— Я вижу только одно, что никогда не любил по-настоящему ни одну женщину. Что-то завладело мною. Оно затягивается вокруг моего горла, подобно той веревке, которой некогда хотели удавить меня.
Жанна невольно вздрогнула, выслушивая страстное признание этого странного, сильного человека.
Келс долгое время молча глядел на зеленые холмы вдали.
Затем повернулся к Жанне, пронизывая ее суровым взглядом. Она сбросила одеяло, и жестокость постепенно исчезла с лица Келса. Он улыбнулся так, как она еще никогда не видела. В этой улыбке лежало невыразимое восхищение ею.
Наконец он снова обрел дар речи:
— Жанна! Я еще никогда в своей жизни не видел никого красивее вас.
— Мне трудно свыкнуться с этим облачением. Я не смогу выйти отсюда в таком виде.
— Но это надо, надо! Вы очень робки. Но, мне кажется, вот это поможет вам.
И он протянул ей кусок черного фетра, вероятно, отрезанного им от какого-нибудь сомбреро. Примерив этот кусок к ее лбу, он вынул из кармана нож и срезал нужное количество материала. Затем вырезал отверстия для глаз и с двух концов приделал короткие ремешки для укрепления.
— Наденьте-ка это… Совсем стяните на лицо, " до высоты глаз. Так. Теперь посмотрите-ка на меня.
Жанна повернулась к зеркалу и увидела вместо себя какого-то замаскированного незнакомца. Она не была больше Жанной Рэндел. Ее личность совершенно стушевалась.
— Ни один человек, знавший когда-нибудь меня, теперь не узнает, — пробормотала Жанна, и эта успокоительная мысль относилась, конечно, только к ее Джиму.
— Этого я даже и не учитывал! — ответил Келс. — Но вы правы… Жанна, если только мое предчувствие оправдается, то спустя немного времени вы сделаетесь притчей во языцех решительно во всех приисковых городах и лагерях.
Неожиданно Келс вплотную подошел к ней сзади и обнял ее. Все тело Жанны разом напряглось.
— Жанна, поцелуй меня, — нежно прошептал Келс с какой-то особой теплотой в голосе.
— Нет! — резко крикнула Жанна.
Затем наступило молчание. Она почувствовала, как руки Келса напряглись и крепко сжали ее. Грудь его порывисто вздымалась.
— В таком случае я заставлю тебя! — сказал он.
Насколько иначе прозвучал теперь его голос: словно в комнате говорил другой человек. Резко дернув ее к себе, он освободил одну руку и, схватив за подбородок, попытался поднять к себе ее лицо.
Но Жанна сопротивлялась дико и страстно. Она сочла себя бесповоротно погибшей, но это только подзадорило ее гнев и силы. С опущенной на грудь головой, упершись в Келса обеими руками, она металась с ним от одной стены к другой. Полетел стол, разлетелись стулья, и наконец они повалились на кровать. Внезапно крепкая хватка разжалась. Жанна отскочила, растрепанная и запыхавшаяся. С ее стороны это было упорной и отчаянной борьбой. Она оказалась сильнее. Келс же был все еще больным человеком. Медленно поднявшись, он положил руку на грудь. Его лицо разом осунулось; все перекошенное от страсти оно взмокло и посерело от боли. В яростной схватке Жанна причинила ему боль, возможно, снова вскрылась его рана.
— Укололи вы меня чем-нибудь? Мне так больно…
— Нет, у меня ничего не было… Я только… отталкивала вас! — воскликнула Жанна задыхаясь.
— Опять ранен… Проклятье… И какой же я все-таки трус… и скотина вдобавок. Не мужчина, а черт знает что! …Ты маленькая девочка! И я не смогу держать тебя.
Его боль и стыд страшно подействовали на Жанну. Она жалела его, но предчувствовала, что за этим в нем поднимается мрачная злоба оскорбленного мужчины. И оказалась права: неожиданно Келс изменился в лице. Его поза, выражавшая вначале полное отчаяние и самоунижение, уступила место оскорбленному достоинству. Взяв с кровати брошенный Жанной пояс Денди Дейла, Келс вынул из кобуры револьвер, посмотрел, заряжен ли он, и затем швырнул его к ногам Жанны.
— На, возьми! Сделай свою работу на этот раз чище, — сказал он.
Властность, прозвучавшая в его голосе, казалось, покорила Жанну, и она подняла револьвер с полу.
— Что… что вы хотите сказать? — спросила она, запинаясь.
— Стреляйте! Освободите меня от моей муки, от этого унижения… Я сыт по горло. Я буду только рад, если вы убьете меня.
— Келс! — дрожащим голосом воскликнула Жанна.
— Сделайте это теперь же. Сейчас, пока у меня нет сил, чтобы заставить вас… Поднимите револьвер… Убейте меня!
Он говорил с угрожающей, властной серьезностью, и под его гипнотическим влиянием Жанна была почти готова выполнить его требование.
— Вы с ума сошли, — сказала она. — Я не хочу убивать вас… Я прошу от вас только… только того, чтобы вы прилично обращались со мной.
— Это я и делал, пока мог. На этот раз я только хотел пошутить, когда обнял вас. Но едва только я прикоснусь к вам, как забываю обо всем и не могу больше сдерживаться. Теперь мне все ясно… Жанна Рэндел, моя жизнь или ваша душа!
И он поднялся, мрачный, взволнованный и жуткий.
Дрожащей рукой Жанна отбросила револьвер в сторону.
— Это ваше окончательное решение? — хрипло спросил он.
— Я не могу убить вас!
— Вы боитесь остальных бандитов. Гульдена? Эта и есть причина, почему вы не можете убить меня? Вам страшно остаться здесь одной?
— Я не думала сейчас ни о ком.
— Тогда… тогда — моя жизнь или вы!
Подойдя к ней, он угрожающе взял ее за плечи. Вся дрожа, Жанна протянула к нему руки. После первой дикой борьбы наступила реакция: она ослабела.
— Если вы так безжалостны, то… тогда… пусть погибну я, — прошептала она. — Я не могу убить вас… Могли бы вы на моем месте взять сейчас револьвер и убить меня?
— Нет, потому что я люблю вас.
— Вы не любите меня! Уничтожить человеческую душу — преступление куда более страшное, чем телесное убийство.
Внезапно Жанну охватил мощный порыв безотчетного стремления женщины увлечь мужчину, изменить, покорить его. Быстрыми шагами она подошла к Келсу вплотную и протянула к нему руки. Одна из них была в крови от резкого удара об стену во время их борьбы. Обе кисти, красные и распухшие, были сплошь покрыты ссадинами.
— Вот, смотрите, что вы сделали. Вы были зверем и принудили меня бороться, подобно зверю. Мои руки превратились в цепкие лапы, тело — в сплошной узел мускулов. Вы не смогли ни удержать, ни поцеловать меня. Но допустим, что придет время и я не вырвусь от вас… когда-нибудь… То от меня останется одна пустая оболочка, то есть холодная, надломленная, бесчувственная вещь, а не женщина. Все, чем я только являюсь — девушкой, женщиной, к которой стремится ваша любовь, — все это глубоко замкнется во мне, полное омерзения, ненависти и смертельной тоски… Ваши поцелуи, ваши объятия будут принадлежать существу, вами же обесчещенному. Вся теплота, вся сладость, дрожь, страсть, жизнь, взаимная нежность, все, все, что только является душой женщины и делает ее очаровательной, все это будет обезображено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61