Он смотрел на нее, полный томления, и вертел в руке полый металлический стержень, который взял с ее тела.
— С этого дня я клянусь не использовать в бою иного оружия, — прошептал он. — Ах, моя Флавьель, самая отважная. Если бы только…
Из-за занавеса раздался ответный шепот:
— Она мертва. Она тебя не слышит. Оставаясь тихим, этот звук наполнил комнату, эхом отдаваясь от ледяных стен.
— Ты любил ее.
У Великого это не было вопросом.
— Она была моим командиром. Она стояла выше меня. Я отдал ей мою любовь, да. И уважение.
— Ты отдал ей гораздо больше. Ты любил ее и сейчас любишь. Так, как мужчина любит женщину.
Это была правда. Он любил ее больше жизни — больше всего на свете, даже больше Великого. Любил так сильно, что готов был довольствоваться теми крохами расположения, которые она дарила ему время от времени, когда не была занята чем-то другим. Он сетовал на те минуты, которые она проводила с другими, — но тщетно. Эту сторону своей жизни определяла она сама — как и все остальное.
Он никогда не испытывал ярости, подобной той, которая охватила его, когда он вернулся за Флавьель — и нашел ее мертвой. С ней был ее новый любовник, а против Фарода выступил отряд ненавистных нордорнцев, вооруженных длинными тяжелыми копьями, опасными даже для него. Он вынужден был отступить — на время, пока они не ушли. Тогда он смог забрать безжизненное тело своей любимой и привезти назад, в ледяной дворец Великого. Если бы тело ее любовника по-прежнему осталось с ней, он безжалостно надругался бы над ним — но оно исчезло. Оставалось предположить, что нордорнцы по каким-то непонятным соображениям забрали его с собой.
Голос из-за занавеса продолжал шептать:
— И почему бы тебе не быть ею околдованным? Я тоже желал ее и любил ее. Да — даже я! Она стала бы моей первой наложницей, была бы рядом со мной — после того как покорила бы для меня весь мир. Она была безупречна, если не считать… назовем это некой слабостью плоти. Она была опрометчива. Она хотела дать своему любовнику силу, которая равнялась бы ее собственной. Мне трудно было это стерпеть.
У Фарода подкосились ноги, и он рухнул на колени. Временами Флавьель нашептывала ему о силе, которую они разделят между собой. Это было страшнее, чем обвинение в ее смерти. Великому все было известно!
— Простите меня, мой повелитель.
— О, я сказал это не о тебе. — Голос, по-прежнему не поднимавшийся громче шепота, наполнял ему голову. — Я был готов разрешить ей некоторые развлечения. Ты прощен — ведь ты входишь в число тех, кому я доверяю. Но она вышла за пределы этого крута, искала иных удовольствий. И, боюсь, именно это ее погубило.
Фарод молча склонил голову, надеясь, что Великий действительно настолько равнодушен, как кажется, и следующими словами не приговорит его к смерти. А потом мысленное щупальце, нежное, как туман, проникло за ледяной занавес и внедрилось в голову Фарода.
Он инстинктивно сопротивлялся этому вторжению, понимая, какие воспоминания оно ищет.
— Нет!
Но его крик резко оборвался: новые щупальца выползли из-за занавеса и обволокли его коконом, из которого невозможно было вырваться.
... Первый раз, когда он осмелился к ней прикоснуться. И сначала — ее отказ, а потом жаркий ответ. Ее призыв, который заставил его явиться на своем ледяном драконе в Рендел, и их полет с наполовину потерявшей сознание девушкой, которую они бросили в Трясине… Флавьель в его объятиях во время обратного полета на север… Еще одни объятия, когда они дожидались на вершине горы, чтобы устроить лавину…
Фарод извивался, но его путы почти не оставляли ему свободы движений. Он был уверен, что это… это зондирование, обнажавшее все его тайны, приведет к мучительной смерти. И он мог только надеяться на то, что эта смерть будет скорой.
— Полно, полно, — успокоительно прошептал Великий прямо у него в голове. — Это хорошо. Очень хорошо. Твои воспоминания доставят мне большое удовольствие. Я тебе за них благодарен. Настолько благодарен, что ты займешь ее место. Фарод, теперь ты стал предводителем всадников ледяных драконов.
Щупальца исчезли. Фарод обнаружил, что лежит на полу ледяной комнаты, лицом вниз.
— Мне не следует забирать у тебя сразу все воспоминания. Вместо этого я стану их смаковать по одному. На это могут уйти годы.
— Мой повелитель!
Фарод произнес эти слова одними губами, но знал, что Великий его слышит.
— Встань. Ты должен дать мне совет. Война идет неудачно. Что нам следует сделать теперь?
Фарод с трудом встал на ноги, ухватившись за край ледяного гроба. Он не посмел взглянуть на лежащую в нем.
— Наши союзники-фридийцы в состоянии справиться только с трясинной армией. Чагги, их командир, с этим согласен. Три наших ледяных дракона уничтожены. В лагере наших врагов сейчас падает снег, и сражаться нельзя будет, пока снегопад не прекратится. Мой повелитель, нам нужны новые союзники. Сильные и умелые воины.
— Они у нас есть, — прошептал Великий из-за занавеса. — Я уже послал людей за бароном Дамакро и его армией. Когда снегопад прекратится, ты поведешь их, оставшихся фридийцев и трех ледяных драконов в решительное наступление. — А потом Великий поменял тему разговора. — Ты знаешь человека по имени Пиоль? Или того, которого зовут Дуйг?
— Нет, мой повелитель.
— Дуйг верен нам, а Пиоль и его последователи находились под чарами Флавьель. Они пришли ко мне вместе с ней, когда она покинула Рендел. Они не подозревали, что идут на войну. Да, она убедила их присоединиться к нам, и, думаю, не нужно сильно фантазировать, чтобы понять, как она это сделала. Пиоль и его нежнорукие друзья пережили немало интересных моментов, обучаясь у Дуйга. Им придется хуже, чем тебе. Гораздо хуже. Ты поставишь их в авангард, где они погибнут в первом же сражении.
Чувство облегчения от того, что он сохранил расположение Великого, которое было таким непостоянным, придало Фароду смелости.
— Наши враги будут испуганы столь смелым наступлением, и мы обязательно одержим победу! — заявил он громче, чем намеревался.
Звуки его слов эхом раскатились по комнате, чуть было его не оглушив.
— Я лично позабочусь о том, чтобы это было так, — добавил он.
Несколько секунд Фарод еще оставался на месте, не двигаясь: он не знал, дозволено ли ему удалиться. А потом, к его глубочайшему изумлению и испугу, пол вокруг ледяного постамента начал двигаться и меняться, и из него стремительно воздвиглись стены. В считанные мгновения гроб оказался заключен под сверкающим прозрачным куполом. Если бы Фарод поспешно не отскочил к единственному выходу, то был бы замурован в лед вместе с телом чародейки.
На его глазах прозрачная усыпальница поплыла к ледяному занавесу, который не раздвинулся — но словно растворился, пропуская ее внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92