с трудом смог его поднять.
— Сердце.... — проговорил Толчук, и лицо его стало испуганным. Он протянул руку.
Эррил положил камень, и как только грани его коснулись ладони огра, талисман вновь заиграл разноцветными огнями. Яркий свет залил комнату.
— Он ожил! Ожил! — радостно воскликнул Толчук. — А я думал, что он умер навсегда, я чувствовал, что он оставил меня...
— Так и было, — кивнула Мишель.
Все, кроме огра, повернулись к ней.
— Скажи лучше, что ты помнишь о нападении гвардии страха? — потребовала она.
— Кого? — удивился Толчук.
Мишель объяснила сыну, что произошло с ним и остальными. Толчук, наконец, увидел два безжизненных тела рядом с собой.
— А Мерик убежал? — с надеждой спросил он.
— Ответь мне: что ты помнишь о нападении? — еще раз приказала Мишель.
Толчук судорожно проглотил невидимый ком, стоявший в горле.
— Они пришли в виде дьявольских крыс. Их глаза сверкали ужасным внутренним огнем.
— Кровавый огонь, — тихо объяснила Елена и жестом попросила огра продолжать. Все это она сделала, так и не переставая поглаживать крысу.
— Их взгляд втягивал в себя... Он втягивал в какой-то страшный мир боли и отчаяния. Я не мог сопротивляться, я потерялся и не мог найти пути обратно... Я слабел от их песен, полных безнадежности и злобы. Я еще пытался бороться с помощью Сердца, но оно умерло, оно стало просто камнем...
— Нет, просто магия защищала себя, — остановила его Мишель. — О таком я уже слышала. Это такая форма черной магии, которая кормится за счет чьих-то жизненных сил. И в твоем случае дьявольские крысы взяли твой дух, победив его отчаянием — одной из самых страшных сил. А если бы жив был Камень, эти твари утащили бы дух всех твоих предков — и их было бы уже никогда невозможно вернуть.
Толчук слушал и не верил своим ушам.
— И для того, чтобы защитить себя, то есть спасти дух предков, камень перелил свою силу в другой сосуд, недоступный для глаз гвардии страха. — Мишель кивнула на крысу в руках Елены. — И он был там до тех пор, пока не смог возвратиться к тебе и возвратить тебя к жизни.
Все надолго замолчали.
— Но что делать с Фардайлом и Кралом? — вернул всех к реальности Эррил. — Их тоже можно излечить камнем?
Мишель встала и знаком приказала сыну подойти к лежащим товарищам.
— Надо попробовать.
Лорд Торврен лежал в грязи и прислушивался. Он отчетливо слышал царапанье когтей по камням далеких коридоров, отделявших Рашемон от остального Владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139