Пропищала какая-то птица, яростно .завозились потревоженные маленькие зверьки. Рохан замер… Когда ночные звуки затихли и перестали нарушать равномерный шум воды, он смахнул со лба холодный пот и медленно поднялся на ноги.
Если у убийцы хватило смелости остаться в засаде, принца, представлявшего собой идеальную мишень, ждала неминуемая смерть… Нет, все спокойно. Он подождал минуту, а затем принялся обследовать берег реки. Из грязи торчала тонкая рукоятка метательного ножа, пролетевшего мимо в тот миг, когда Рохан пригнулся. Он выдернул клинок и затаив дыхание провел пальцем по прекрасному гладкому лезвию. 0но оказалось сделанным не из стали, а из стекла.
Принц спрятал нож и кинжал за голенище и вернулся в шатер. Вальвис дремал в углу около лампы. Рохан поднес нож к свету и без удивления увидел характерную зазубрину на лезвии, мешавшую выдернуть его из тела жертвы. Рукоятка была оплетена тонкими ремешками коричневой кожи, клинок отливал зеленоватым блеском. Жестко усмехнувшись, Рохан спрятал нож в мешок, подальше от глаз оруженосца, слуг и стражей.
Предупреждение меридов, подумал он, завертываясь в одеяло. На древнем языке слово «мерида» и означало «нежный нож». Нежный — потому что острое стеклянное лезвие было оружием быстрым и смертоносным. Мериды представляли собой гильдию убийц, умелых и молчаливых. Смерть Рохана как нельзя лучше устроила бы их, но, потерпев неудачу, они намеренно оставили нож на месте преступления, напоминая ему: мы рядом, мы готовы… Мериды пытались заставить его занервничать и начать ошибаться. Рохан улыбнулся и вытянулся под одеялом. Новое препятствие только возбудило его и добавило решимости выйти победителем из предстоящей схватки ума и нервов. Если мериды хотели испугать принца, то это им не удалось.
Остановив лошадь на вершине холма, Сьонед с интересом рассматривала огромный лагерь. Другие принцы прибыли раньше и успели установить свои шатры. Сьонед описывала их Ками и Оствелю, приехавшим осмотреть территорию до того, как прибудет караван Рохана.
— Желтые купола за лесом — это принц Саумер Изельский. Он пытается держаться как можно дальше от принца Волога. На одном острове им тесно, да и на Риалле тоже. Оранжевые шатры — принца Даррикена. Этот любитель солнца будет загорать подальше от деревьев.
— Кто рассказал тебе об этом? — спросила Ками. — Уриваль?
— Принцесса Милар. Пошли дальше… Красные — это принц Виссарион из Криба, те дурацкие розовые принадлежат Селдину Гиладскому, а зеленые — Чейлу из Оссетии. Это просто. Ками, ты помнишь, как нас удивила зеленая форма, когда мы впервые приехали в Крепость Богини?
Она без труда различала цвета и их владельцев. Как хорошо, что Милар успела посвятить ее в эти тонкости! Алый, черный, бирюзовый ее родного Сира… Она знала их все. Однако фиолетовых шатров верховного принца не было и в помине. Не услышав имени Ролстры, Оствель с любопытством поглядел на нее.
— Верховный собирается устроить торжественный выход?
— Обязательно устроит, — подтвердила Сьонед. — Завтра утром он причалит к берегу Фаолейна и организует пышное зрелище. Правда, похоже на карнавал, где ни один цвет не сочетается с другим?
— Как и люди, — заметила Камигвен. — Особенно принцессы. Нет, Сьонед, я не могу успокоиться! Ты позволила служанкам Милар сшить себе только два платья. Два, когда тебе понадобится в пять раз больше! — Девушка повернулась в седле. У нее горели глаза. — Мы старые подруги. Ты же знаешь, как я желаю тебе счастья. Почему ты ничего не делаешь, чтобы сохранить его?
— Если он как следует налюбуется на принцесс и все же выберет меня, я буду знать, что он действительно хочет этого.
— К черту принцесс! — взорвалась Камигвен.
— Почти все остальные уже собрались, — перебил Оствель. — Мы должны подыскать подходящее место для ночлега. Потом договоришь, Ками, пора за работу.
— Что же я могу поделать, если ей все равно?
Она хмуро последовала за Оствелем. Сьонед, покусывая губы, принялась рассматривать разноцветный лагерь.
К вечеру весь караван Пустыни был размещен в голубых шатрах. Выполнив обзанноcти по отношению к Камигвен, Сьонед ускользнула из лагеря. Официальное открытие Риаллы состоится только завтра, после прибытия верховного принца, и с этой минуты Сьонед придется стать глазами, ушами и языком Рохана. Она должна будет делать вид, что равнодушна к нему, будет вести себя скромно и сдержанно — как на людях, так и наедине с принцем — и подавлять желание содрать кожу с дочерей Ролстры и разорвать ее на мелкие кусочки…
Но больше всего ее волновал фарадим-перебежчик. Андраде расспрашивала ее во время пути, но Сьонед мало что могла добавить. Она была уверена, что в ту ночь, когда Тобин попала в ловушку, без помощи «Гонца Солнца» не обошлось. Жаль, что она не знала, как найти и опознать предателя. Сердце Сьонед замирало от жалости при воспоминании о страстной мольбе изменника простить его.
С заходом солнца повсюду зажгли огромные цветные фонари. Стража не останавливала Сьонед, видя ее кольца, и девушка наблюдала за тенями ничего не подозревавших людей. В одном из алых шатров мужчина заключил женщину в объятия, затем прозвучал смех, и свет погас. В бирюзовом шатре один мужчина сердился на другого и размахивал руками. Второй сгибался все ниже и ниже, пока не упал на колени и не склонил голову. Что-то она увидит позже? Особенно хотелось заглянуть в голубой шатер Рохана.
Она вернулась в свой лагерь и села на табуретку у шатра, который делила с тремя другими женщинами-фарадимами. Перед ней стояла жаровня с пылающими углями. Их свет заставил вспыхнуть зеленым огнем изумруд на ее пальце. Сьонед вытянула руки и стала пристально рассматривать свои кольца. Теперь их было восемь, но только семь колец были заслужены ею на поприще «Гонца Солнца». Она до сих пор не знала, почему согласилась играть роль простого фарадима. Вернее, знала, но боялась об этом думать. Разве было что-нибудь такое, чего бы она не сделала для Рохана? Уриваль прав: надо быть осторожной. И все же она использует свой дар, чтобы помочь Рохану, каковы бы ни были его истинные намерения. Ее власть над солнечным и лунным светом — ничто по сравнению с той властью, которую имеет над ней юный принц.
А если он заставит ее играть ту же роль, которую играл при Ролстре несчастный перебежчик? Пусть… Человек ненавидит рабство, но свое добровольное рабство Сьонед благословляла. Она вновь поглядела на изумруд. Как рассказывала Тобин, этот камень принадлежал их семье с незапамятных времен и обладал собственной магической силой. Зеленый, под цвет ее глаз, подумала девушка, ругая Рохана за то, что тот опять выставил ее на всеобщее обозрение.
Затем внимание Сьонед привлекли золотые кольца, и мысли ее тут же обратились к тайне замурованной пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168