Те сбились в кучу, высматривая пространство для прорыва или атаки. Мерно застучали копыта, краем глаза я увидел, как Куп выводил наших лошадей.
— Уходим, тролль!
Я уже было собирался задать стрекача, как мою шею оседлала та старуха, которая пыталась снести подпорку своей головешкой. Визжа кошкой, старая неуспокоенная стерва, держась одной рукой за мое горло, другой полезла мне в глаза. Как по команде, ее товарки, сбивая друг друга, кинулись ей на помощь. Я крутанулся на месте, подставляя спину с беснующейся ношей под удар. Меня смяло, кинуло на землю, я выронил оружие, попытался освободиться от старухи — безрезультатно. В мою морду въехала сандалия на босу ногу, из носа хлынула кровь. Второй удар оглушил мне ухо, третий снова пришелся в нос. Меня начали катать по земле, избивая ногами. Удары сыпались отовсюду, я заревел, как медведь, пытаясь поймать хоть кого-то за ногу.
Наконец удача подмигнула мне. Я зацепил одну из сестер и, изловчившись, подмял ее под себя, со всей силой припечатав к земле. Та замолчала и закрыла глаза, тут же обмякнув. Удары сразу прекратились.
— Убийца! Убийййцааа!..
Я так понимаю, что это была оглобля. Она врезалась в спину. Я вскочил было на четвереньки, но какая-то вконец озверевшая бабка, разогнавшись, влепила мне ступком аж в самый копчик. В глазах почернело… я почувствовал такую злобу и ненависть, что меня затошнило. Я вскочил с места, перекувырнувшись через голову, расшвырял толпу и дотянулся до рукоятки топора…
— Лукка, ты меня слышишь? Успокойся, парень! — Из мрака беспамятства вынырнули чьи-то руки, трясущие меня за плечи. — Лукка, вернись! Да успокойся, Отродье тебя раздери!
Туман расступился. Из него появился Дож — Дырявый Мешок, пытающийся поставить меня с колен на ноги. Я хрипел, как загнанная лошадь, сплевывая кровавую слюну. Голова кружилась, горькая слизь рвалась через нос и глотку наружу, слезы боли и бессилия текли по щекам, все тело тряслось, рвалось на части. Мгла опять сомкнулась, оставив боль…
— Поддержи его, Куп, не видишь, парню совсем плохо.
Сильные руки пролезли в подмышки и попытались меня вздернуть. Голова мотнулась, что-то липкое потекло за воротник. Я попробовал открыть глаза, но, кроме багровой пелены, ничего не увидел. В ушах противно звенело, и этот звук клонил обратно к земле.
— Гном, не издевайся, — прохрипел чей-то голос, — оставь его в покое, пусть малый отдышится!
— Да я что?! Только сначала пусть свой огрызок из рук выпустит, вцепился в него, как в…
Какой огрызок? О чем они?..
Мокрая тряпка прошлась по лицу, охлаждая и стирая липкий пот с глаз.
— Где кувшин? Дай его сюда.
Влага освежила пересохшие губы, влилась в горло, смывая горечь, попадая в легкие. Я поперхнулся и закашлялся.
— Бородатая дубина! Ты же его так утопишь!
— А? Что?! Ну, так помоги, эльфийская твоя рожа, или ты думаешь, что, ни хрена не делая, ты мне помогаешь?!
Меня повернули сначала на бок, затем на живот. Стало заметно легче. Чужие крепкие руки взяли мои кулаки и попытались их разжать.
— Лукка, отдай палочку, — шептал кто-то мне над головой, — все уже позади, она тебе ни к чему.
Какую «палочку», о чем они? Наверное, бредят… Или это мой бред?.. Я что, умираю? Тогда где же белый тролль? Почему он не приходит, чтобы взять меня за руку и отвести к плоту, чтобы переправиться на тот берег? Или я успел натворить так много плохого, что мою душу решили оставить на вечное скитание среди живых до тех пор, пока все долги не будут выплачены?
О нет… Он пришел…
Сквозь черный свет омута пролезла бородатая, в две косы, голова. Ну и препоганейшая же у тебя рожа, подземный паромщик!
— Это чье лицо, достойное барельефов Хифгонда, ты посмел назвать рожей?
Я полностью открыл глаза. Солнечный свет резанул, отозвавшись молнией в голове, и все опять стихло, ушло. И только черный омут пересечений завертел свою воронку, засасывая мою душу, чтобы потом выплюнуть ее на другом конце мира…
Меня разбудил чей-то не первой свежести конский хвост, обмахивающий мое лицо.
— Тьфу! Чтоб тебя при этой жизни. — Я резко выпрямился и сразу же упал, пронзенный болью в пояснице. — Вот зараза! Больно-то как!..
— Очнулся? — влез в кибитку Куп. — Живой, значит! — Он, улыбаясь, подсел ко мне, сбросив с моей правой задней лапы копыто рядом лежащего (и как только сюда поместился!) кентавра.
— Добро пожаловать обратно в наш дерьмовый мир! — появился рядом Дырявый Мешок. — Ну и как тебе мир духов? Понравился, а? — И довольно захохотал.
— Где мы? — поднял я голову.
— На дороге к Перекрестку Семи Дорог, а потом в Заблудший Лес, соответственно. Правда, до него еще неделька пути, — пустился в объяснения гном. — Мы буквально вчера вечером выехали из этого мм-м-м… монастыря и, по-моему, еще даже не пересекли границу Вильсхолла.
— А что со мной? — привстал я на локтях.
— А ты что, совсем ничего не помнишь? Я напряг мозги… Через туман забвения прорвалась мокрая обезумевшая морда, вопившая так, что уши вот-вот должны были лопнуть: «Убийца! Убиййй-цааа!..» Удары… боль… снова боль…
— Нет, ничего не помню, — признался я.
— Что, совсем ничего? — с надеждой уточнил эльф. . — Ну, как мы с тобой ворвались в конюшню — помню, как ушел Дио — тоже, как ты вывел лошадей, потом, потом… — Я задумался. — Драка была, монашки, озверев, на меня перли всей толпой — было… а вот что потом…
— Потом, мой друг, кто-то из них дал тебе по голове, ты потерял сознание, а там и мы подоспели, — начал вспоминать Дож, — урегулировали конфликт, и вот мы в пути. Дио вон до сих пор еще страдает, но, думаю, к вечеру очухается. Девчонка, слава богам, спит. Она даже и не просыпалась. Так что, — гном подмигнул, — все хорошо, мы едем домой.
Я вопросительно взглянул на Дырявого Мешка.
— Почти домой, — уточнил тот.
— Ладно вам, мужики, — обнял нас эльф, — у меня есть предложение! Скоро будет деревенька, там есть постоялый двор. Предлагаю отметить успех самой сложной части, — он с улыбкой кивнул на лежащую под шкурами Винетту, — нашей операции!
— Единогласно, — выпалили мы с гномом в один голос.
— Алкоголики, — подал голос кентавр, — ну а загонному жеребцу перепадет хоть кружечка винца, а? За вредность, так сказать.
— Перепадет, — торжественно поклялся эльф, приложив руку к груди. — Скажу тебе больше, старый товарищ, я еще намерен заказать тебе самый большой омлет и самый большой кувшин красного, какой только найдется в этом уголке!
— Идет, — счастливо улыбнулся Дио, — а то все на сене да на соломе, так и копыта протянуть недолго!..
Четыре здоровых глотки разбудили тишину зимнего леса, унося прочь разноголосое эхо. Мы ехали, смеялись, шутили. Так к вечеру наша кибитка и въехала во двор постоялого двора «Прикордонье», стоящего у самой околицы пограничной деревушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Уходим, тролль!
Я уже было собирался задать стрекача, как мою шею оседлала та старуха, которая пыталась снести подпорку своей головешкой. Визжа кошкой, старая неуспокоенная стерва, держась одной рукой за мое горло, другой полезла мне в глаза. Как по команде, ее товарки, сбивая друг друга, кинулись ей на помощь. Я крутанулся на месте, подставляя спину с беснующейся ношей под удар. Меня смяло, кинуло на землю, я выронил оружие, попытался освободиться от старухи — безрезультатно. В мою морду въехала сандалия на босу ногу, из носа хлынула кровь. Второй удар оглушил мне ухо, третий снова пришелся в нос. Меня начали катать по земле, избивая ногами. Удары сыпались отовсюду, я заревел, как медведь, пытаясь поймать хоть кого-то за ногу.
Наконец удача подмигнула мне. Я зацепил одну из сестер и, изловчившись, подмял ее под себя, со всей силой припечатав к земле. Та замолчала и закрыла глаза, тут же обмякнув. Удары сразу прекратились.
— Убийца! Убийййцааа!..
Я так понимаю, что это была оглобля. Она врезалась в спину. Я вскочил было на четвереньки, но какая-то вконец озверевшая бабка, разогнавшись, влепила мне ступком аж в самый копчик. В глазах почернело… я почувствовал такую злобу и ненависть, что меня затошнило. Я вскочил с места, перекувырнувшись через голову, расшвырял толпу и дотянулся до рукоятки топора…
— Лукка, ты меня слышишь? Успокойся, парень! — Из мрака беспамятства вынырнули чьи-то руки, трясущие меня за плечи. — Лукка, вернись! Да успокойся, Отродье тебя раздери!
Туман расступился. Из него появился Дож — Дырявый Мешок, пытающийся поставить меня с колен на ноги. Я хрипел, как загнанная лошадь, сплевывая кровавую слюну. Голова кружилась, горькая слизь рвалась через нос и глотку наружу, слезы боли и бессилия текли по щекам, все тело тряслось, рвалось на части. Мгла опять сомкнулась, оставив боль…
— Поддержи его, Куп, не видишь, парню совсем плохо.
Сильные руки пролезли в подмышки и попытались меня вздернуть. Голова мотнулась, что-то липкое потекло за воротник. Я попробовал открыть глаза, но, кроме багровой пелены, ничего не увидел. В ушах противно звенело, и этот звук клонил обратно к земле.
— Гном, не издевайся, — прохрипел чей-то голос, — оставь его в покое, пусть малый отдышится!
— Да я что?! Только сначала пусть свой огрызок из рук выпустит, вцепился в него, как в…
Какой огрызок? О чем они?..
Мокрая тряпка прошлась по лицу, охлаждая и стирая липкий пот с глаз.
— Где кувшин? Дай его сюда.
Влага освежила пересохшие губы, влилась в горло, смывая горечь, попадая в легкие. Я поперхнулся и закашлялся.
— Бородатая дубина! Ты же его так утопишь!
— А? Что?! Ну, так помоги, эльфийская твоя рожа, или ты думаешь, что, ни хрена не делая, ты мне помогаешь?!
Меня повернули сначала на бок, затем на живот. Стало заметно легче. Чужие крепкие руки взяли мои кулаки и попытались их разжать.
— Лукка, отдай палочку, — шептал кто-то мне над головой, — все уже позади, она тебе ни к чему.
Какую «палочку», о чем они? Наверное, бредят… Или это мой бред?.. Я что, умираю? Тогда где же белый тролль? Почему он не приходит, чтобы взять меня за руку и отвести к плоту, чтобы переправиться на тот берег? Или я успел натворить так много плохого, что мою душу решили оставить на вечное скитание среди живых до тех пор, пока все долги не будут выплачены?
О нет… Он пришел…
Сквозь черный свет омута пролезла бородатая, в две косы, голова. Ну и препоганейшая же у тебя рожа, подземный паромщик!
— Это чье лицо, достойное барельефов Хифгонда, ты посмел назвать рожей?
Я полностью открыл глаза. Солнечный свет резанул, отозвавшись молнией в голове, и все опять стихло, ушло. И только черный омут пересечений завертел свою воронку, засасывая мою душу, чтобы потом выплюнуть ее на другом конце мира…
Меня разбудил чей-то не первой свежести конский хвост, обмахивающий мое лицо.
— Тьфу! Чтоб тебя при этой жизни. — Я резко выпрямился и сразу же упал, пронзенный болью в пояснице. — Вот зараза! Больно-то как!..
— Очнулся? — влез в кибитку Куп. — Живой, значит! — Он, улыбаясь, подсел ко мне, сбросив с моей правой задней лапы копыто рядом лежащего (и как только сюда поместился!) кентавра.
— Добро пожаловать обратно в наш дерьмовый мир! — появился рядом Дырявый Мешок. — Ну и как тебе мир духов? Понравился, а? — И довольно захохотал.
— Где мы? — поднял я голову.
— На дороге к Перекрестку Семи Дорог, а потом в Заблудший Лес, соответственно. Правда, до него еще неделька пути, — пустился в объяснения гном. — Мы буквально вчера вечером выехали из этого мм-м-м… монастыря и, по-моему, еще даже не пересекли границу Вильсхолла.
— А что со мной? — привстал я на локтях.
— А ты что, совсем ничего не помнишь? Я напряг мозги… Через туман забвения прорвалась мокрая обезумевшая морда, вопившая так, что уши вот-вот должны были лопнуть: «Убийца! Убиййй-цааа!..» Удары… боль… снова боль…
— Нет, ничего не помню, — признался я.
— Что, совсем ничего? — с надеждой уточнил эльф. . — Ну, как мы с тобой ворвались в конюшню — помню, как ушел Дио — тоже, как ты вывел лошадей, потом, потом… — Я задумался. — Драка была, монашки, озверев, на меня перли всей толпой — было… а вот что потом…
— Потом, мой друг, кто-то из них дал тебе по голове, ты потерял сознание, а там и мы подоспели, — начал вспоминать Дож, — урегулировали конфликт, и вот мы в пути. Дио вон до сих пор еще страдает, но, думаю, к вечеру очухается. Девчонка, слава богам, спит. Она даже и не просыпалась. Так что, — гном подмигнул, — все хорошо, мы едем домой.
Я вопросительно взглянул на Дырявого Мешка.
— Почти домой, — уточнил тот.
— Ладно вам, мужики, — обнял нас эльф, — у меня есть предложение! Скоро будет деревенька, там есть постоялый двор. Предлагаю отметить успех самой сложной части, — он с улыбкой кивнул на лежащую под шкурами Винетту, — нашей операции!
— Единогласно, — выпалили мы с гномом в один голос.
— Алкоголики, — подал голос кентавр, — ну а загонному жеребцу перепадет хоть кружечка винца, а? За вредность, так сказать.
— Перепадет, — торжественно поклялся эльф, приложив руку к груди. — Скажу тебе больше, старый товарищ, я еще намерен заказать тебе самый большой омлет и самый большой кувшин красного, какой только найдется в этом уголке!
— Идет, — счастливо улыбнулся Дио, — а то все на сене да на соломе, так и копыта протянуть недолго!..
Четыре здоровых глотки разбудили тишину зимнего леса, унося прочь разноголосое эхо. Мы ехали, смеялись, шутили. Так к вечеру наша кибитка и въехала во двор постоялого двора «Прикордонье», стоящего у самой околицы пограничной деревушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89