Книга, о которой до сих пор почему-то вовсе не говорят как об источнике Робинзоновых «Приключений», – это автобиография Дантона, все того же Джона Дантона, оказавшего, безусловно, формирующее влияние на Дефо.
После провала очередных предприятий и проектов, скрываясь от долгов, как это приходилось делать и Дефо, друг его юности опубликовал свою историю, которую так и назвал «Жизнь и прегрешения Джона Дантона». Книга не имела успеха, и мы даже не можем сказать, насколько была она известна Дефо. Однако была, и «Робинзон» написан после этой книги, и не только хронологически, но и с усвоением сделанного Дантоном, этим великолепным выдумщиком, блистательным стилистом. «Жизнь и прегрешения», как замечательный документ эпохи, высоко оценил Лесли Стивен, выдающийся английский критик прошлого века, написавший одну из лучших статей о Дефо. Почему не сопоставил он исповедей Дантона и «моряка из Йорка»? Что ж, ему было виднее, но факт: друг Дефо, внедривший в сознание будущего автора «Робинзона Крузо» некоторые идеи, владевшие Дефо всю жизнь («правдоподобная выдумка» и проекты), дал и образец автобиографических записок.
И наконец, надо указать два крупнейших ориентира, на которые равнялся Дефо. Один мы уже называли – Шекспир. Другой – «Дон-Кихот». Это была любимейшая книга Дефо. Когда «Приключения Робинзона» стали уничижительно третировать как всего лишь вариант «донкихотства», в смысле вымышленности, Дефо ответил: «Меня хотели оскорбить этим и не знают, как на самом деле польстили мне».
Откройте «Робинзона», откройте «Дон-Кихота» и сравните первые страницы: «Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по их обычаю коверкать иностранные слова, переделали в Крузо». В начале «Дон-Кихота» сказано так: «Говорили, что назывался он Кихада или Кесадо, но, по более верным догадкам, имя его было, кажется, Кихана». Так что пусть под знаком минус, но критики попали в цель. И это не только частичное совпадение первых строк, это начало серьезно-увлекательной «игры» с читателем, которая выдерживается на протяжении всей книги и законы которой в предисловии и по ходу дела обосновал Сервантес.
Географически «Приключения Робинзона» устремлены туда, куда стремилась мысль Дефо по меньшей мере на протяжении тридцати пяти лет. Географически и экономически – планы освоения, заселения Южной Америки или торговли с ней, хотя бы через Испанию, и при этом как с тихоокеанского, так и с атлантического берега.
Несмотря на некоторые географические ошибки и нелепости, в «Робинзоне» все с умыслом, все четко ориентировано. И если где-то Дефо ошибается, то вместе со всеми своими современниками.
Есть в «Приключениях Робинзона», как мы сразу сказали, и ориентация историческая, во времени. Прежде всего срок Робинзонова пребывания на острове: не больше и не меньше, а двадцать восемь лет, то есть ровно столько, сколько продолжалась Реставрация. В затянувшиеся «золотые деньки принца Чарли» и недолгие, но тревожные годы правления Джеймса II таким, как Робинзон, только и оставалось отсиживаться где-то в стороне.
Поэтому в отличие от реального моряка из Ларго «моряк из Йорка» пробыл на острове не четыре года, а в семь раз больше: именно семь, так чтобы получилось двадцать восемь: от крушения республики к «славной революции».
Нам в самом деле не суть важно, что Робинзон – это купец, напуганный буржуазной республикой, разочарованный Реставрацией и вдохновленный совершившимся наконец умеренным взаимоприспособлением старых порядков и «новых хозяев». А Дефо именно ради того, чтобы показать историческое становление такого Робинзона, отодвинул действие своей книги назад почти на целый век.
Однако, присматриваясь к Робинзону, исследователи находят, что он все-таки не сумел объяснить мотив своего бегства. Вот Селькирк – понятно: седьмому сыну сапожника, кроме как в море, другой дороги к «удаче» не было. А куда еще было деваться Моль Флендерс, которая родилась в тюрьме? Или Боб Синглтон, с малолетства украденный у матери. Или «полковник Джек», который воровать начал, как он сам выражался, «совсем мальчишкой». Но Робинзон из хорошей семьи, с образованием, сын купца, будущий адвокат, ему-то зачем становиться «другим»? Так называемый «зов моря»? Всякий, кто читал книгу более или менее внимательно, помнит, до чего мерзко чувствовал себя Робинзон на воде.
Парадоксы бывают всякие, и сам адмирал Нельсон страдал морской болезнью: так и плавал всю жизнь с тазиком под рукой. Джозеф Конрад, знаменитый «морской писатель», а в прошлом капитан, определенно не любил моря. Это засвидетельствовали люди, хорошо его знавшие. Однако те же люди рассказывают, что он любил: борьбу со стихией. «Любил» не означает испытывал удовольствие от этой борьбы. Ведь борьба страшная и большей частью, как считал Конрад, безнадежная. Но даже если человек и не победит практически, он выстоит в этой чудовищной схватке нравственно – в это верил Конрад, ради этого ушел в море и писал впоследствии о нем. Его так называемые «морские» произведения, по существу, антиморские.
А что Робинзон? Чем он на острове занимался? Селькирк понятно: прилагал все силы, чтобы остаться в живых. Образ его действий определялся задачей самой элементарной – выжить.
«Сначала, – рассказывал о Селькирке Роджерс, – он почти ничего не ел, отчасти из-за отчаяния, охватившего его, а отчасти из-за отсутствия хлеба и соли. И спать он не ложился до тех пор, пока его сам собой не сваливал сон. Перечное дерево, отличающееся сухостью, служило ему и дровами, и освещением, и благодаря острому вкусу освежающим средством. У него могло быть сколько угодно рыбы, но без соли он не всякую рыбу ел, потому что иначе у него начинался понос. Есть можпо было только раков, больших, как омары, и очень вкусных. Он их иногда варил, иногда запекал. Кроме того, жарил козлятину, из которой делал и очень хороший бульон, потому что тамошние козы не были такими вонючими, как наши. Он подсчитал, что примерно убил около пятисот штук этих коз, столько же поймал и, сделав им на ухе отметину, отпустил. Когда у него кончился порох, он догонял коз просто благодаря быстроте своих ног. Такой образ жизни и непрерывные упражнения вывели его из плохого расположения духа. Мы могли видеть, как он бегал по лесу, по скалам, по холмам, когда он ловил коз для нашего употребления. У нас была с собой собака, бульдог, и мы ее пустили вместе с нашими лучшими бегунами вдогонку за козами, чтобы помочь Селькирку. Однако он обогнал и собаку и людей, он просто загонял их и, поймав козу, принес ее нам на плечах».
Помимо предметов первой необходимости, ему на острове оставили, должно быть, по его просьбе, не только Библию, но и другие еще книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75