Даже сегодня, когда ей этого не хотелось делать, гордость все равно взяла верх. В классе читали «Госпожу Бовари», а у нее было полно мыслей насчет этого романа.
Вилли, сидевший прямо за Брук и замечавший все, что касалось этой барышни, заметил перемену в отношении учителя к его подружке, что озадачило наблюдательного мальчика.
Когда они вышли из класса, он потребовал объяснения в своей властной манере:
— Почему это мистер Лоуренс сегодня не обращал на тебя внимания?
— Мистер Лоуренс вызывал меня несколько раз, — возразила Брук, недовольная тем, что надоедливый ровесник отрывает ее от горестно-сладостных размышлений о своем идоле.
— Да, но он не хвалил твои ответы с обычным энтузиазмом. Короче говоря, он отнюдь не был в восторге от тебя. Что происходит?
— Не знаю. Может, он остыл ко мне.
— Тебя это не беспокоит?
— Почему это должно меня беспокоить?
— Разве ты не рассчитывала, что он напишет тебе рекомендацию от колледжа?
— Не сомневаюсь, он напишет рекомендацию, которую я заслуживаю.
— Ты знаешь больше, чем говоришь, — упрекнул ее Вилли. Но начало третьего урока по американской истории прервало разговор.
Брук встречалась с Вилли со второго класса. Он у нее был первым парнем, а она у него — первой девчонкой. Она с самого начала призналась, что любит порку. Будучи по происхождению немцем, любящим властвовать и заниматься сексуальными играми, Вилли отшлепал Брук на первом свидании.
Они поехали в ресторан «Ямаширо», расположенный на вершине одного из голливудских холмов. Брук пыталась заказать вино за ужином, хотя ей тогда исполнилось всего шестнадцать. Вилли сказал в присутствии официанта:
— Веди себя прилично, не то отшлепаю тебя.
— Они ведь не догадались бы, — возразила Брук, ибо это был ее день рождения и первое свидание в ресторане.
— Все равно тебя следует выпороть, — твердо сказал Вилли, и Брук сразу влюбилась в него.
После ужина, ожидая, когда подадут машину, оба наклонились через парапет и любовались великолепным морем городских огней, бушевавшим внизу.
— Твоя поза напоминает мне о том, — сказал Вилли, обхватив одной рукой ее за талию, — что тебя надо выпороть.
Он тут же шесть или восемь раз отшлепал Брук по мягкому месту через юбку и остановился, только когда служащий подогнал машину.
Всю дорогу домой Брук дрожала от возбуждения. Поскольку это был очередной вечер, когда ее отец вел программу концерта в театре «Звездная полоса» до трех часов утра, она пригласила Вилли к себе домой, и их роман начался.
Как оказалось позднее, Вилли шлепал, руководствуясь скорее врожденным ощущением мужского превосходства, чем желанием возбудить ее, а как раз подобное Брук отнюдь не собиралась терпеть после окончания школы.
Теперь Дэвид избегал кафе, где работала Брук. Он говорил с ней только по теме урока и не прохаживался вместе по коридору, болтая о пустяках. Короче говорящих разделила арктическая льдина.
Разумеется, Дэвид написал Брук отличную рекомендацию. К началу весны перед ней открылось много возможностей. Она могла учиться в Йельском университете, если бы хотела. Вместо этого Брук избрала режиссерский факультет Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и решила сэкономить на том, что жила дома. Но это была не единственная причина, которая заставила ее остановиться на этом выборе.
К окончанию школы, когда все говорили о том, в какой колледж поступить, решимость Дэвида не разговаривать с Брук снова начала таять. Прошло уже несколько месяцев после происшествия в «Башне», и Дэвид убедился в том, что Брук не собирается подвергать его опасности. Однако все еще сохранялось одно «но» — она была несовершеннолетней. Он даже не рисковал улыбаться ей. Даже в выпускной день Дэвид держался в стороне.
Брук чувствовала, что ее сурово наказывают, однако твердость симпатичного учителя возбуждала ее.
Тем временем Дэвид раз в неделю посещал Хоуп независимо от того, мог ли он или не мог это себе позволить. Она стала для него своего рода наркотиком.
И вот однажды в конце сентября, прибыв в «Башню» в пятницу на обычную встречу, Дэвид узнал, что Хоуп ушла!
— Она собирается сниматься в фильмах, — сообщила Хильдегард ошарашенному Дэвиду. — Не отчаивайтесь, дорогой. Она только просила сообщить вам свой номер телефона, — сказала симпатичная хозяйка, записывая номер. — Она говорила, что не сможет жить без человека, который так хорошо шлепает ее.
Сердце Дэвида сжалось при этих словах утешения.
— Думаю, вы не найдете другую такую, как она, — задумчиво пробормотал он.
— Я придерживаюсь другого мнения, — улыбнулась Хильдегард. — В октябре ко мне придет замечательная ученица — ей как раз исполнится восемнадцать лет.
— Вы случайно не о моей Брук говорите? — тут же ощетинился он.
— Она уже ваша? — неодобрительно покачала головой Хильдегард.
— Нет. Конечно, нет. Собственно, я с ней даже не разговаривал после того случая в марте.
— Я тоже, но не сомневаюсь, что мы скоро встретим ее здесь. Кстати, на вашем месте я бы не пропустила нашу вечеринку в День Всех Святых. Тридцать первого октября у нее день рождения.
Даже сильное землетрясение не помешало бы Дэвиду явиться в «Башню» в День Всех Святых. Он пришел в восемь часов в сером костюме в тонкую полоску с большим букетом красных и белых осенних роз, которые срезал с кустов у своего маленького коттеджа в Лорел-Кэньен. Хильдегард обрадовалась, но не удивилась красивым бутонам. Хотя средства Дэвида были ограничены, однако его внимательность не знала границ. За короткое время знакомства он оказал ей множество услуг — он отвозил девочек домой и редактировал ее рекламу.
Хильдегард наливала Дэвиду вино на кухне, когда пришла Хоуп в черном платье из бархата и накидке. Блондинка обняла Дэвида одной рукой за пояс и, протянув свой стакан, попросила наполнить его.
— Дорогая, я так рада, что ты пришла, — сказала Хильдегард, которая была точно того же возраста, что и ее бывшая сотрудница, и последний месяц тосковала по своей любимице. — Ты будешь играть?
— Думаю, да. А ты? — Хоуп улыбнулась Дэвиду, ибо знала, что тому нравилось играть после того, как ее уже хорошенько отшлепали. — Она уже здесь? — спросила Хоуп.
— Нет еще, — ответила Хильдегард.
— Вероятно, она сейчас уже забыла обо всем, — уверенно сказал Дэвид.
— Дорогой, девушка, которая многие годы мечтает о садо-мазо клубе и живет в десяти минутах ходьбы отсюда, не забудет об этом, — заявила Хильдегард, и тут раздался звонок.
— Извините меня, — сказала она, поцеловала Хоуп в нежную шею и вышла.
— Что ты собираешься делать и говорить? — спросила Хоуп, улыбнувшись ему.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда она войдет?
— Она не придет. Но если придет, то я не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Вилли, сидевший прямо за Брук и замечавший все, что касалось этой барышни, заметил перемену в отношении учителя к его подружке, что озадачило наблюдательного мальчика.
Когда они вышли из класса, он потребовал объяснения в своей властной манере:
— Почему это мистер Лоуренс сегодня не обращал на тебя внимания?
— Мистер Лоуренс вызывал меня несколько раз, — возразила Брук, недовольная тем, что надоедливый ровесник отрывает ее от горестно-сладостных размышлений о своем идоле.
— Да, но он не хвалил твои ответы с обычным энтузиазмом. Короче говоря, он отнюдь не был в восторге от тебя. Что происходит?
— Не знаю. Может, он остыл ко мне.
— Тебя это не беспокоит?
— Почему это должно меня беспокоить?
— Разве ты не рассчитывала, что он напишет тебе рекомендацию от колледжа?
— Не сомневаюсь, он напишет рекомендацию, которую я заслуживаю.
— Ты знаешь больше, чем говоришь, — упрекнул ее Вилли. Но начало третьего урока по американской истории прервало разговор.
Брук встречалась с Вилли со второго класса. Он у нее был первым парнем, а она у него — первой девчонкой. Она с самого начала призналась, что любит порку. Будучи по происхождению немцем, любящим властвовать и заниматься сексуальными играми, Вилли отшлепал Брук на первом свидании.
Они поехали в ресторан «Ямаширо», расположенный на вершине одного из голливудских холмов. Брук пыталась заказать вино за ужином, хотя ей тогда исполнилось всего шестнадцать. Вилли сказал в присутствии официанта:
— Веди себя прилично, не то отшлепаю тебя.
— Они ведь не догадались бы, — возразила Брук, ибо это был ее день рождения и первое свидание в ресторане.
— Все равно тебя следует выпороть, — твердо сказал Вилли, и Брук сразу влюбилась в него.
После ужина, ожидая, когда подадут машину, оба наклонились через парапет и любовались великолепным морем городских огней, бушевавшим внизу.
— Твоя поза напоминает мне о том, — сказал Вилли, обхватив одной рукой ее за талию, — что тебя надо выпороть.
Он тут же шесть или восемь раз отшлепал Брук по мягкому месту через юбку и остановился, только когда служащий подогнал машину.
Всю дорогу домой Брук дрожала от возбуждения. Поскольку это был очередной вечер, когда ее отец вел программу концерта в театре «Звездная полоса» до трех часов утра, она пригласила Вилли к себе домой, и их роман начался.
Как оказалось позднее, Вилли шлепал, руководствуясь скорее врожденным ощущением мужского превосходства, чем желанием возбудить ее, а как раз подобное Брук отнюдь не собиралась терпеть после окончания школы.
Теперь Дэвид избегал кафе, где работала Брук. Он говорил с ней только по теме урока и не прохаживался вместе по коридору, болтая о пустяках. Короче говорящих разделила арктическая льдина.
Разумеется, Дэвид написал Брук отличную рекомендацию. К началу весны перед ней открылось много возможностей. Она могла учиться в Йельском университете, если бы хотела. Вместо этого Брук избрала режиссерский факультет Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и решила сэкономить на том, что жила дома. Но это была не единственная причина, которая заставила ее остановиться на этом выборе.
К окончанию школы, когда все говорили о том, в какой колледж поступить, решимость Дэвида не разговаривать с Брук снова начала таять. Прошло уже несколько месяцев после происшествия в «Башне», и Дэвид убедился в том, что Брук не собирается подвергать его опасности. Однако все еще сохранялось одно «но» — она была несовершеннолетней. Он даже не рисковал улыбаться ей. Даже в выпускной день Дэвид держался в стороне.
Брук чувствовала, что ее сурово наказывают, однако твердость симпатичного учителя возбуждала ее.
Тем временем Дэвид раз в неделю посещал Хоуп независимо от того, мог ли он или не мог это себе позволить. Она стала для него своего рода наркотиком.
И вот однажды в конце сентября, прибыв в «Башню» в пятницу на обычную встречу, Дэвид узнал, что Хоуп ушла!
— Она собирается сниматься в фильмах, — сообщила Хильдегард ошарашенному Дэвиду. — Не отчаивайтесь, дорогой. Она только просила сообщить вам свой номер телефона, — сказала симпатичная хозяйка, записывая номер. — Она говорила, что не сможет жить без человека, который так хорошо шлепает ее.
Сердце Дэвида сжалось при этих словах утешения.
— Думаю, вы не найдете другую такую, как она, — задумчиво пробормотал он.
— Я придерживаюсь другого мнения, — улыбнулась Хильдегард. — В октябре ко мне придет замечательная ученица — ей как раз исполнится восемнадцать лет.
— Вы случайно не о моей Брук говорите? — тут же ощетинился он.
— Она уже ваша? — неодобрительно покачала головой Хильдегард.
— Нет. Конечно, нет. Собственно, я с ней даже не разговаривал после того случая в марте.
— Я тоже, но не сомневаюсь, что мы скоро встретим ее здесь. Кстати, на вашем месте я бы не пропустила нашу вечеринку в День Всех Святых. Тридцать первого октября у нее день рождения.
Даже сильное землетрясение не помешало бы Дэвиду явиться в «Башню» в День Всех Святых. Он пришел в восемь часов в сером костюме в тонкую полоску с большим букетом красных и белых осенних роз, которые срезал с кустов у своего маленького коттеджа в Лорел-Кэньен. Хильдегард обрадовалась, но не удивилась красивым бутонам. Хотя средства Дэвида были ограничены, однако его внимательность не знала границ. За короткое время знакомства он оказал ей множество услуг — он отвозил девочек домой и редактировал ее рекламу.
Хильдегард наливала Дэвиду вино на кухне, когда пришла Хоуп в черном платье из бархата и накидке. Блондинка обняла Дэвида одной рукой за пояс и, протянув свой стакан, попросила наполнить его.
— Дорогая, я так рада, что ты пришла, — сказала Хильдегард, которая была точно того же возраста, что и ее бывшая сотрудница, и последний месяц тосковала по своей любимице. — Ты будешь играть?
— Думаю, да. А ты? — Хоуп улыбнулась Дэвиду, ибо знала, что тому нравилось играть после того, как ее уже хорошенько отшлепали. — Она уже здесь? — спросила Хоуп.
— Нет еще, — ответила Хильдегард.
— Вероятно, она сейчас уже забыла обо всем, — уверенно сказал Дэвид.
— Дорогой, девушка, которая многие годы мечтает о садо-мазо клубе и живет в десяти минутах ходьбы отсюда, не забудет об этом, — заявила Хильдегард, и тут раздался звонок.
— Извините меня, — сказала она, поцеловала Хоуп в нежную шею и вышла.
— Что ты собираешься делать и говорить? — спросила Хоуп, улыбнувшись ему.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда она войдет?
— Она не придет. Но если придет, то я не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50