Хотите, я поговорю с ним?
— Буду вам очень признательна. Не так уж далеко время, когда меня уволят и назначат небольшую пенсию за долголетнюю безупречную работу… Попробуй проживи на сто марок в месяц, если у тебя нет других источников дохода, кроме пенсии. Стоит вспомнить, что меня ждет необеспеченная старость, как кровь стынет в жилах!..
— Скажите мне откровенно: если мой брат найдет для вас хорошо оплачиваемую работу, вы поставите об этом в известность ваших руководителей? Сами понимаете, ни одно солидное торговое предприятие не захочет, чтобы о его делах знали посторонние, да еще в иностранном посольстве!..
— Понимаю!.. Нет, я не стала бы говорить об этом кому бы то ни было!.. Наше посольство, узнав, что я подрабатываю или собираюсь подрабатывать на стороне, немедленно отошлет меня на родину. Вы не знаете, какие у нас строгие порядки на этот счет.
— Хорошо, я поговорю с братом. Уверена, что он придумает что-нибудь! — И Лиза начала прощаться.
28 января 1933 года парижские газеты, с ссылкой на телеграфное агентство Гавас, поместили на своих страницах заметки, набранные мелким шрифтом, в которых сообщалось, что переговоры, ведущиеся между немецкими политическими партиями национал-социалистов (партия Гитлера) и националистов, завершились полным соглашением.
29 января газеты уже под крупными заголовками сообщили о том, что канцлер Германии, Шлейхер, подал в Отставку и что его отставка якобы принята президентом.
31 января французские газеты всех политических направлений поместили на своих страницах сообщение о том, что 30 января президент Германии Гинденбург подписал декрет, возлагающий на господина Адольфа Гитлера обязанности канцлера Германии — «во имя защиты народа и государства». Газеты были полны многочисленными комментариями к этому сообщению. Некоторые корреспонденты утверждали, что декрет был составлен самим Гитлером, но это уже никого не интересовало.
Так или иначе главарь немецких фашистов Адольф Гитлер захватил власть.
В полночь Василию позвонил Сарьян и рассказал о событиях в Германии. Василий не спал до утра и теперь ехал к себе в контору усталый и озабоченный. Он понимал, что Рубикон перейден, — отныне политические события в мире, в первую очередь в Европе, примут совсем иное направление, чем до сих пор.
Василий старался разглядеть сквозь стекла автомобиля лица прохожих, прочитать на них, какое впечатление произвело на французов это зловещее сообщение. Люди, как всегда, спешили по своим житейским делам, будто бы приход к власти Гитлера ничего не менял в мировом правопорядке и вообще вся эта возня по ту сторону Рейна Франции не касалась…
Не успел Василий сесть за свой письменный стол, как Жубер, весело посвистывая, вошел в контору.
— Здравствуйте, дорогой Кочек! Что вы такой хмурый? Не выспались?
Василий поднял голову и внимательно посмотрел на своего компаньона.
— Скажите, Жубер, вы читали сегодня утренние газеты?
— Читал! Что вы нашли там особенного?
— Вы не обратили внимания на сообщение агентства Гавас о том, что в Германии к власти пришли фашисты во главе с Гитлером?
— Ах, это!.. Читал, конечно. Нам-то какая разница, какой бош правит Германией — Шлейхер или Гитлер?
— Вы шутите?
— Я говорю вполне серьезно. Меня мало тронет, даже если туда вернется кайзер Вильгельм Второй…
— Блаженный вы человек, Жубер! — вырвалось у Василия, и, чтобы как-то сгладить свою резкость, он добавил: — Такие простые вещи, как разница между фашистами и порядочными людьми, должны быть понятны каждому!..
— Согласен, фашисты в большинстве своем подонки, неудачники. Я знаю одного молодчика из организации полковника де ла Рокка «Белые кресты», даже нахожусь с ним в дальнем родстве. Его выгнали из университета за неуспеваемость, и он обиделся на весь мир. Считая себя сверхчеловеком, которому все дозволено, он украл у родителей крупную сумму денег, фамильные драгоценности и скрылся из дома…
Часом позже Василий разговаривал с художниками Борро и Домиником. Молодые люди были чем-то явно удручены, и на вопрос: что с ними? — Борро ответил:
— Разве вы не знаете, мсье Кочек? В Берлине власть захватил глава фашистов Гитлер. Не иначе как французам опять проливать свою кровь!..
— Уж так сразу и кровь!..
— Мсье Кочек, мой отец погиб под Верденом. Это было всего каких-нибудь семнадцать лет тому назад. А сегодня наследники пруссаков, убивших моего отца, снова бряцают оружием. Я уверен, что немцы, имея такого главаря, как Гитлер, захотят свести прежде всего с нами старые счеты за поражение в прошлой войне… Знаете, какой плакат нарисовал вчера Доминик?
— Нет, конечно! Откуда мне знать, какие плакаты рисует наш юный друг?
— Плакат, перекликающийся с временами Великой французской революции. Под рисунком надпись: «К оружию, граждане! Отечество в опасности»…
— Сделать-то сделал, а вот кто напечатает мой плакат, — не знаю, — сказал Доминик.
— В Париже есть одна-единственная газета, которая согласилась бы напечатать этот плакат, — «Юманите», — сказал Борро. — Но тогда ты, дорогой друг, попрощайся с надеждой когда-нибудь прославиться. Художника, выступающего на страницах газеты «бешеных», — ведь надо же, коммунистов сегодня зовут так же, как когда-то звали якобинцев, — такого художника «порядочное общество» не пустит даже на порог и картины его никогда, во веки веков, не будут выставлены ни в одном выставочном зале!..
— Ну и пусть!.. Я отнесу плакат в «Юманите». Если они согласятся напечатать, я готов отдать его безвозмездно!
— Браво, Доминик! Узнаю упрямого и бесстрашного потомка санкюлотов. Не ограничивайся одним плакатом, сделай серию, бей в набат, призывай французов к бдительности! И при этом… готовься, что мсье Жубер выставит тебя за дверь. Присутствие в рекламной фирме такого вольнодумца и бунтаря, без сомнения, отрицательно скажется на ее коммерческой деятельности. Я, правда, не знаю мнения на этот счет мсье Кочека.
— Наша фирма — предприятие коммерческое, и политические убеждения или даже деятельность наших сотрудников нас не касаются, — Василий хотел дать понять художникам, что им опасаться нечего.
— Мы были уверены, что вы скажете именно так! — Борро повеселел. — Пошли, Доминик, займемся плакатами, призывающими сынов Франции к оружию. Если никто но захочет их печатать, мы сами расклеим их на афишных столбах…
Художники ушли. Василий, глядя им вслед, думал, что по-прежнему жив дух нации, ее сила, стойкость, — лишь бы подлинные патриоты не теряли бдительности…
В последующие дни столичные газеты печатали на своих страницах краткие сообщения о том, что в связи с приходом к власти национал-социалистов террор в Германии усиливается, что в Пруссии арестовано пять тысяч, в Рейнской области более двух тысяч коммунистов и противников гитлеризма, что конфискуется имущество нежелательных элементов, большинство которых по национальности евреи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Буду вам очень признательна. Не так уж далеко время, когда меня уволят и назначат небольшую пенсию за долголетнюю безупречную работу… Попробуй проживи на сто марок в месяц, если у тебя нет других источников дохода, кроме пенсии. Стоит вспомнить, что меня ждет необеспеченная старость, как кровь стынет в жилах!..
— Скажите мне откровенно: если мой брат найдет для вас хорошо оплачиваемую работу, вы поставите об этом в известность ваших руководителей? Сами понимаете, ни одно солидное торговое предприятие не захочет, чтобы о его делах знали посторонние, да еще в иностранном посольстве!..
— Понимаю!.. Нет, я не стала бы говорить об этом кому бы то ни было!.. Наше посольство, узнав, что я подрабатываю или собираюсь подрабатывать на стороне, немедленно отошлет меня на родину. Вы не знаете, какие у нас строгие порядки на этот счет.
— Хорошо, я поговорю с братом. Уверена, что он придумает что-нибудь! — И Лиза начала прощаться.
28 января 1933 года парижские газеты, с ссылкой на телеграфное агентство Гавас, поместили на своих страницах заметки, набранные мелким шрифтом, в которых сообщалось, что переговоры, ведущиеся между немецкими политическими партиями национал-социалистов (партия Гитлера) и националистов, завершились полным соглашением.
29 января газеты уже под крупными заголовками сообщили о том, что канцлер Германии, Шлейхер, подал в Отставку и что его отставка якобы принята президентом.
31 января французские газеты всех политических направлений поместили на своих страницах сообщение о том, что 30 января президент Германии Гинденбург подписал декрет, возлагающий на господина Адольфа Гитлера обязанности канцлера Германии — «во имя защиты народа и государства». Газеты были полны многочисленными комментариями к этому сообщению. Некоторые корреспонденты утверждали, что декрет был составлен самим Гитлером, но это уже никого не интересовало.
Так или иначе главарь немецких фашистов Адольф Гитлер захватил власть.
В полночь Василию позвонил Сарьян и рассказал о событиях в Германии. Василий не спал до утра и теперь ехал к себе в контору усталый и озабоченный. Он понимал, что Рубикон перейден, — отныне политические события в мире, в первую очередь в Европе, примут совсем иное направление, чем до сих пор.
Василий старался разглядеть сквозь стекла автомобиля лица прохожих, прочитать на них, какое впечатление произвело на французов это зловещее сообщение. Люди, как всегда, спешили по своим житейским делам, будто бы приход к власти Гитлера ничего не менял в мировом правопорядке и вообще вся эта возня по ту сторону Рейна Франции не касалась…
Не успел Василий сесть за свой письменный стол, как Жубер, весело посвистывая, вошел в контору.
— Здравствуйте, дорогой Кочек! Что вы такой хмурый? Не выспались?
Василий поднял голову и внимательно посмотрел на своего компаньона.
— Скажите, Жубер, вы читали сегодня утренние газеты?
— Читал! Что вы нашли там особенного?
— Вы не обратили внимания на сообщение агентства Гавас о том, что в Германии к власти пришли фашисты во главе с Гитлером?
— Ах, это!.. Читал, конечно. Нам-то какая разница, какой бош правит Германией — Шлейхер или Гитлер?
— Вы шутите?
— Я говорю вполне серьезно. Меня мало тронет, даже если туда вернется кайзер Вильгельм Второй…
— Блаженный вы человек, Жубер! — вырвалось у Василия, и, чтобы как-то сгладить свою резкость, он добавил: — Такие простые вещи, как разница между фашистами и порядочными людьми, должны быть понятны каждому!..
— Согласен, фашисты в большинстве своем подонки, неудачники. Я знаю одного молодчика из организации полковника де ла Рокка «Белые кресты», даже нахожусь с ним в дальнем родстве. Его выгнали из университета за неуспеваемость, и он обиделся на весь мир. Считая себя сверхчеловеком, которому все дозволено, он украл у родителей крупную сумму денег, фамильные драгоценности и скрылся из дома…
Часом позже Василий разговаривал с художниками Борро и Домиником. Молодые люди были чем-то явно удручены, и на вопрос: что с ними? — Борро ответил:
— Разве вы не знаете, мсье Кочек? В Берлине власть захватил глава фашистов Гитлер. Не иначе как французам опять проливать свою кровь!..
— Уж так сразу и кровь!..
— Мсье Кочек, мой отец погиб под Верденом. Это было всего каких-нибудь семнадцать лет тому назад. А сегодня наследники пруссаков, убивших моего отца, снова бряцают оружием. Я уверен, что немцы, имея такого главаря, как Гитлер, захотят свести прежде всего с нами старые счеты за поражение в прошлой войне… Знаете, какой плакат нарисовал вчера Доминик?
— Нет, конечно! Откуда мне знать, какие плакаты рисует наш юный друг?
— Плакат, перекликающийся с временами Великой французской революции. Под рисунком надпись: «К оружию, граждане! Отечество в опасности»…
— Сделать-то сделал, а вот кто напечатает мой плакат, — не знаю, — сказал Доминик.
— В Париже есть одна-единственная газета, которая согласилась бы напечатать этот плакат, — «Юманите», — сказал Борро. — Но тогда ты, дорогой друг, попрощайся с надеждой когда-нибудь прославиться. Художника, выступающего на страницах газеты «бешеных», — ведь надо же, коммунистов сегодня зовут так же, как когда-то звали якобинцев, — такого художника «порядочное общество» не пустит даже на порог и картины его никогда, во веки веков, не будут выставлены ни в одном выставочном зале!..
— Ну и пусть!.. Я отнесу плакат в «Юманите». Если они согласятся напечатать, я готов отдать его безвозмездно!
— Браво, Доминик! Узнаю упрямого и бесстрашного потомка санкюлотов. Не ограничивайся одним плакатом, сделай серию, бей в набат, призывай французов к бдительности! И при этом… готовься, что мсье Жубер выставит тебя за дверь. Присутствие в рекламной фирме такого вольнодумца и бунтаря, без сомнения, отрицательно скажется на ее коммерческой деятельности. Я, правда, не знаю мнения на этот счет мсье Кочека.
— Наша фирма — предприятие коммерческое, и политические убеждения или даже деятельность наших сотрудников нас не касаются, — Василий хотел дать понять художникам, что им опасаться нечего.
— Мы были уверены, что вы скажете именно так! — Борро повеселел. — Пошли, Доминик, займемся плакатами, призывающими сынов Франции к оружию. Если никто но захочет их печатать, мы сами расклеим их на афишных столбах…
Художники ушли. Василий, глядя им вслед, думал, что по-прежнему жив дух нации, ее сила, стойкость, — лишь бы подлинные патриоты не теряли бдительности…
В последующие дни столичные газеты печатали на своих страницах краткие сообщения о том, что в связи с приходом к власти национал-социалистов террор в Германии усиливается, что в Пруссии арестовано пять тысяч, в Рейнской области более двух тысяч коммунистов и противников гитлеризма, что конфискуется имущество нежелательных элементов, большинство которых по национальности евреи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119