Но и здесь возникали проблемы. Первое - Веня не зарядил батарею, дом у Поликарпыча без лампочек, а энергии оставалось ровно на один звонок и то непродолжительный, второе, более важное, как только возникало соединение, сигнал телефона фиксировался, а значит, его преследователи могли тут же воспользоваться этой информацией.
Но больше делать было нечего. Стрингер вышел из машины, пнул в отчаянии "Седан" по колесу и окунулся в тучные размышления, как наилучшим образом использовать последнее оставшееся у него благо цивилизации - право последнего звонка.
И здесь выбор был ограничен. Более того, Венечка с удивлением обнаружил, что он, практически, отсутствует. Звонить просто некуда. В обычную ремонтную мастерскую смысла нет - не Америка, даже за большие деньги, каких у Вени и не было, механики в такую глушь не поедут. Каждый боится за свою задницу. Хочешь ремонтироваться - добирайся до конторы, как хочешь.
Из всех янских знакомых реально помочь Вениамину не мог никто. Из московских - тем более. Звонить телевизионщикам - себя вознелюбить и заживо сгноить. Продадут, как пить Тем более, что стрингер пока сам плохо понимал в какую вступил игру, одно отчетливо уяснил, что увяз, увяз по горло в чей-то мощной, со смаком выполненной авантюре, где и стал лишним, потому что - или наследил, или так спланировано было ранее, а может быть, просто глупое стечение обстоятельств привело его в нынешнее положение.
Гадать об этом бессмысленно, понятно только, что обращаться нужно к человеку, который точно сохранит Венино инкогнито и поможет разобраться в ситуации. Таких, увы, не было.
Без особой надежды на успех, Веня рефлекторно щелкал клавишей аппарата - рылся в бесконечном списке телефонных номеров, скопившихся в памяти лет за десять, а то и больше.
При покупке новой, более современной трубки, Веня ленился просеивать информацию - просто сгонял со старых карт-книжек все, что содержалось в их памяти скопом в новую. Порядок в файлах тоже не наводил, а потому время от времени приходилось пролистывать массу застывшей в недрах телекомпьютера информации, находя нужное.
Вот и сейчас на экран дисплея полезли адреса и телефоны, записанные еще в одном из первых Вениных телефонов, купленных на рубеже тысячелетий. Тогда Веня, как оператор Большого телеканала, на месте не сидел, находился в постоянном профессиональном движении. О чем и свидетельствовали электронные надписи - "Бишкек", "Владикавказ", "Тбилиси", "Вена", "Секешвехервар", - что за тьму-таракань, подумал Веня, так и не вспомнив, где такое находится и как он туда смог попасть; "Грозный -2000" - выскочило, Веня нажал "открыть".
Здесь хранились адреса, телефоны, чуть ли не пароли и явки, с которыми стрингер работал во время антитеррористической операции, так тогда назвали военную кампанию против горных бунтовщиков.
Начинающим необстрелянным оператором он попал на Кавказ, где еще отчетливо виднелись, а в некоторых местах даже заботливо содержались и охранялись следы первой чеченской кампании.
Но первые сюжеты, которые он снял в Грозном, ему самому не понравились. Веня стремился воссоздать масштаб многолетней бойни.
Натура представала перед ним шикарная, а Веня тратил много времени, чтобы разыскать характерные детали. Ему хотелось выдавать не просто стандартные новостийные видеосюжеты, а приблизиться к документальному кино, стать хроникером чеченских событий третьего тысячелетия.
"Город теней" представал в его передаче не только в виде развороченных кварталов с холмами из щебня, строительной арматуры, битого кирпича, и воронками от мин и авиабомб.
На его кадрах в разбитых зданиях с обгорелым кирпичом нехотя, со страхом, в оглядку, совсем не победно размещались российские комендатуры, а рядом даже во время перестрелок не утихала торговля; за углом - пацаны, совсем крохотные, балуются с АКМСами, которые чуть ли не больше их самих; женщины в платках, продают ручные гранаты, квадратные километры пустот в самом центре города - все снесено...
Кривые слова на обшарпанных строениях в четвертом микрорайоне - СЛАВА СОВЕТСКОМУ НАРОДУ... На обрушенной стене развороченного бомбами Дома Моды желтый рекламный плакат фирмы "Кодак".
Темнолицая небритая молодежь сидит на кругами на карачках, плюется семечками, курит план...
И главное - колючие чеченские взгляды. Острые, пронзительные. И настороженность в них особая, злюче глядят, с ненавистью. Искоса.
И Веня почти сразу уяснил себе - смотреть пристально на чечена нельзя. Ни в коем случае. Надо скользнуть глазами поверх, ни на ком не задерживаясь, не присматриваясь, а лучше совсем не замечать никого. Как бы.
Зацепил кого-нибудь взглядом - все пиши пропало! Непременно прицепиться. Отвязаться - невозможно. Непременно заноситься начнет, на понт брать. Да еще братва местная в шляпах и тюбетейках подопрется, как загалдят разом, так и помереть от их крика можно. А в толпе ненароком кто-нибудь да перышко сунет, или чего доброго и вовсе из нагана пальнет.
Нет уж, лучше не смотреть на них, не встречаться взглядом.
Когда он увидел свой сюжет в эфире, заскрипел до боли зубами. Такие же, как и у всех других собратьев по цеху обычные картинки, не лучше, не хуже. Монтаж показался Вене отвратительным, ушла документальность, да и камера не глаз человечий, убедился Веня, ой, далеко не глаз человечий! - натура обуженная, детали, что Венечка старательно выхватывал, не просматриваются, короче, война, как война, да и все.
О своей обиде он поведал знакомому оператору - старожилу битвы в Чечне. "Да брось ты, сказал старожил, поливай и поливай - что выйдет, тут столько понаворочано, а ты еще усложнить хочешь, пей вон водку, не держи стакан!"
Выпивали они, кстати сказать, с местными жителями. Пророссийски настроенные чечены /Веня не знал тогда, что правильно - чеченцы/ пару-тройку лет назад сражались еще под зелеными знаменами Дудаева - Яндарбиева. Очень гордились личным знакомством с Шамилем Басаевым и тем, что положили в январе девяносто пятого Майкопскую бригаду на железнодорожном вокзале.
Они ничуть не скорбили о прошлом и вовсе не раскаивались в деяниях, как ожидал тогда Веня, а наоборот, смачно, колоритно, иногда посмеиваясь с легким прищуром, легко повествовали, как косили русских салаг - сопляков, жгли танки, как брали в августе 96-го Грозный, как их командование вынудило генерала Лебедя подписать кабальный для России мир, который все чеченцы восприняли как капитуляцию "старшего брата".
- А сейчас, чего? - не выдержал Веня, - сейчас чего же не с Басаевым?..
Чеченцы только широко заулыбались, ничего не ответили, выпили остатки и стали прощаться. Веня не переспрашивал. После их ухода бывалый оператор объяснил.
- Видишь ли, - сказал он, ковыряясь спичкой в зубе, - они сами уже не могут разобраться, кто за что воюет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Но больше делать было нечего. Стрингер вышел из машины, пнул в отчаянии "Седан" по колесу и окунулся в тучные размышления, как наилучшим образом использовать последнее оставшееся у него благо цивилизации - право последнего звонка.
И здесь выбор был ограничен. Более того, Венечка с удивлением обнаружил, что он, практически, отсутствует. Звонить просто некуда. В обычную ремонтную мастерскую смысла нет - не Америка, даже за большие деньги, каких у Вени и не было, механики в такую глушь не поедут. Каждый боится за свою задницу. Хочешь ремонтироваться - добирайся до конторы, как хочешь.
Из всех янских знакомых реально помочь Вениамину не мог никто. Из московских - тем более. Звонить телевизионщикам - себя вознелюбить и заживо сгноить. Продадут, как пить Тем более, что стрингер пока сам плохо понимал в какую вступил игру, одно отчетливо уяснил, что увяз, увяз по горло в чей-то мощной, со смаком выполненной авантюре, где и стал лишним, потому что - или наследил, или так спланировано было ранее, а может быть, просто глупое стечение обстоятельств привело его в нынешнее положение.
Гадать об этом бессмысленно, понятно только, что обращаться нужно к человеку, который точно сохранит Венино инкогнито и поможет разобраться в ситуации. Таких, увы, не было.
Без особой надежды на успех, Веня рефлекторно щелкал клавишей аппарата - рылся в бесконечном списке телефонных номеров, скопившихся в памяти лет за десять, а то и больше.
При покупке новой, более современной трубки, Веня ленился просеивать информацию - просто сгонял со старых карт-книжек все, что содержалось в их памяти скопом в новую. Порядок в файлах тоже не наводил, а потому время от времени приходилось пролистывать массу застывшей в недрах телекомпьютера информации, находя нужное.
Вот и сейчас на экран дисплея полезли адреса и телефоны, записанные еще в одном из первых Вениных телефонов, купленных на рубеже тысячелетий. Тогда Веня, как оператор Большого телеканала, на месте не сидел, находился в постоянном профессиональном движении. О чем и свидетельствовали электронные надписи - "Бишкек", "Владикавказ", "Тбилиси", "Вена", "Секешвехервар", - что за тьму-таракань, подумал Веня, так и не вспомнив, где такое находится и как он туда смог попасть; "Грозный -2000" - выскочило, Веня нажал "открыть".
Здесь хранились адреса, телефоны, чуть ли не пароли и явки, с которыми стрингер работал во время антитеррористической операции, так тогда назвали военную кампанию против горных бунтовщиков.
Начинающим необстрелянным оператором он попал на Кавказ, где еще отчетливо виднелись, а в некоторых местах даже заботливо содержались и охранялись следы первой чеченской кампании.
Но первые сюжеты, которые он снял в Грозном, ему самому не понравились. Веня стремился воссоздать масштаб многолетней бойни.
Натура представала перед ним шикарная, а Веня тратил много времени, чтобы разыскать характерные детали. Ему хотелось выдавать не просто стандартные новостийные видеосюжеты, а приблизиться к документальному кино, стать хроникером чеченских событий третьего тысячелетия.
"Город теней" представал в его передаче не только в виде развороченных кварталов с холмами из щебня, строительной арматуры, битого кирпича, и воронками от мин и авиабомб.
На его кадрах в разбитых зданиях с обгорелым кирпичом нехотя, со страхом, в оглядку, совсем не победно размещались российские комендатуры, а рядом даже во время перестрелок не утихала торговля; за углом - пацаны, совсем крохотные, балуются с АКМСами, которые чуть ли не больше их самих; женщины в платках, продают ручные гранаты, квадратные километры пустот в самом центре города - все снесено...
Кривые слова на обшарпанных строениях в четвертом микрорайоне - СЛАВА СОВЕТСКОМУ НАРОДУ... На обрушенной стене развороченного бомбами Дома Моды желтый рекламный плакат фирмы "Кодак".
Темнолицая небритая молодежь сидит на кругами на карачках, плюется семечками, курит план...
И главное - колючие чеченские взгляды. Острые, пронзительные. И настороженность в них особая, злюче глядят, с ненавистью. Искоса.
И Веня почти сразу уяснил себе - смотреть пристально на чечена нельзя. Ни в коем случае. Надо скользнуть глазами поверх, ни на ком не задерживаясь, не присматриваясь, а лучше совсем не замечать никого. Как бы.
Зацепил кого-нибудь взглядом - все пиши пропало! Непременно прицепиться. Отвязаться - невозможно. Непременно заноситься начнет, на понт брать. Да еще братва местная в шляпах и тюбетейках подопрется, как загалдят разом, так и помереть от их крика можно. А в толпе ненароком кто-нибудь да перышко сунет, или чего доброго и вовсе из нагана пальнет.
Нет уж, лучше не смотреть на них, не встречаться взглядом.
Когда он увидел свой сюжет в эфире, заскрипел до боли зубами. Такие же, как и у всех других собратьев по цеху обычные картинки, не лучше, не хуже. Монтаж показался Вене отвратительным, ушла документальность, да и камера не глаз человечий, убедился Веня, ой, далеко не глаз человечий! - натура обуженная, детали, что Венечка старательно выхватывал, не просматриваются, короче, война, как война, да и все.
О своей обиде он поведал знакомому оператору - старожилу битвы в Чечне. "Да брось ты, сказал старожил, поливай и поливай - что выйдет, тут столько понаворочано, а ты еще усложнить хочешь, пей вон водку, не держи стакан!"
Выпивали они, кстати сказать, с местными жителями. Пророссийски настроенные чечены /Веня не знал тогда, что правильно - чеченцы/ пару-тройку лет назад сражались еще под зелеными знаменами Дудаева - Яндарбиева. Очень гордились личным знакомством с Шамилем Басаевым и тем, что положили в январе девяносто пятого Майкопскую бригаду на железнодорожном вокзале.
Они ничуть не скорбили о прошлом и вовсе не раскаивались в деяниях, как ожидал тогда Веня, а наоборот, смачно, колоритно, иногда посмеиваясь с легким прищуром, легко повествовали, как косили русских салаг - сопляков, жгли танки, как брали в августе 96-го Грозный, как их командование вынудило генерала Лебедя подписать кабальный для России мир, который все чеченцы восприняли как капитуляцию "старшего брата".
- А сейчас, чего? - не выдержал Веня, - сейчас чего же не с Басаевым?..
Чеченцы только широко заулыбались, ничего не ответили, выпили остатки и стали прощаться. Веня не переспрашивал. После их ухода бывалый оператор объяснил.
- Видишь ли, - сказал он, ковыряясь спичкой в зубе, - они сами уже не могут разобраться, кто за что воюет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71