- и с печальным слугой печально отправился к владельцу замка. По дороге они прошли мимо козел, где учитель орудовал в поте лица. Он окинул г-на фон Мюнхгаузена растроганным взглядом, приостановил свою работу и сказал:
- Хотя вы меня не любите, г-н фон Мюнхгаузен, но сегодня ночью вы оказали мне величайшее благодеяние. Я обязан вам жизнью.
- Понятия не имею! - ответил тот, пораженный.
В сенях барышня крошила стручки. Она опустила нож и сказала Мюнхгаузену:
- Понимаешь ли ты меня в это мгновение, учитель?
- Нет! - невольно вырвалось у барона.
- Как? - громко воскликнула барышня и выронила миску с бобами, которая разлетелась вдребезги.
На площадке чердачной лестницы г-н фон Мюнхгаузен оперся в изнеможении на слугу и сказал:
- Карл, я боюсь, что все это кончится катастрофой. Один, которого я ночью обозвал идиотом, говорит, что обязан мне жизнью; другая падает в обморок, когда я ее не понимаю, а в старика вселился дьявол спекуляции. Я начинаю выпускать нити из рук.
- Вы слегка ослабли, барин, - возразил Карл Буттерфогель. - Вы давно не мазались, и мне бы опять надо сбегать в аптеку. А впрочем, мне все безразлично, лишь бы мне стать техническим содиректором.
- Садись напротив меня, Мюнхгаузен, и сейчас же предложи мне несколько судебных казусов по делам воздушной компании, а ты, Буттерфогель, можешь вести протокол в качестве актуария! - воскликнул старый барон навстречу входящим.
Г-н фон Мюнхгаузен с удивлением оглядел обстановку чулана, отныне зала суда. Он захотел придать себе престижу и серьезно сказал хозяину, что он не любит такой поспешности, что фабрики строятся с большой осмотрительностью, что торопливость и излишнее рвение могут привести к тем печальным последствиям, которые именуются дефицитом. Карл же Буттерфогель, стосковавшийся по своей колбасе, скромно вставил, что он пишет недостаточно быстро и потому не достоин предложенной должности.
Но старый барон не сдавался.
- Что! - воскликнул он лихорадочно. - Ты, молокосос, пасуешь раньше, чем я со своими сединами? Стыдись! Бодрее, не хлопай глазами! А что тебя касается, Буттерфогель, то ты только делай вид, что пишешь, если не умеешь быстро справиться с пером. Ты сидишь здесь только для комплекта.
Мюнхгаузен принужден был подчиниться и занял место против старого барона на деревянном табурете. Слуга с пером в руке поместился на узкой стороне стола. Мюнхгаузен собрал остатки душевных сил и предложил старому барону следующий юридический казус:
"Акционерное общество по сгущению воздуха не могло быть организовано вследствие неблагоприятных обстоятельств.
Вопрос: Как быть с поступившими взносами?"
РЕЗОЛЮЦИЯ СТАРОГО БАРОНА
"Принимая во внимание, что неблагоприятные обстоятельства суть неблагоприятные обстоятельства, за которые никто не отвечает;
принимая во внимание, что прежде всего надлежит вознаградить труд и старания, дабы никто и впредь не терял мужества создавать общественно полезные проекты:
директора, члены правления и синдик удерживают взносы и делят их между собой соответственно окладам. Синдик получает двойную долю.
Во имя закона и т.д."
- Превосходно! - воскликнул Мюнхгаузен. - Ты удивительно быстро постиг все тонкости юридической практики. Это вечная истина: место красит человека.
- Как технический содиректор, я тоже одобряю это решение, - сказал Карл Буттерфогель.
- Ну-с, а теперь второй, несколько запутанный случай, - предложил г-н фон Мюнхгаузен.
- Давай его сюда! - воскликнул старый барон. - Нет такого ореха, которого бы я не разгрыз.
"Требац взялся построить Мэву дом. В договоре значатся камни. Требац строит дом из обыкновенного камня, добытого в карьерах. Мэв отказывается платить, так как он имел в виду воздушные камни.
Вопрос: Кто прав?"
РЕЗОЛЮЦИЯ СТАРОГО БАРОНА
"Прав - Мэв. Определение "камень" неясно. В сомнительных делах сумма иска должна быть сведена к минимуму. Минимум - это воздух. Поэтому при строительных контрактах впредь убыток понесет тот, кто будет строить из раньше принятого, так называемого солидного материала. Требацу в иске отказать и возложить на него судебные издержки.
Во имя закона и т.д."
- Твоя мудрость приводит меня в изумление, брат Шнук, - сказал Мюнхгаузен. - Но теперь соберись с силами, потому что третий казус затрагивает до некоторой степени законы об акционерных обществах и уголовный кодекс.
"Два воздушных акционера затеяли ссору, и один назвал другого: ветрогон.
Вопрос: является ли это оскорблением?"
РЕЗОЛЮЦИЯ БАРОНА
"Принимая во внимание, что ветер - это воздух, но только воздух в движении;
принимая во внимание, что воздух, в том числе и ветер, относится как основной материал к специальности Акционерного общества;
принимая во внимание, что никто не может быть оскорблен тем, что относится к его профессии, а окончание "гон" лишено всякого значения:
суд постановил, что акционеры могут называть друг друга ветрогонами без права требовать удовлетворения.
Во имя закона и т.д."
- Это несправедливо, - сказал Карл Буттерфогель, - и кто меня, технического содиректора, назовет таким словом, тому я закачу затрещину.
- Актуарий ведет себя слишком шумно, - заметил старый барон. - Ступай отсюда, Буттерфогель; к тому же я хочу задать один вопрос твоему барину, при котором твое присутствие мне нежелательно.
Карл поспешно удалился.
Владелец замка достал из угла три старых запыленных фамильных портрета, а именно: мужчину в латах, шляпе с позументом и с фельдмаршальским жезлом в руке, другого в черном плаще и белом воротнике и третьего в голубом придворном наряде; он поставил их перед г-ном фон Мюнхгаузеном и сказал:
- Это мои предки: Ательстан, Флорестан и Нерестан фон Шнук-Пуккелиг. Ательстан был генерал-фельдмаршалом, Флорестан - канцлером, Нерестан оберцеремониймейстером. Отвечаю ли я перед ними за то, что, будучи дворянином древнего рода, я становлюсь деятельным членом предприятия, которое при ближайшем рассмотрении не имеет другой цели, кроме торговли и наживы, и в котором примут участие различные люди низкого происхождения, а лакей даже избран в технические содиректора? Не нарушаются ли этим сословные принципы, которые вообще требуют, чтобы дворянство не занималось ни коммерцией, ни ремеслами? Это сомнение, видишь ли, обуяло меня во время судоговорения.
Г-н фон Мюнхгаузен возразил, что дворянство пошло в этом отношении за временем и что граф, барон и князь ныне торгуют, как самые последние лавочники, без всякого ущерба для сословных принципов. Дворянское достоинство неотъемлемо, как святость у духовного сана: граф может спекулировать на бирже и отбивать хлеб у евреев, и тем не менее он останется христианином и графом чистой воды, и если бы затеялся новый крестовый поход на Иерусалим, то никто из наших не стал бы устранять его от участия в этом предприятии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
- Хотя вы меня не любите, г-н фон Мюнхгаузен, но сегодня ночью вы оказали мне величайшее благодеяние. Я обязан вам жизнью.
- Понятия не имею! - ответил тот, пораженный.
В сенях барышня крошила стручки. Она опустила нож и сказала Мюнхгаузену:
- Понимаешь ли ты меня в это мгновение, учитель?
- Нет! - невольно вырвалось у барона.
- Как? - громко воскликнула барышня и выронила миску с бобами, которая разлетелась вдребезги.
На площадке чердачной лестницы г-н фон Мюнхгаузен оперся в изнеможении на слугу и сказал:
- Карл, я боюсь, что все это кончится катастрофой. Один, которого я ночью обозвал идиотом, говорит, что обязан мне жизнью; другая падает в обморок, когда я ее не понимаю, а в старика вселился дьявол спекуляции. Я начинаю выпускать нити из рук.
- Вы слегка ослабли, барин, - возразил Карл Буттерфогель. - Вы давно не мазались, и мне бы опять надо сбегать в аптеку. А впрочем, мне все безразлично, лишь бы мне стать техническим содиректором.
- Садись напротив меня, Мюнхгаузен, и сейчас же предложи мне несколько судебных казусов по делам воздушной компании, а ты, Буттерфогель, можешь вести протокол в качестве актуария! - воскликнул старый барон навстречу входящим.
Г-н фон Мюнхгаузен с удивлением оглядел обстановку чулана, отныне зала суда. Он захотел придать себе престижу и серьезно сказал хозяину, что он не любит такой поспешности, что фабрики строятся с большой осмотрительностью, что торопливость и излишнее рвение могут привести к тем печальным последствиям, которые именуются дефицитом. Карл же Буттерфогель, стосковавшийся по своей колбасе, скромно вставил, что он пишет недостаточно быстро и потому не достоин предложенной должности.
Но старый барон не сдавался.
- Что! - воскликнул он лихорадочно. - Ты, молокосос, пасуешь раньше, чем я со своими сединами? Стыдись! Бодрее, не хлопай глазами! А что тебя касается, Буттерфогель, то ты только делай вид, что пишешь, если не умеешь быстро справиться с пером. Ты сидишь здесь только для комплекта.
Мюнхгаузен принужден был подчиниться и занял место против старого барона на деревянном табурете. Слуга с пером в руке поместился на узкой стороне стола. Мюнхгаузен собрал остатки душевных сил и предложил старому барону следующий юридический казус:
"Акционерное общество по сгущению воздуха не могло быть организовано вследствие неблагоприятных обстоятельств.
Вопрос: Как быть с поступившими взносами?"
РЕЗОЛЮЦИЯ СТАРОГО БАРОНА
"Принимая во внимание, что неблагоприятные обстоятельства суть неблагоприятные обстоятельства, за которые никто не отвечает;
принимая во внимание, что прежде всего надлежит вознаградить труд и старания, дабы никто и впредь не терял мужества создавать общественно полезные проекты:
директора, члены правления и синдик удерживают взносы и делят их между собой соответственно окладам. Синдик получает двойную долю.
Во имя закона и т.д."
- Превосходно! - воскликнул Мюнхгаузен. - Ты удивительно быстро постиг все тонкости юридической практики. Это вечная истина: место красит человека.
- Как технический содиректор, я тоже одобряю это решение, - сказал Карл Буттерфогель.
- Ну-с, а теперь второй, несколько запутанный случай, - предложил г-н фон Мюнхгаузен.
- Давай его сюда! - воскликнул старый барон. - Нет такого ореха, которого бы я не разгрыз.
"Требац взялся построить Мэву дом. В договоре значатся камни. Требац строит дом из обыкновенного камня, добытого в карьерах. Мэв отказывается платить, так как он имел в виду воздушные камни.
Вопрос: Кто прав?"
РЕЗОЛЮЦИЯ СТАРОГО БАРОНА
"Прав - Мэв. Определение "камень" неясно. В сомнительных делах сумма иска должна быть сведена к минимуму. Минимум - это воздух. Поэтому при строительных контрактах впредь убыток понесет тот, кто будет строить из раньше принятого, так называемого солидного материала. Требацу в иске отказать и возложить на него судебные издержки.
Во имя закона и т.д."
- Твоя мудрость приводит меня в изумление, брат Шнук, - сказал Мюнхгаузен. - Но теперь соберись с силами, потому что третий казус затрагивает до некоторой степени законы об акционерных обществах и уголовный кодекс.
"Два воздушных акционера затеяли ссору, и один назвал другого: ветрогон.
Вопрос: является ли это оскорблением?"
РЕЗОЛЮЦИЯ БАРОНА
"Принимая во внимание, что ветер - это воздух, но только воздух в движении;
принимая во внимание, что воздух, в том числе и ветер, относится как основной материал к специальности Акционерного общества;
принимая во внимание, что никто не может быть оскорблен тем, что относится к его профессии, а окончание "гон" лишено всякого значения:
суд постановил, что акционеры могут называть друг друга ветрогонами без права требовать удовлетворения.
Во имя закона и т.д."
- Это несправедливо, - сказал Карл Буттерфогель, - и кто меня, технического содиректора, назовет таким словом, тому я закачу затрещину.
- Актуарий ведет себя слишком шумно, - заметил старый барон. - Ступай отсюда, Буттерфогель; к тому же я хочу задать один вопрос твоему барину, при котором твое присутствие мне нежелательно.
Карл поспешно удалился.
Владелец замка достал из угла три старых запыленных фамильных портрета, а именно: мужчину в латах, шляпе с позументом и с фельдмаршальским жезлом в руке, другого в черном плаще и белом воротнике и третьего в голубом придворном наряде; он поставил их перед г-ном фон Мюнхгаузеном и сказал:
- Это мои предки: Ательстан, Флорестан и Нерестан фон Шнук-Пуккелиг. Ательстан был генерал-фельдмаршалом, Флорестан - канцлером, Нерестан оберцеремониймейстером. Отвечаю ли я перед ними за то, что, будучи дворянином древнего рода, я становлюсь деятельным членом предприятия, которое при ближайшем рассмотрении не имеет другой цели, кроме торговли и наживы, и в котором примут участие различные люди низкого происхождения, а лакей даже избран в технические содиректора? Не нарушаются ли этим сословные принципы, которые вообще требуют, чтобы дворянство не занималось ни коммерцией, ни ремеслами? Это сомнение, видишь ли, обуяло меня во время судоговорения.
Г-н фон Мюнхгаузен возразил, что дворянство пошло в этом отношении за временем и что граф, барон и князь ныне торгуют, как самые последние лавочники, без всякого ущерба для сословных принципов. Дворянское достоинство неотъемлемо, как святость у духовного сана: граф может спекулировать на бирже и отбивать хлеб у евреев, и тем не менее он останется христианином и графом чистой воды, и если бы затеялся новый крестовый поход на Иерусалим, то никто из наших не стал бы устранять его от участия в этом предприятии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109