Однако и основатели империи не были сплошь альвами, утешил умирающего правителя Литок, и Хельви, окрыленный обещаниями, отправился в Черные горы. Стоит ли говорить, что после долгих скитаний человеку удалось разыскать самого последнего могущественного армага, который предстал перед героем в образе Красного дракона. Его-то, по замыслу Литока, и предстояло убить Хельви, чтобы разбудить новых хранителей.
— Ты, Базл, я смотрю, тоже немного спишь в последнее время, — сладко потянулся великий канцлер.
— Где уж спать нам, малым, если сам правитель всю ночь листает бумаги? — нашелся Базл.
— Кстати, там есть кое-что и для тебя. Сваны опять просят денег на строительство дорог в Драконовых пальцах. Разве им уже не было отослано довольно золота, чтобы нанять целую армию каменщиков и укладчиков?
— Никак нет, мой повелитель, — поклонился Базл.
— А почему? Я же подписал бумаги несколько недель назад.
— Об этом нужно спросить у твоего казначея. Мне он говорит, что сокровищница пуста и даже воинам-альвам скоро будет нечем выплачивать жалованье, а тут какие-то сваны у него просят. Говорит, отвалили им землицы и пусть счастливы тем будут.
Хельви сжал кулаки. Казначей Пук достался ему в наследство от Раги Второго. Сам Пук служил уже нескольким императорам, а о том, сколько лет этому высохшему, вечно трясущемуся старикашке с дрожащим голосом, при дворе заключались пари. Впрочем, точно об этом не знал никто. Зато всем было доподлинно известно о поразительной скупости казначея. Каждую золотую монетку из сокровищницы императора он выдавал со слезами на глазах, словно она была последней. Собственного дома Пук не имел, полагая это, наверное, лишней тратой денег, жил во дворце императора и ходил в старой заштопанной мантии, которой побрезговал бы и младший ученик мага. Шутники уверяли, что Пук ничего не ест — он питается исключительно блеском золота в сокровищнице и будет жить до тех пор, пока последняя монетка не покинет кованые сундуки. Поэтому, добавляли они, казначей будет жить вечно.
«Вечный» старик попортил уже немало крови Хельви, который был готов щедро раздавать деньги на строительство дорог и крепостей. Каждую монету приходилось выбивать у казначея буквально с боем. Великий канцлер, зная о собственной горячности, всерьез опасался, что когда-нибудь в пылу спора просто стукнет упрямого старика чем-нибудь тяжелым по голове.
— Хорошо, — поморщился он. — Я сегодня же поговорю с Пуком. Умеешь ты, дракона тебе в печенку, испортить мне настроение с утра.
— Кстати, о драконах, — поднял указательный палец вице-канцлер. — Охотники из предгорья просят у тебя еще одну шкуру.
— Зачем? — нахмурился Хельви. — Я полагаю, что три дракона в год — вполне нормальная добыча. Если учесть, что за шкуру и голову я плачу охотникам золотом по весу, им должно хватать средств не только на то, чтобы прожить оставшийся год, но и провести его в праздности. Ты забыл, что у нас есть договор с Городом драконоборцев о том, что каждая сторона может настрелять только определенное количество драконов? Как посмотрят наши союзники на одностороннее увеличение нашей добычи?
— Я пытаюсь объяснять им это, однако охотники утверждают, что говорят от имени местных фермеров. Драконы, по их словам, так расплодились, что поворовали уже всех овец на выпасах. А скоро могут начаться нападения на Младших.
— Мне не докладывали о том, что поголовье драконов так сильно возросло, — холодно сказал Хельви. — Но я не позволю рубить сук, на котором сижу. Драконы приносят казне золото. Не будет золота — не будет новых поселений и дорог. Передай это своим охотникам, а те пусть передадут фермерам. Они же первые будут просить меня о строительстве крепостей и мостов!
— Слушаюсь, мой повелитель, — снова поклонился Базл.
— Ты ради этого вопроса решил навестить меня с утра? — более мягким тоном спросил великий канцлер.
Это означало, что деловая часть разговора закончена. Базл, хоть и освобожденный от обязанностей придворного лекаря, был другом семьи Хельви, и великий канцлер не считал зазорным подчеркивать это в беседах с подчиненным.
— Пришлось, сам понимаешь — работа, — присел на небольшую скамью, стоявшую возле печи, Базл. — Что наследники, императрица?
— Раги вчера научился стрелять из лука и чуть не выбил сестре глаз, — пожаловался Хельви. — Сури решила наказать сорванца и заперла его в комнате, так он нашел там потайную дверь — в этом дворце полным-полно тайных ходов! В общем, забрался в подземную лабораторию придворных магов, распугал там всех нетопырей. Сладу нет с мальчишкой. Говорю, зачем ты полез в подземелье? А он: я не лазил, я пешком ходил. А мышей летучих, спрашиваю, зачем пугал? Они, говорит, первые начали!
Базл кивал. Хельви любил своих детей едва ли не больше, чем самого себя. Тем менее объясним для Базла был тот факт, что великий канцлер даже взглянуть не хочет на своего внебрачного ребенка, рожденного правительницей Города драконоборцев. Вице-канцлер был по рождению глифом и придавал куда меньше, чем альвы, значения ритуалу. Однако и альв бы на месте Хельви давно не выдержал и послал бы в Город драконоборцев придворного живописца, чтобы запечатлеть младенца. Хотя не такой это уже и младенец. Первенец великого канцлера старше законного наследника Раги, а тому уже исполнилось девять лет. Младенческий возраст для глифа или альва, но не для человека, думал Базл. А императрица до сих пор ничего об этом не знает, невольно нахмурился он.
— Можно ли подарить ему коня? — продолжал тем временем рассуждать вслух Хельви. — С одной стороны, меня усадили на лошадь, когда мне исполнилось пять лет. Но его мать наверняка упадет в обморок, стоит мне заикнуться о лошади.
— Уверен, что в обморок упадет не только императрица, но и придворные, — очень серьезно сказал Базл. — Пойми наконец — девять лет совсем не тот возраст, в котором Младшего учат ездить верхом. В девять лет мать еще сюсюкает с ребеночком. Он ведь говорить толком еще не умеет! Твои противники не преминут заявить, что ты пытаешься уморить наследника.
— Ты знаешь, что Раги умеет говорить! Он очень развит для своего возраста даже по человеческим меркам. А уж как его воспитывать, позволь решать мне, его отцу, а не советникам, помешанным на исполнении дурацких обрядов.
— Эти дурацкие обряды установлены священным Кодексом. Ни один Младший не посмеет посягнуть на него. Ты отец наследника и ты можешь считать, что делаешь только хорошее для него. Но твои драгоценные подданные уже сейчас открыто заявляют, что ты хочешь сделать из их законного правителя человека. Это может привести к проблемам.
— Ты так подчеркиваешь слово «законный», словно я пробрался к трону обманом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Ты, Базл, я смотрю, тоже немного спишь в последнее время, — сладко потянулся великий канцлер.
— Где уж спать нам, малым, если сам правитель всю ночь листает бумаги? — нашелся Базл.
— Кстати, там есть кое-что и для тебя. Сваны опять просят денег на строительство дорог в Драконовых пальцах. Разве им уже не было отослано довольно золота, чтобы нанять целую армию каменщиков и укладчиков?
— Никак нет, мой повелитель, — поклонился Базл.
— А почему? Я же подписал бумаги несколько недель назад.
— Об этом нужно спросить у твоего казначея. Мне он говорит, что сокровищница пуста и даже воинам-альвам скоро будет нечем выплачивать жалованье, а тут какие-то сваны у него просят. Говорит, отвалили им землицы и пусть счастливы тем будут.
Хельви сжал кулаки. Казначей Пук достался ему в наследство от Раги Второго. Сам Пук служил уже нескольким императорам, а о том, сколько лет этому высохшему, вечно трясущемуся старикашке с дрожащим голосом, при дворе заключались пари. Впрочем, точно об этом не знал никто. Зато всем было доподлинно известно о поразительной скупости казначея. Каждую золотую монетку из сокровищницы императора он выдавал со слезами на глазах, словно она была последней. Собственного дома Пук не имел, полагая это, наверное, лишней тратой денег, жил во дворце императора и ходил в старой заштопанной мантии, которой побрезговал бы и младший ученик мага. Шутники уверяли, что Пук ничего не ест — он питается исключительно блеском золота в сокровищнице и будет жить до тех пор, пока последняя монетка не покинет кованые сундуки. Поэтому, добавляли они, казначей будет жить вечно.
«Вечный» старик попортил уже немало крови Хельви, который был готов щедро раздавать деньги на строительство дорог и крепостей. Каждую монету приходилось выбивать у казначея буквально с боем. Великий канцлер, зная о собственной горячности, всерьез опасался, что когда-нибудь в пылу спора просто стукнет упрямого старика чем-нибудь тяжелым по голове.
— Хорошо, — поморщился он. — Я сегодня же поговорю с Пуком. Умеешь ты, дракона тебе в печенку, испортить мне настроение с утра.
— Кстати, о драконах, — поднял указательный палец вице-канцлер. — Охотники из предгорья просят у тебя еще одну шкуру.
— Зачем? — нахмурился Хельви. — Я полагаю, что три дракона в год — вполне нормальная добыча. Если учесть, что за шкуру и голову я плачу охотникам золотом по весу, им должно хватать средств не только на то, чтобы прожить оставшийся год, но и провести его в праздности. Ты забыл, что у нас есть договор с Городом драконоборцев о том, что каждая сторона может настрелять только определенное количество драконов? Как посмотрят наши союзники на одностороннее увеличение нашей добычи?
— Я пытаюсь объяснять им это, однако охотники утверждают, что говорят от имени местных фермеров. Драконы, по их словам, так расплодились, что поворовали уже всех овец на выпасах. А скоро могут начаться нападения на Младших.
— Мне не докладывали о том, что поголовье драконов так сильно возросло, — холодно сказал Хельви. — Но я не позволю рубить сук, на котором сижу. Драконы приносят казне золото. Не будет золота — не будет новых поселений и дорог. Передай это своим охотникам, а те пусть передадут фермерам. Они же первые будут просить меня о строительстве крепостей и мостов!
— Слушаюсь, мой повелитель, — снова поклонился Базл.
— Ты ради этого вопроса решил навестить меня с утра? — более мягким тоном спросил великий канцлер.
Это означало, что деловая часть разговора закончена. Базл, хоть и освобожденный от обязанностей придворного лекаря, был другом семьи Хельви, и великий канцлер не считал зазорным подчеркивать это в беседах с подчиненным.
— Пришлось, сам понимаешь — работа, — присел на небольшую скамью, стоявшую возле печи, Базл. — Что наследники, императрица?
— Раги вчера научился стрелять из лука и чуть не выбил сестре глаз, — пожаловался Хельви. — Сури решила наказать сорванца и заперла его в комнате, так он нашел там потайную дверь — в этом дворце полным-полно тайных ходов! В общем, забрался в подземную лабораторию придворных магов, распугал там всех нетопырей. Сладу нет с мальчишкой. Говорю, зачем ты полез в подземелье? А он: я не лазил, я пешком ходил. А мышей летучих, спрашиваю, зачем пугал? Они, говорит, первые начали!
Базл кивал. Хельви любил своих детей едва ли не больше, чем самого себя. Тем менее объясним для Базла был тот факт, что великий канцлер даже взглянуть не хочет на своего внебрачного ребенка, рожденного правительницей Города драконоборцев. Вице-канцлер был по рождению глифом и придавал куда меньше, чем альвы, значения ритуалу. Однако и альв бы на месте Хельви давно не выдержал и послал бы в Город драконоборцев придворного живописца, чтобы запечатлеть младенца. Хотя не такой это уже и младенец. Первенец великого канцлера старше законного наследника Раги, а тому уже исполнилось девять лет. Младенческий возраст для глифа или альва, но не для человека, думал Базл. А императрица до сих пор ничего об этом не знает, невольно нахмурился он.
— Можно ли подарить ему коня? — продолжал тем временем рассуждать вслух Хельви. — С одной стороны, меня усадили на лошадь, когда мне исполнилось пять лет. Но его мать наверняка упадет в обморок, стоит мне заикнуться о лошади.
— Уверен, что в обморок упадет не только императрица, но и придворные, — очень серьезно сказал Базл. — Пойми наконец — девять лет совсем не тот возраст, в котором Младшего учат ездить верхом. В девять лет мать еще сюсюкает с ребеночком. Он ведь говорить толком еще не умеет! Твои противники не преминут заявить, что ты пытаешься уморить наследника.
— Ты знаешь, что Раги умеет говорить! Он очень развит для своего возраста даже по человеческим меркам. А уж как его воспитывать, позволь решать мне, его отцу, а не советникам, помешанным на исполнении дурацких обрядов.
— Эти дурацкие обряды установлены священным Кодексом. Ни один Младший не посмеет посягнуть на него. Ты отец наследника и ты можешь считать, что делаешь только хорошее для него. Но твои драгоценные подданные уже сейчас открыто заявляют, что ты хочешь сделать из их законного правителя человека. Это может привести к проблемам.
— Ты так подчеркиваешь слово «законный», словно я пробрался к трону обманом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93