Ллаурон был рад тому, что люди отказались от подобного использования пернатых, но задуманное им сейчас мало отличалось от отвратительных поступков Энвин.
Пернатая почта довольно успешно помогала доставлять сообщения главам других государств и высокому священству, хотя зимой была не такой надежной, как в более теплое время года. С появлением охраняемых почтовых караванов, которые некоторое время назад ввел Акмед, птицами стали пользоваться значительно реже.
Ллаурон задумчиво смотрел на клетки, каждая из которых до самых последних деталей напоминала герцогские дворцы различных провинций: Грейт-Холл Авондерра; Хагфорт, замок лорда Стивена в Навар не; Высокую Башню, где заседал Седрик Кандерр, в провинции, носящей его имя; Суд Ярима, дом Ирмана Карскрика, герцога провинции Ярим; Грин-Холл в Бет-Корбэре; Дворец Регента в Бетани, где жил Тристан Стюард. Одна клетка служила моделью Джерна Тала, Дворца Весов в Сорболде, где находились огромные весы правосудия и где жила капризная вдовствующая императрица вместе с неженкой сыном, кронпринцем.
Ллаурон уже давно подозревал, что ф’дор поселился в теле одного из этих людей или какого-то высокопоставленного сановника из их окружения, хотя долгие годы поисков так и не дали результатов. Мозоль, образовавшаяся у него на пальце, не будет напрасной, если лживые послания попадут по адресу, хотя главными в этой игре станут не семь птиц. Ллаурон взял несколько футляров для посланий с полки, расположенной под клетками.
Он поочередно доставал из клеток птиц, которые тут же начинали протестующе чирикать. Ллаурон нежно поглаживал их шеи, успокаивающе воркуя.
— Я приношу вам свои самые искренние извинения, дорогая леди, за нарушенный сон, — сказал он снежной горлице, укрепляя на лапке футляр с посланием, — но боюсь, так нужно.
Ллаурон поднес ее к окну, выходящему на Великое Белое Дерево, немного постоял, глядя, как ветер несет в темноте белые хлопья снега, потом открыл окно, выбросил горлицу в ночь и быстро закрыл его за ней.
Он повторил эту процедуру еще несколько раз, пока не отправил по птице в каждую провинцию. Затем он подошел к просторной клетке, имитировавшей горные владения Канрифа.
Здесь обитали черные ласточки, сильные маленькие птицы со скромным оперением и внешне ничем не примечательные, но способные преодолевать огромные расстояния. Ласточки уже не раз доказывали свою надежность, доставляя корреспонденцию в Илорк.
Ллаурон выбрал Оберлана, своего любимого самца, поднес к окну и посмотрел ласточке в глаза.
— Ты обязательно должен долететь, старина. Могу я на тебя положиться?
Глаза птицы сверкнули в темноте. Ллаурон улыбнулся.
— Вижу, что да. А теперь отправляйся в вольер Рапсодии. Не думаю, что они станут баловать тебя, как эта маленькая женщина, но они умеют принимать гостей. Ох уж эти фирболги! Ты счастливая птица.
Он выпустил своего посланца в окно, посмотрел, как Оберлан воспользовался теплым восходящим потоком воздуха и исчез в ночи. Тем не менее Ллаурон стоял у открытого окна до тех пор, пока не перестал чувствовать птицу в своих владениях, и только после этого вернулся в свое деревянное кресло.
Ллаурон вытащил из складок рясы кольцо с ключами, вместе со связкой висела свеча Кринеллы. Крошечная сфера, в которой слились огонь и вода, мягко сияла в снежной темноте.
— Мне очень жаль, Рапсодия, — прошептал Ллаурон.
Сорболд
Рапсодия потратила довольно много времени, пока искала одежду для гладиатора. Поначалу она обнаружила лишь шелковую рубашку и несколько длинных муслиновых шарфов. Далеко не сразу она сообразила, что из них делают набедренные повязки.
Наконец под кроватью она отыскала брошенные штаны и плотную шерстяную рубашку, а также тщательно сложенный носовой платок, спрятанный под ковром. Ее ужасала мысль о том, что Константин придет в себя, пока она, лежа на полу, заглядывает под кровать, поэтому Рапсодия все время на него поглядывала. Однако гладиатор продолжал крепко спать, и она без помех одела его, связала руки и ноги и завернула в самое толстое одеяло из всех, что нашлись в комнате.
Рапсодия надела шелковую рубашку Константина и, глубоко вздохнув, набралась храбрости заглянуть ему в лицо. Она надеялась, что не причинила ему вреда, когда, по сути, душила подушкой. Тонкая струйка слюны вытекла из уголка рта великана, и он уже не казался ей таким страшным, как еще несколько минут назад. Рапсодия начала приходить в себя после пережитого потрясения. Она понимала, что должна сохранять мужество.
Несмотря на все, что произошло, Рапсодия испытывала жалость к гладиатору. Все люди, которых она здесь встретила — за исключением Трейлуса, — находились тут не по собственной воле. Однако она прекрасно понимала, что, если она не сможет вывести отсюда Константина и воспользоваться помощью Каддира и его людей, он едва ли проявит к ней милосердие.
Рапсодия стерла слюну с его лица платком, найденным под ковром, и собралась выйти из комнаты. И тут из платка выпало женское серебряное ожерелье не слишком изысканной работы. Подарок от влюбленной рабыни? Рапсодия вспомнила, как притихли женщины, когда Трейлус назвал имя Константина, и решила, что это маловероятно. Сейчас времени разбираться не было. Она спрятала ожерелье в мешочек, где лежал флакон с остатками прозрачной жидкости, и вновь двинулась к двери.
В коридоре было пусто и тихо, если не считать сдавленных криков, изредка доносившихся из-за тяжелых дверей. Обитатели комнат были слишком заняты, чтобы обращать внимание на Рапсодию. Рабыни, составлявшие компанию гладиаторам, периодически издавали восторженные стоны — наверное, чтобы их не обвинили в отсутствии энтузиазма.
Рапсодия содрогнулась и торопливо зашагала к дверям, ведущим во двор, где ее должны были ждать Каддир и его солдаты.
Подойдя к нужному окну, она выглянула наружу. Ветер вихрями вздымал к небу снег.
Во дворе никого не было.
Рапсодия осторожно распахнула окно и вылезла на обледеневшую землю. Холодные камни обжигали босые ноги, и она задрожала, размышляя о долгом пути, который ей предстоит пройти, если помощь не появится в ближайшее время.
Через несколько минут ноги начали неметь. Рапсодия залезла обратно в окно, аккуратно закрыла его и быстро вернулась в комнату Константина.
Гладиатор не проснулся, его дыхание оставалось спокойным. Бросив последний взгляд на комнату, Рапсодия вытащила тяжелое тело в коридор.
Когда она вместе с Константином добралась до двора, Каддира там все еще не было. Из-под одеяла послышался стон, но гладиатор не очнулся. Рапсодия распахнула дверь. Снег тут же облепил ее почти обнаженное тело, и она задрожала от холода.
— Успокойся, — пробормотала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
Пернатая почта довольно успешно помогала доставлять сообщения главам других государств и высокому священству, хотя зимой была не такой надежной, как в более теплое время года. С появлением охраняемых почтовых караванов, которые некоторое время назад ввел Акмед, птицами стали пользоваться значительно реже.
Ллаурон задумчиво смотрел на клетки, каждая из которых до самых последних деталей напоминала герцогские дворцы различных провинций: Грейт-Холл Авондерра; Хагфорт, замок лорда Стивена в Навар не; Высокую Башню, где заседал Седрик Кандерр, в провинции, носящей его имя; Суд Ярима, дом Ирмана Карскрика, герцога провинции Ярим; Грин-Холл в Бет-Корбэре; Дворец Регента в Бетани, где жил Тристан Стюард. Одна клетка служила моделью Джерна Тала, Дворца Весов в Сорболде, где находились огромные весы правосудия и где жила капризная вдовствующая императрица вместе с неженкой сыном, кронпринцем.
Ллаурон уже давно подозревал, что ф’дор поселился в теле одного из этих людей или какого-то высокопоставленного сановника из их окружения, хотя долгие годы поисков так и не дали результатов. Мозоль, образовавшаяся у него на пальце, не будет напрасной, если лживые послания попадут по адресу, хотя главными в этой игре станут не семь птиц. Ллаурон взял несколько футляров для посланий с полки, расположенной под клетками.
Он поочередно доставал из клеток птиц, которые тут же начинали протестующе чирикать. Ллаурон нежно поглаживал их шеи, успокаивающе воркуя.
— Я приношу вам свои самые искренние извинения, дорогая леди, за нарушенный сон, — сказал он снежной горлице, укрепляя на лапке футляр с посланием, — но боюсь, так нужно.
Ллаурон поднес ее к окну, выходящему на Великое Белое Дерево, немного постоял, глядя, как ветер несет в темноте белые хлопья снега, потом открыл окно, выбросил горлицу в ночь и быстро закрыл его за ней.
Он повторил эту процедуру еще несколько раз, пока не отправил по птице в каждую провинцию. Затем он подошел к просторной клетке, имитировавшей горные владения Канрифа.
Здесь обитали черные ласточки, сильные маленькие птицы со скромным оперением и внешне ничем не примечательные, но способные преодолевать огромные расстояния. Ласточки уже не раз доказывали свою надежность, доставляя корреспонденцию в Илорк.
Ллаурон выбрал Оберлана, своего любимого самца, поднес к окну и посмотрел ласточке в глаза.
— Ты обязательно должен долететь, старина. Могу я на тебя положиться?
Глаза птицы сверкнули в темноте. Ллаурон улыбнулся.
— Вижу, что да. А теперь отправляйся в вольер Рапсодии. Не думаю, что они станут баловать тебя, как эта маленькая женщина, но они умеют принимать гостей. Ох уж эти фирболги! Ты счастливая птица.
Он выпустил своего посланца в окно, посмотрел, как Оберлан воспользовался теплым восходящим потоком воздуха и исчез в ночи. Тем не менее Ллаурон стоял у открытого окна до тех пор, пока не перестал чувствовать птицу в своих владениях, и только после этого вернулся в свое деревянное кресло.
Ллаурон вытащил из складок рясы кольцо с ключами, вместе со связкой висела свеча Кринеллы. Крошечная сфера, в которой слились огонь и вода, мягко сияла в снежной темноте.
— Мне очень жаль, Рапсодия, — прошептал Ллаурон.
Сорболд
Рапсодия потратила довольно много времени, пока искала одежду для гладиатора. Поначалу она обнаружила лишь шелковую рубашку и несколько длинных муслиновых шарфов. Далеко не сразу она сообразила, что из них делают набедренные повязки.
Наконец под кроватью она отыскала брошенные штаны и плотную шерстяную рубашку, а также тщательно сложенный носовой платок, спрятанный под ковром. Ее ужасала мысль о том, что Константин придет в себя, пока она, лежа на полу, заглядывает под кровать, поэтому Рапсодия все время на него поглядывала. Однако гладиатор продолжал крепко спать, и она без помех одела его, связала руки и ноги и завернула в самое толстое одеяло из всех, что нашлись в комнате.
Рапсодия надела шелковую рубашку Константина и, глубоко вздохнув, набралась храбрости заглянуть ему в лицо. Она надеялась, что не причинила ему вреда, когда, по сути, душила подушкой. Тонкая струйка слюны вытекла из уголка рта великана, и он уже не казался ей таким страшным, как еще несколько минут назад. Рапсодия начала приходить в себя после пережитого потрясения. Она понимала, что должна сохранять мужество.
Несмотря на все, что произошло, Рапсодия испытывала жалость к гладиатору. Все люди, которых она здесь встретила — за исключением Трейлуса, — находились тут не по собственной воле. Однако она прекрасно понимала, что, если она не сможет вывести отсюда Константина и воспользоваться помощью Каддира и его людей, он едва ли проявит к ней милосердие.
Рапсодия стерла слюну с его лица платком, найденным под ковром, и собралась выйти из комнаты. И тут из платка выпало женское серебряное ожерелье не слишком изысканной работы. Подарок от влюбленной рабыни? Рапсодия вспомнила, как притихли женщины, когда Трейлус назвал имя Константина, и решила, что это маловероятно. Сейчас времени разбираться не было. Она спрятала ожерелье в мешочек, где лежал флакон с остатками прозрачной жидкости, и вновь двинулась к двери.
В коридоре было пусто и тихо, если не считать сдавленных криков, изредка доносившихся из-за тяжелых дверей. Обитатели комнат были слишком заняты, чтобы обращать внимание на Рапсодию. Рабыни, составлявшие компанию гладиаторам, периодически издавали восторженные стоны — наверное, чтобы их не обвинили в отсутствии энтузиазма.
Рапсодия содрогнулась и торопливо зашагала к дверям, ведущим во двор, где ее должны были ждать Каддир и его солдаты.
Подойдя к нужному окну, она выглянула наружу. Ветер вихрями вздымал к небу снег.
Во дворе никого не было.
Рапсодия осторожно распахнула окно и вылезла на обледеневшую землю. Холодные камни обжигали босые ноги, и она задрожала, размышляя о долгом пути, который ей предстоит пройти, если помощь не появится в ближайшее время.
Через несколько минут ноги начали неметь. Рапсодия залезла обратно в окно, аккуратно закрыла его и быстро вернулась в комнату Константина.
Гладиатор не проснулся, его дыхание оставалось спокойным. Бросив последний взгляд на комнату, Рапсодия вытащила тяжелое тело в коридор.
Когда она вместе с Константином добралась до двора, Каддира там все еще не было. Из-под одеяла послышался стон, но гладиатор не очнулся. Рапсодия распахнула дверь. Снег тут же облепил ее почти обнаженное тело, и она задрожала от холода.
— Успокойся, — пробормотала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221