В этом было что-то почти естественное для меня, словно
так мне и было предначертано - исполнять противоположности нормальных
ролей. Когда же я решил сыграть полноценную роль - роль жертвы заказного
убийства - случай - или же Некто другой - распорядился иначе, не дав мне
исполнить задуманное. Что это было? Почему? Может, существует какая-то
цензура Судьбы, позволяющая или же не позволяющая нам совершать поступки?
В понедельник я проснулся с облегчением - наконец наступил день, в
который что-то должно было произойти. Я сел на кухне - не было еще и
восьми утра. Заварил чай и сидел, ждал машину, которую Сергей обещал за
мной прислать.
Громко тикали настенные часы.
За окном моросил дождь.
Продолжался мой самый нелюбимый месяц - октябрь. Революция здесь была
не при чем. Я не любил сырость.
Около девяти внизу просигналила машина. Я выглянул в окно и увидел у
своего парадного "девятку". Понял, что это за мной. Быстро оделся и вышел.
Молчаливый шофер лет пятидесяти привез меня в суд. Там уже подошел
Сергей. Сказал: "Стой здесь и жди. Когда все зайдут, будешь стоять за
дверью, пока не позовут."
Я кивнул.
Двери суда открылись минут через тридцать и оттуда вывалила под
моросящий дождик толпа людей с неулыбающимися лицами. Одна женщина была
подчеркнуто в черном. После этого кто-то появился в открытых дверях,
сделал жест и Сергей, а следом за ним и другие, зашли. Я зашел последним.
Остановился перед дверью в зал заседаний.
- Проходите! - сказала мне молодая девушка, одетая под пожилую
секретаршу во все длинное и клетчатое серого цвета.
- Я свидетель, - объяснил я. - Мне сказали тут ждать.
Она неожиданно улыбнулась.
- Это если б уголовное дело, а здесь можете заходить - просто сядьте
поближе.
Я зашел и сел во второй ряд у дверей.
Заседание прошло быстро и для меня безболезненно. Правда, я успел
понять, что жена Сергея разводиться не хотела. Но Сергей в самом начале
заявил, что человек, с которым она ему изменяла, находится в зале и при
необходимости даст свидетельские показания. Я долго потом наблюдал, как
его жена нервно бегает глазами по рядам сидящих.
После заседания Сергей подошел ко мне и передал конверт. Вид у него
был усталый, но удовлетворенный.
- Легко заработал, - сказал он и усмехнулся. Потом, не попрощавшись,
отошел.
Я вернулся домой и пересчитал деньги - такой суммы у меня еще никогда
не было. Тысяча долларов в купюрах по пятьдесят и по двадцать. Я несколько
раз пересчитывал, раскладывал их по сотням на столе в кухне, потом снова
складывал в одну пачку. Дрожали руки, но, наверно, дрожали они от радости.
Теперь я был с деньгами и мог отдать долги. Правда долги мои были мелочные
- за "Кеглевича" в кафе на Братской, потом надо чем-то обрадовать
Лену-Вику с Крещатика. И вроде все.
Я вытащил из пачки двадцатку, а остальные деньги завернул в кулек,
потом в газету и спрятал под ванной - ведь у моей ушедшей жены есть ключи
и оставлять такой сюрприз для нее я не хотел.
Вечером я уже ехал на Крещатик. Первым делом прямо у метро разменял
доллары, потом уже пошел искать Лену-Вику. Прошлый раз я нашел ее на
скамейке около кинотеатра "Орбита". Я прошелся два раза до "Орбиты" и
обратно, но так и не увидел ее. Пачка купонов грела в кармане ладонь
правой руки и я тоже зашел погреться в кафе-гриль по другую сторону от
метро. Съел полкурицы, щедро политой кетчупом. Выпил сто грамм водки.
Ощутил себя вмеру замедленным и спокойным. И снова пошел гулять по
Крещатику в поисках девушки, с которой было легко во всем.
Нашел я ее только к одиннадцати. Она выглядела несколько уставшей, но
заметив меня, обрадовалась. Мы взяли две бутылки "Амаретто", несколько
шоколадок, кусок салями и поехали ко мне.
Пили, ели, говорили открыто и легко, каждый о своем. Я рассказал об
ушедшей жене и о кофейном прошлом. Она - о своей любви к свободе и о
ненависти к родителям и брату. Нам было хорошо и ночью, и утром. Долго не
хотелось вставать. Потом я все-таки поднялся и принес ей кофе и шоколад.
Мы оба никуда не спешили, но в какой-то момент возникла пауза-усталость и
она, будучи молодой, но все-таки женщиной, ощутила ее и начала собираться.
- Если хочешь, я буду тебе звонить, - сказала она, погладив
телефонную трубку, мирно лежащую на старом черном аппарате.
Я с радостью согласился и написал ей на бумажке свой номер.
- Я бы на твоем месте поменяла замок в двери, - сказала она, уже
выходя из квартиры.
Я кивнул. Мысль показалась мне разумной.
Она снова пошла вниз пешком. Я слушал ее шаги больше минуты. Потом
вернулся в квартиру.
Снова наступал ранний осенний вечер. Но теперь в жизни появился
приятный момент ожидания, ожидания ее звонков.
14
Телефон зазвонил утром. Но звонила не Лена. Это был Дима с
настоятельным предложением зайти к нему вечерком. Нехотя я пообещал.
За окном светило хилое солнце. Было сухо и по-видимому прохладно.
Посчитав оставшиеся от двадцатки купоны, я полез под ванну и вытащил
следующую двадцатку.
Жизнь продолжалась. На завтрак у меня был чай с шоколадкой. Правда,
хотелось мяса. Я нашел старую хозяйственную сумку, вытрусил ее в коридоре
на пол - последний раз носил в ней картошку с базара больше месяца назад -
потом замел песок веником в угол у двери.
В ближайшем гастрономе я легко потратил остатки купонов. Этих
остатков хватило на кило говядины, буханку свежего хлеба и пачку кефира.
Уже дома, добавив к говяжьей косточке найденные на кухне пару картошин и
три луковицы, я сварил свой самый легкий суп. Сварил и пошел в комнату.
Просматривал старые журналы в ожидании грядущего аппетита. Он пришел около
трех и тогда я с удовольствием съел две тарелки супа, заедая толстой
свежей горбушкой. Снова практически из ничего, из несложного супа с куском
хрустящего хлеба возникло ощущение счастья.
И пришел ранний октябрьский вечер. Пришел не так, как приходил
раньше. Без горящих уличных фонарей. Продолжалась очередная компания по
экономии электричества.
Я ехал на Подол, в кафе на Братской. Прямо на Контрактовой площади
поменял доллары и снова с теплой пачкой купонов в кармане куртки шел вдоль
трамвайной линии.
Из дверей и окон кафе выливался на улицу жидкий осенний свет. Вместе
со светом вылетал из закрытых дверей смех и говор посетителей.
Очереди не было, хотя в первом зале все столики были заняты. Я
заглянул во второй - там было, где примоститься.
Подошел к стойке, заказал двойной кофе - полную чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
так мне и было предначертано - исполнять противоположности нормальных
ролей. Когда же я решил сыграть полноценную роль - роль жертвы заказного
убийства - случай - или же Некто другой - распорядился иначе, не дав мне
исполнить задуманное. Что это было? Почему? Может, существует какая-то
цензура Судьбы, позволяющая или же не позволяющая нам совершать поступки?
В понедельник я проснулся с облегчением - наконец наступил день, в
который что-то должно было произойти. Я сел на кухне - не было еще и
восьми утра. Заварил чай и сидел, ждал машину, которую Сергей обещал за
мной прислать.
Громко тикали настенные часы.
За окном моросил дождь.
Продолжался мой самый нелюбимый месяц - октябрь. Революция здесь была
не при чем. Я не любил сырость.
Около девяти внизу просигналила машина. Я выглянул в окно и увидел у
своего парадного "девятку". Понял, что это за мной. Быстро оделся и вышел.
Молчаливый шофер лет пятидесяти привез меня в суд. Там уже подошел
Сергей. Сказал: "Стой здесь и жди. Когда все зайдут, будешь стоять за
дверью, пока не позовут."
Я кивнул.
Двери суда открылись минут через тридцать и оттуда вывалила под
моросящий дождик толпа людей с неулыбающимися лицами. Одна женщина была
подчеркнуто в черном. После этого кто-то появился в открытых дверях,
сделал жест и Сергей, а следом за ним и другие, зашли. Я зашел последним.
Остановился перед дверью в зал заседаний.
- Проходите! - сказала мне молодая девушка, одетая под пожилую
секретаршу во все длинное и клетчатое серого цвета.
- Я свидетель, - объяснил я. - Мне сказали тут ждать.
Она неожиданно улыбнулась.
- Это если б уголовное дело, а здесь можете заходить - просто сядьте
поближе.
Я зашел и сел во второй ряд у дверей.
Заседание прошло быстро и для меня безболезненно. Правда, я успел
понять, что жена Сергея разводиться не хотела. Но Сергей в самом начале
заявил, что человек, с которым она ему изменяла, находится в зале и при
необходимости даст свидетельские показания. Я долго потом наблюдал, как
его жена нервно бегает глазами по рядам сидящих.
После заседания Сергей подошел ко мне и передал конверт. Вид у него
был усталый, но удовлетворенный.
- Легко заработал, - сказал он и усмехнулся. Потом, не попрощавшись,
отошел.
Я вернулся домой и пересчитал деньги - такой суммы у меня еще никогда
не было. Тысяча долларов в купюрах по пятьдесят и по двадцать. Я несколько
раз пересчитывал, раскладывал их по сотням на столе в кухне, потом снова
складывал в одну пачку. Дрожали руки, но, наверно, дрожали они от радости.
Теперь я был с деньгами и мог отдать долги. Правда долги мои были мелочные
- за "Кеглевича" в кафе на Братской, потом надо чем-то обрадовать
Лену-Вику с Крещатика. И вроде все.
Я вытащил из пачки двадцатку, а остальные деньги завернул в кулек,
потом в газету и спрятал под ванной - ведь у моей ушедшей жены есть ключи
и оставлять такой сюрприз для нее я не хотел.
Вечером я уже ехал на Крещатик. Первым делом прямо у метро разменял
доллары, потом уже пошел искать Лену-Вику. Прошлый раз я нашел ее на
скамейке около кинотеатра "Орбита". Я прошелся два раза до "Орбиты" и
обратно, но так и не увидел ее. Пачка купонов грела в кармане ладонь
правой руки и я тоже зашел погреться в кафе-гриль по другую сторону от
метро. Съел полкурицы, щедро политой кетчупом. Выпил сто грамм водки.
Ощутил себя вмеру замедленным и спокойным. И снова пошел гулять по
Крещатику в поисках девушки, с которой было легко во всем.
Нашел я ее только к одиннадцати. Она выглядела несколько уставшей, но
заметив меня, обрадовалась. Мы взяли две бутылки "Амаретто", несколько
шоколадок, кусок салями и поехали ко мне.
Пили, ели, говорили открыто и легко, каждый о своем. Я рассказал об
ушедшей жене и о кофейном прошлом. Она - о своей любви к свободе и о
ненависти к родителям и брату. Нам было хорошо и ночью, и утром. Долго не
хотелось вставать. Потом я все-таки поднялся и принес ей кофе и шоколад.
Мы оба никуда не спешили, но в какой-то момент возникла пауза-усталость и
она, будучи молодой, но все-таки женщиной, ощутила ее и начала собираться.
- Если хочешь, я буду тебе звонить, - сказала она, погладив
телефонную трубку, мирно лежащую на старом черном аппарате.
Я с радостью согласился и написал ей на бумажке свой номер.
- Я бы на твоем месте поменяла замок в двери, - сказала она, уже
выходя из квартиры.
Я кивнул. Мысль показалась мне разумной.
Она снова пошла вниз пешком. Я слушал ее шаги больше минуты. Потом
вернулся в квартиру.
Снова наступал ранний осенний вечер. Но теперь в жизни появился
приятный момент ожидания, ожидания ее звонков.
14
Телефон зазвонил утром. Но звонила не Лена. Это был Дима с
настоятельным предложением зайти к нему вечерком. Нехотя я пообещал.
За окном светило хилое солнце. Было сухо и по-видимому прохладно.
Посчитав оставшиеся от двадцатки купоны, я полез под ванну и вытащил
следующую двадцатку.
Жизнь продолжалась. На завтрак у меня был чай с шоколадкой. Правда,
хотелось мяса. Я нашел старую хозяйственную сумку, вытрусил ее в коридоре
на пол - последний раз носил в ней картошку с базара больше месяца назад -
потом замел песок веником в угол у двери.
В ближайшем гастрономе я легко потратил остатки купонов. Этих
остатков хватило на кило говядины, буханку свежего хлеба и пачку кефира.
Уже дома, добавив к говяжьей косточке найденные на кухне пару картошин и
три луковицы, я сварил свой самый легкий суп. Сварил и пошел в комнату.
Просматривал старые журналы в ожидании грядущего аппетита. Он пришел около
трех и тогда я с удовольствием съел две тарелки супа, заедая толстой
свежей горбушкой. Снова практически из ничего, из несложного супа с куском
хрустящего хлеба возникло ощущение счастья.
И пришел ранний октябрьский вечер. Пришел не так, как приходил
раньше. Без горящих уличных фонарей. Продолжалась очередная компания по
экономии электричества.
Я ехал на Подол, в кафе на Братской. Прямо на Контрактовой площади
поменял доллары и снова с теплой пачкой купонов в кармане куртки шел вдоль
трамвайной линии.
Из дверей и окон кафе выливался на улицу жидкий осенний свет. Вместе
со светом вылетал из закрытых дверей смех и говор посетителей.
Очереди не было, хотя в первом зале все столики были заняты. Я
заглянул во второй - там было, где примоститься.
Подошел к стойке, заказал двойной кофе - полную чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24