— Я буду держать вас в курсе.
Она положила трубку, вернулась к столу. Вилли читал утреннюю газету. Венг, распоряжавшийся хозяйством, принес еще кофе.
— Гренок не желаешь, Вилли?
— Нет, спасибо. Где Джайлз?
— Спит. Раньше полудня не встанет. Я велела ему не выходить без кого-то из нас, но, похоже, в ближайшие несколько дней им будет не до него. — Она рассказала ему о звонке Фрейзера и добавила: — Раз они решили окопаться, то значит, они мало на что способны. Я имею в виду, в смысле атаки.
Вилли кивнул и сказал:
— Если мы окажемся заняты, то за Джайлзом может присмотреть верный человек. Я не говорил тебе, что в Лондон приехал Джок Миллер?
«Малыш» Джок Миллер представлял собой маленький комок, сплошь состоявший из мускулов. Его рост не превышал пяти футов, а лицо все было в шрамах. У него остался только один глаз. Он появился на свет в Глазго сорок с чем-то лет назад. Четыре года он заведовал всеми транспортными проблемами Сети, преступной организации с базой в Танжере, которую основала и контролировала Модести.
Малыш Джок Миллер было большой молчун и отлично разбирался во всем, что имело отношение к механике. Он обожал все, что имело колеса, крылья и двигатель. В ходе одной из операций он остался без глаза, и теперь стараниями Модести у него были гараж в Глазго и пенсия. Сеть не бросала на произвол судьбы своих верных членов.
Модести помнила угрюмое выражение лица, с которым Малыш Джок выслушивал ее распоряжения, помнила сопение, которое свидетельствовало о том, что он предвидит разнообразные осложнения, но она также помнила, что он никогда ее не подводил. Однажды кто-то, вдохновленный фырканьем Джока, решил в его присутствии нахамить Модести. Джок Миллер тотчас же, не говоря худого слова, сломал наглецу нос.
— Надо пригласить его пропустить стаканчик-другой, — сказала Модести, покручивая пальцами кофейную чашку. — Попросим его поглядеть «роллс-ройс». Представляю, как он фыркнет. И как обрадуется.
Ни она, ни Вилли Гарвин и словом не обмолвились насчет Уэлбери-сквер. Они ждали, пока их не осенит блестящая идея. Они не торопились, понимая, что озарение нельзя заказать, что это должно быть нечто в высшей степени оригинальное.
— Мне нравится Джайлз, — лениво произнес Вилли, кладя на стол газету. — В нем что-то есть.
— Он тебя смешит.
— И это тоже, но главное в другом. Даже не могу точно сказать, в чем дело. Может, в том, что он снаружи такой же, как и внутри…
Модести кивнула.
— Человек природы. Простодушный. Он просто не способен на притворство. — В ее глазах вдруг загорелись лукавые огоньки. — Первый раз встречаю человека с такой короткой памятью. Он сам толком не знает, какая я у него по счету — четвертая или пятая.
Вилли откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, явно погрузившись в воспоминания. Потом сказал:
— Я хорошо помню свою первую женщину.
— Кто она была?
— Анни.
— Кто?
— Анни.
— А фамилия?
— Не знаю. Принцесса. В приюте мы звали ее Анни Трахман. Она была дочь сторожа, у которого была кличка Хрыч.
— Сколько же тебе было лет?
— Четырнадцать. Это еще до того, как я смотал удочки. А ей шестнадцать. Глупа как бревно, но всегда была готова снять трусики. Никакой романтикой и не пахло. Анни была там единственной девицей, и старшие ребята держали ее, так сказать, на контракте. За полтинник или пачку жвачки можно было купить полчаса с Анни в бойлерной. Анни получала двадцать процентов — шоколадом. Она была такая толстушка… — Вилли вздохнул. — Мне жутко хотелось стащить с Анни трусики и вообще узнать, что там у нее под платьем. Но мне не присылали посылок, и потому я мог только мечтать…
— Короче, ты сумел обмануть ее агентов?
— Не совсем так… Главным там был один тип по кличке Ушлый. Жуткий гад, но обожал играть в игры. Я предложил ему сразиться в каштаны и выиграл пятнадцать минут с Анни.
— В каштаны? — Модести фыркнула и поставила чашку на стол. — Я обязательно должна рассказать об этом Тарранту. Это заслуживает обеда.
— Почему бы нет?
— Как же ты смухлевал? Подпортил его каштан?
— Нет, я сделал свой из свинца. Потом покрасил в коричневый свет, проделал дырочку, привязал веревочку. Потратил чуть не неделю, но получилось здорово. Только вот я потом дал маху — рассказал Анни, а она, негодяйка, наябедничала Ушлому. В общем, мне пришлось удариться в бега.
Модести водрузила подбородок на ладони, с трудом удерживаясь от смеха.
— Ну, Вилли, спасибо, повеселил. С меня ужин с шампанским… — Вдруг она осеклась, застыла, прислушиваясь к тому, что стало нашептывать ей сознание, в котором завертелись смутные образы.
Так прошло несколько минут, наконец Вилли встал и тихо произнес:
— Принцесса!
Ее взгляд сфокусировался на нем. Глаза ее загорелись.
— То, что надо, Вилли! Молодец! Каштаны! Да еще Джок Миллер в Лондоне! Лучше не придумать. Нам понадобится время на отработку маневра, а также на аренду оборудования — причем надо сделать так, чтобы никто не заподозрил, что за этим стоим мы. Думаю, это сделает Фрейзер. Тут просто нужно кое-что организовать, а у нас на это нет времени.
Она уронила подбородок на сплетенные пальцы, нахмурилась, снова углубившись в напряженные размышления. Вилли молчал. Он сел и с удовольствием стал наблюдать за Модести. Он обожал ее в моменты, когда она думала в условиях цейтнота. Ее синие глаза потемнели, стали почти черными, она слегка по-особому наклонила голову на длинной красивой шее. Еще немного, и она набросает общие контуры плана, а потом они займутся деталями.
Каштаны… Что, черт возьми, она задумала?
Прошло две минуты, и Модести сказала:
— Вот что, Вилли…
Глава 4
Адриан Шанс сидел в глубоком кресле у закрытого шторой окна кабинета. На столике у локтя лежал револьвер «кольт» калибра 6, 35, а рядом стоял стакан, наполовину наполненный виски с содовой — все, что ему полагалось на ночь.
Было три пятнадцать, и он только что сменил Джако. На столике также валялись два журнала Джако с голыми девицами. Шанс игнорировал их. Он скучал и даже не пытался как-то развеять скуку. Он подумал о Лизе. Прошло четыре дня с той ночи… Да, теперь нескоро Брунель разрешит следующую встречу. Но Шанс не горевал. В конце концов чрезмерная доступность притупляет остроту ощущений. На мгновение он попытался представить, что Лиза испытывала в те минуты, когда, подчиняясь правилам игры, послушно принимала наказание за свою якобы строптивость… Пальцы, вцепившиеся в подушку, то сжимались, то разжимались в такт ударам… Впрочем, его не интересовали ее чувства. Он так привык относиться к ней как к живой игрушке, что не мог уже вообразить ее настоящим человеческим существом.
Он зевнул и недовольно обвел взглядом кабинет. Вот уже четыре дня они сидят тут, ожидая, когда сделают ход Блейз и Гарвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79