Как вы узнаете, что представляет собой ваше подсознание? Вы будете наблюдать за ним — не так ли? Или вы надеетесь, что содержимое подсознания можно раскрыть с помощью толкования сновидений? Но кто будет эти сны толковать? Специалисты? Но они обусловлены своей специальностью. И ещё: возможно ли вообще обойтись без снов? — не считая, конечно, ночных кошмаров после плотного ужина или плохой пищи.
Существует подсознание — мы будем пока пользоваться этим словом. Из чего оно состоит? Очевидно, что из прошлого, скрытого, тёмного, забытого — расового сознания и предрассудков, семейных традиций и различной религиозной и социальной обусловленности. Может ли всё это быть раскрыто и понято без толкования сновидений, без хождений к психоаналитику, раскрыто так, чтобы ум, когда он действительно спит, пребывал в спокойствии, а не в беспрестанной деятельности? И благодаря спокойности ума, не войдёт ли в него совершенно иное качество, иная активность, никак не связанная с повседневными хлопотами, тревогами, страхами, заботами и потребностями? Чтобы в этом разобраться, чтобы выяснить возможность спать без сновидений и потому просыпаться по-настоящему свежим, необходимо быть внимательным в течение всего дня, осознавать все намёки и оттенки. Их можно уловить только во взаимоотношениях; когда вы наблюдаете свои взаимоотношения с другими, без осуждения, без выводов и оценок; просто наблюдаете своё поведение, свои реакции; наблюдаете без какого бы то ни было выбора; просто наблюдаете, так что в течение дня скрытое, подсознательное становится явным.
Почему мы придаём такую важность, такое большое значение подсознательному? В конце концов, оно такое же обыденное, тривиальное, как и сознательное. Если сознательный ум необычайно активен, наблюдателен, вслушивается и всматривается, он становится гораздо важнее подсознательного, поскольку в таком состоянии всё содержимое подсознания проявляется и делению на разные уровни приходит конец. Наблюдайте за своими реакциями, когда вы сидите в автобусе, когда вы разговариваете с женой или мужем, когда работаете, пишите или остаётесь один, — если вы когда-нибудь бываете один, — тогда весь процесс наблюдения, этот акт видения (в котором нет разделения на «наблюдающего» и «наблюдаемое») уничтожает противоречие.
Если это в какой-то степени понятно, можно задать вопрос: что такое любовь? Является ли она удовольствием? Или же ревностью? Является ли любовь собственничеством? Или любовь — это господство? — мужа над женой или жены над мужем. Определённо, ничто из этого любовью не является; тем не менее мы отягощены всем этим, тем не менее мы говорим своему мужу или своей жене или ещё кому-то: «Я люблю тебя». И к тому же большинство из нас, в той или иной форме, завистливы. Зависть возникает в результате сравнения, измерения, оценки, стремления быть не таким, какой ты есть. Можем ли мы увидеть зависть такой, какой она является фактически, в настоящее время, и быть полностью свободными от неё, чтобы она никогда не возвращалась? — иначе любовь существовать не может. Любовь не связана со временем; её нельзя культивировать; любовь — не предмет удовольствия.
Что такое смерть? Каковы отношения между любовью и смертью? Я думаю, эти отношения вскрываются при понимании значения «смерти»; смерть нельзя понять, не поняв, что представляет из себя жизнь. Чем же на деле является наша жизнь? — повседневная жизнь, не что-то идеологическое, интеллектуальное, что мы считаем должным, но что на самом деле не соответствует действительности, ложно, фальшиво. Чем на деле является наша жизнь — повседневная жизнь конфликтов, отчаяния, одиночества, изоляции? Это поле битвы, и во сне и в бодрствовании. Мы стараемся убежать от этой битвы — с помощью музыки, искусства, музеев, религиозных или философских развлечений, придумывая множество теорий, уходя с головой в знания, во что угодно, лишь бы положить конец этому конфликту, этому сражению, которое мы называем жизнью, с её неизменной печалью.
Может ли повседневная жизнь быть беспечальной? Пока наш ум радикально не изменится, наше бытие будет оставаться бессмысленным хождением на службу, добыванием денег, чтением книг, заучиванием цитат, поглощением информации, — жизнью, которая пуста, типично буржуазной жизнью. И тогда, осознавая истину этого, человек начинает придумывать ей смысл, подыскивать для неё хоть какое-то значение. Он ищет мудрецов, которые могли бы предложить для его жизни смысл и какую-нибудь цель, и поиск этот является ещё одним вариантом бегства от жизни. Такая жизнь должна подвергнуться радикальной перемене.
Почему мы так боимся смерти? — как и большинство людей. Чего мы боимся? Наблюдайте, прошу вас, свои страхи перед тем, что мы называем смертью, страхи того, что сражение, которое мы называем жизнью, придёт к своему концу. Мы боимся неизвестного, которое может наступить, боимся расстаться с привычными вещами, своей семьёй, книгами, домом, мебелью, близкими. Мы боимся отпустить от себя известное; а известное — это наша жизнь в печали, в страдании и в отчаянии, со случайными проблесками радости; этой постоянной борьбе нет конца; это то, что мы называем жизнью, и ухода всего этого мы и боимся. Не «я» ли — результат всех этих накоплений — боится конца всего этого? — отсюда потребность в надежде на будущее, потому-то и должна иметь место реинкарнация, перевоплощение. Идея реинкарнации, в которую верует весь Восток, заключается в том, что в следующей жизни вы возродитесь на более высокой ступени, и поэтому если в этой жизни вы были мойщиком посуды, то в следующей жизни будете принцем, а посуду за вас будут мыть уже другие. Для тех, кто верит в реинкарнацию, громадное значение имеет то, кем они являются в этой жизни, чем они занимаются, как они себя ведут и о чём они думают, потому что награда или наказание в будущей жизни зависят именно от этого. На самом же деле их нисколько не заботит то, как они себя ведут; для них это лишь иная форма веры, такой же, как вера в рай, в Бога, во что угодно. В действительности, всё, что важно, — то, какой вы есть сейчас, сегодня, как вы реально себя ведёте, не только внешне, но и внутренне. Запад имеет свою форму утешения в отношении смерти, он рационально объясняет её, — у него своя религиозная обусловленность.
Итак, что такое смерть, реально? — конец? Организм приходит к своему концу через старость, болезнь, несчастный случай. Очень немногие из нас стареют красиво, потому что мы превратили свою жизнь в страдание, и это страдание с годами проявляется на наших лицах вместе с печалью об ушедшей навсегда молодости.
Можно ли умирать для всего «известного», психологически, изо дня в день? Пока свободы от «известного» нет, «возможности» наши остаются нераскрытыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Существует подсознание — мы будем пока пользоваться этим словом. Из чего оно состоит? Очевидно, что из прошлого, скрытого, тёмного, забытого — расового сознания и предрассудков, семейных традиций и различной религиозной и социальной обусловленности. Может ли всё это быть раскрыто и понято без толкования сновидений, без хождений к психоаналитику, раскрыто так, чтобы ум, когда он действительно спит, пребывал в спокойствии, а не в беспрестанной деятельности? И благодаря спокойности ума, не войдёт ли в него совершенно иное качество, иная активность, никак не связанная с повседневными хлопотами, тревогами, страхами, заботами и потребностями? Чтобы в этом разобраться, чтобы выяснить возможность спать без сновидений и потому просыпаться по-настоящему свежим, необходимо быть внимательным в течение всего дня, осознавать все намёки и оттенки. Их можно уловить только во взаимоотношениях; когда вы наблюдаете свои взаимоотношения с другими, без осуждения, без выводов и оценок; просто наблюдаете своё поведение, свои реакции; наблюдаете без какого бы то ни было выбора; просто наблюдаете, так что в течение дня скрытое, подсознательное становится явным.
Почему мы придаём такую важность, такое большое значение подсознательному? В конце концов, оно такое же обыденное, тривиальное, как и сознательное. Если сознательный ум необычайно активен, наблюдателен, вслушивается и всматривается, он становится гораздо важнее подсознательного, поскольку в таком состоянии всё содержимое подсознания проявляется и делению на разные уровни приходит конец. Наблюдайте за своими реакциями, когда вы сидите в автобусе, когда вы разговариваете с женой или мужем, когда работаете, пишите или остаётесь один, — если вы когда-нибудь бываете один, — тогда весь процесс наблюдения, этот акт видения (в котором нет разделения на «наблюдающего» и «наблюдаемое») уничтожает противоречие.
Если это в какой-то степени понятно, можно задать вопрос: что такое любовь? Является ли она удовольствием? Или же ревностью? Является ли любовь собственничеством? Или любовь — это господство? — мужа над женой или жены над мужем. Определённо, ничто из этого любовью не является; тем не менее мы отягощены всем этим, тем не менее мы говорим своему мужу или своей жене или ещё кому-то: «Я люблю тебя». И к тому же большинство из нас, в той или иной форме, завистливы. Зависть возникает в результате сравнения, измерения, оценки, стремления быть не таким, какой ты есть. Можем ли мы увидеть зависть такой, какой она является фактически, в настоящее время, и быть полностью свободными от неё, чтобы она никогда не возвращалась? — иначе любовь существовать не может. Любовь не связана со временем; её нельзя культивировать; любовь — не предмет удовольствия.
Что такое смерть? Каковы отношения между любовью и смертью? Я думаю, эти отношения вскрываются при понимании значения «смерти»; смерть нельзя понять, не поняв, что представляет из себя жизнь. Чем же на деле является наша жизнь? — повседневная жизнь, не что-то идеологическое, интеллектуальное, что мы считаем должным, но что на самом деле не соответствует действительности, ложно, фальшиво. Чем на деле является наша жизнь — повседневная жизнь конфликтов, отчаяния, одиночества, изоляции? Это поле битвы, и во сне и в бодрствовании. Мы стараемся убежать от этой битвы — с помощью музыки, искусства, музеев, религиозных или философских развлечений, придумывая множество теорий, уходя с головой в знания, во что угодно, лишь бы положить конец этому конфликту, этому сражению, которое мы называем жизнью, с её неизменной печалью.
Может ли повседневная жизнь быть беспечальной? Пока наш ум радикально не изменится, наше бытие будет оставаться бессмысленным хождением на службу, добыванием денег, чтением книг, заучиванием цитат, поглощением информации, — жизнью, которая пуста, типично буржуазной жизнью. И тогда, осознавая истину этого, человек начинает придумывать ей смысл, подыскивать для неё хоть какое-то значение. Он ищет мудрецов, которые могли бы предложить для его жизни смысл и какую-нибудь цель, и поиск этот является ещё одним вариантом бегства от жизни. Такая жизнь должна подвергнуться радикальной перемене.
Почему мы так боимся смерти? — как и большинство людей. Чего мы боимся? Наблюдайте, прошу вас, свои страхи перед тем, что мы называем смертью, страхи того, что сражение, которое мы называем жизнью, придёт к своему концу. Мы боимся неизвестного, которое может наступить, боимся расстаться с привычными вещами, своей семьёй, книгами, домом, мебелью, близкими. Мы боимся отпустить от себя известное; а известное — это наша жизнь в печали, в страдании и в отчаянии, со случайными проблесками радости; этой постоянной борьбе нет конца; это то, что мы называем жизнью, и ухода всего этого мы и боимся. Не «я» ли — результат всех этих накоплений — боится конца всего этого? — отсюда потребность в надежде на будущее, потому-то и должна иметь место реинкарнация, перевоплощение. Идея реинкарнации, в которую верует весь Восток, заключается в том, что в следующей жизни вы возродитесь на более высокой ступени, и поэтому если в этой жизни вы были мойщиком посуды, то в следующей жизни будете принцем, а посуду за вас будут мыть уже другие. Для тех, кто верит в реинкарнацию, громадное значение имеет то, кем они являются в этой жизни, чем они занимаются, как они себя ведут и о чём они думают, потому что награда или наказание в будущей жизни зависят именно от этого. На самом же деле их нисколько не заботит то, как они себя ведут; для них это лишь иная форма веры, такой же, как вера в рай, в Бога, во что угодно. В действительности, всё, что важно, — то, какой вы есть сейчас, сегодня, как вы реально себя ведёте, не только внешне, но и внутренне. Запад имеет свою форму утешения в отношении смерти, он рационально объясняет её, — у него своя религиозная обусловленность.
Итак, что такое смерть, реально? — конец? Организм приходит к своему концу через старость, болезнь, несчастный случай. Очень немногие из нас стареют красиво, потому что мы превратили свою жизнь в страдание, и это страдание с годами проявляется на наших лицах вместе с печалью об ушедшей навсегда молодости.
Можно ли умирать для всего «известного», психологически, изо дня в день? Пока свободы от «известного» нет, «возможности» наши остаются нераскрытыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45