Воины укладывались спать с оружием в руках. Самая маленькая искра могла разжечь пламя взаимной вражды и ненависти, притушенное на время мирным договором между Омасом и Хельви.
В эти-то роковые дни Оме и сбежал от постоянных поучений Мудрого в кровать. Состояние короля было таково, что, хотя придворные лекари и не могли найти у него явных болезней, он не мог самостоятельно встать с кровати. Бледный и осунувшийся, правитель задумчиво смотрел на большой портрет Ханемли, который был сделан по его приказу лучшим живописцем королевства. Легкий стук в дверь заставил его недовольно нахмуриться. Кто еще смеет беспокоить больного монарха? Когда же верный слуга, не смея поднять головы, доложил, что к королю пришел Вепрь и настоятельно просит уделить ему несколько минут для очень важного сообщения, Омас и вовсе рассвирепел. С ума сошел, что ли, этот беглый алхин, если он всерьез намерен ворваться в королевскую спальню, тревожа сон его величества? Или это в империи его так научили? Только в королевстве порядки иные, и пора напомнить о них Вепрю.
— Через неделю я приму его и выслушаю его очень важное сообщение, — сквозь зубы бросил король. — Пусть отправляется в свою комнату и больше не злит меня. Клянусь, следующему, кто осмелится вломиться сюда, я велю отрубить голову.
Слуга бесшумно исчез, и король устало откинул голову на подушки. Однако не прошло и пяти минут, как проклятая дверь снова заскрипела. Оме приподнял одно веко, чтобы в последний раз увидеть наглеца, однако тут же распахнул и второй глаз. Перед ним стоял не почтительный слуга, а Вепрь собственной персоной. Бывший алхин был одет по-дорожному и обвешан оружием. Король хотел было возмутиться, как такого типа могли допустить в спальню, однако увидел потемневшее от крови лезвие небольшого клинка, который бывший алхин сжимал в руке. Он убил моего слугу, догадался Оме и невольно сжался на кровати.
— Не бойся, правитель, я пришел сюда не за твоей жизнью, — хрипло сказал Вепрь. — Сегодня я уезжаю обратно в Гору девяти драконов. И перед отъездом мне хотелось бы раздать долги — не только свои. Долги друзей я тоже считаю своими. Собственно, я уже начал это делать. И поэтому счел необходимым объясниться с тобой, король. Ты не глуп, хотя и слаб. Ты должен понять меня и не обрекать свой народ на новую войну с Младшими. В конце концов, таково было и желание Хельви.
— Ты врываешься ко мне в покои, убиваешь моих слуг и жаждешь каких-то объяснений? — холодно спросил король, нащупывая под подушкой рукоятку кинжала. — Не многого ли ты требуешь, алхин?
Вепрь помолчал, однако остался стоять на том месте, где стоял. Оме понял, что он твердо намерен говорить. Удивительно, но страха за собственную жизнь король не испытывал. Чувство, охватившее его, было не тупым равнодушием, а спокойной твердой уверенностью — от руки Вепря он не погибнет. Поэтому вскакивать с кровати и звать слуг Оме не стал. Он пристально рассматривал странного слугу своего брата. Вполне возможно, бывший алхин знает, куда именно делись Хельви и Ханемли.
— Он мертв, — спокойно ответил Вепрь, словно прочитав мысли короля. — Я понял это в ту самую минуту, когда узнал, что правительница Города драконоборцев и ее свита покинули Нонг. Мой правитель и друг подло убит во дворце короля Синих озер. Я был уверен, что это ты отправил его на смерть. Я должен был наказать убийцу. Но чем дольше я слушал рассказы слуг и думал, тем больше убеждался, что ты не главная фигура в этой мерзкой и коварной игре. Зачем они спрятали его тело, как ты думаешь?
— Ты с ума сошел, слуга, — глухо ответил Оме, выдержав надлежащую паузу. — О чем ты бредишь? Великого канцлера не могли убить уже потому, что в его жилах течет кровь королей. Кто мог осмелиться на столь ужасное преступление? Ни один подданный моей страны не запятнает себя столь чудовищным злодеянием. Или ты намекаешь, что правительница Ханемли может быть замешана в этом? Наши союзники, конечно, повели себя странно, в одночасье покинув крепость, даже не попрощавшись, но уверен, что у них были на это веские причины. Ты знаешь о результатах битвы на Хмурой реке. Говорят, Младшие перешли в наступление и готовы взять в осаду Город царей. Вот армия и поспешила защищать родной дом. А что до Хельви — я тоже теряюсь в догадках, куда он мог пропасть. Однако, возможно, дело тут не столько в делах государственных, сколько в сердечных? Ханемли — очень красивая женщина.
Произнеся эти слова, Оме не выдержал и швырнул подушку в стену. Он до сих пор не мог определиться, что за чувства вызывает в нем правительница Города царей. Как и все люди, она пугала его, конечно, но и интриговала. Порой, поглядывая на Ханемли во время беседы или за столом, король начинал мечтать не о своей тихой келье в башне замка в Ойгене, а о вовсе невероятных вещах: что, если бы у него была семья и детки, и вечера он бы проводил не в полутемной комнате, запершись от мира, а возле очага, под визг играющих наследников. И чтобы одна милая женщина сидела при этом в кресле и вязала ему берет. Король вздрагивал и приходил в себя. Правительница Ханемли меньше всего производила впечатление женщины, умеющей вязать на спицах.
И всё же мысль о том, что Хельви и Ханемли нашли общий язык за спиной у Оме и бежали в Город царей, задевает меня куда больше, чем бы мне хотелось, подумал король. Безумные идеи отправить к союзникам шпионов или поехать самому связаны именно с тем, что они меня ранят. Отчего маги не хотят отпустить меня в этот поход? Или они боятся, что я вернусь оттуда не тем послушным Омасом, какого они привыкли видеть у своих ног? Боги, почему вы сделали меня таким жалким и слабым!
— У правительницы Ханемли и великого канцлера Хельви растет общий сын, — с некоторым усилием произнес Вепрь, который наблюдал за внутренней борьбой короля. — Мальчику, должно быть, лет одиннадцать. Но даже ради него Хельви никогда бы не покинул Гору девяти драконов и императрицу Сури. Он слишком любит ее и своих детей — наследников престола в империи Младших.
— Правда ли это? — угрюмо удивился Оме. — Но я ничего не знал! Боги мои, как же это могло произойти?
— Во время нашего похода к Морю армагов в поисках драконов мы наткнулись на Город драконоборцев. Он был проклят сильфами, и, чтобы снять проклятие, в городе должен был родиться младенец. Я не знаю почему, но городские ворота открылись перед нами, хотя, согласно заклятию, войти туда могли только сильфы. Они приняли Хельви за сильфа, хотя я точно знал, что он человек. Правительница велела привести его в свой дом. Там его чем-то опоили и отвели к ней в спальню. Думаю, он был потрясен случившимся не меньше нас всех. Незадолго перед свадьбой с Сури он сказал мне: какая разница, что и как часто я думаю о правительнице Города драконоборцев, — суть состоит в том, что я люблю совсем другую женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93