Какое-нибудь укромное местечко для вашего заключения мы найдем. Когда мы вернемся в Британию, вас будут судить за убийство, предательство, объявят приговор и, вне всякого сомнения, расстреляют.
— Это абсолютная чушь! — крикнул он, предпослав слову «чушь» несколько нецензурных выражений. — Я ничего такого не сделал, и вы не в состоянии доказать ничего.
— А нам это и не понадобится делать, — сказал Маккиннон. — Ваш дружок — Симмонс, или Браун, или как там его зовут — уже давно заливается, как говорят американцы, как канарейка. Пытаясь спасти свою жизнь, он всю вину за содеянное пытается переложить на вас.
— Негодяй!
Маккриммон вскочил на ноги, оскалил зубы, правую руку он сунул за пазуху.
— Не советую, — произнёс Паттерсон. — Что бы это ни было, не советую. Бежать вам некуда, Маккриммон, а боцман может убить вас одной рукой.
— Давайте, что там у вас есть, — сказал Маккиннон и протянул руку.
Маккриммон вытащил нож и положил на ладонь боцмана.
— Победы вы не одержали. — Лицо у него одновременно было испуганным и наглым. — Смеётся тот, кто смеётся последним.
— Может быть. — Маккиннон в задумчивости посмотрел на него. — Вам что-то известно, чего мы не знаем?
— Может быть.
— Как, например, наличие передатчика, спрятанного в радиорубке?
Маккриммон бросился вперёд, встретился с кулаком боцмана и рухнул с перебитым носом на пол.
Паттерсон посмотрел надлежащее тело и спросил Маккиннона:
— Вы почувствовали хоть какое-нибудь удовлетворение?
— Может, этого и не стоило делать... да, да, почувствовал.
— Я тоже, — произнёс Паттерсон.
День перешел в вечер, затем наступила ночь, а немцев всё не было.
«Сан-Андреас», восстановив прежнюю скорость, держал курс на Абердин.
Стефан пришёл в сознание и, как и предсказывал доктор Синклер, ничего кроме небольшой головной боли не испытывал. Синклер провёл две небольшие операции, восстанавливая перебитый нос Маккриммону, — работа, весьма сложная для хирурга по пластическим операциям. Синклер таким хирургом не был.
Лейтенант Ульбрихт, разложив перед собой на столе навигационную карту, в задумчивости почесал подбородок, а затем посмотрел на Маккиннона, сидевшего напротив него в капитанской каюте.
— Пока что нам везло. Везло? Никогда не думал, что я буду говорить такое на борту британского корабля. Почему мы остались одни?
— Потому что нам повезло, как вы только что выразились. Потому что поблизости у них нет свободной подводной лодки, а наш друг, который преследует нас по пятам, не решился сам снова заняться нами. Потом, мы по-прежнему держим курс на Абердин. Им известно, где мы находимся, и у них нет оснований полагать, что мы совсем не идем туда, куда нам следует идти. Они не знают, что произошло на судне. Средств таких у них нет.
— Пожалуй, разумно. — Ульбрихт посмотрел на карту и постучал по зубам. — Если с нами ничего не произойдет ночью, значит, это произойдет завтра. Вот что я думаю. По крайней мере, чувствую.
— Знаю.
— Что вы знаете?
— Завтра. Ваши земляки — не тупицы. Завтра мы будем проходить рядом с Шетлендскими островами. Наверняка у них возникнет подозрение, что мы собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место. И будут действовать, исходя из этого предположения.
— Пошлют самолёты? «Кондоры»?
— Возможно.
— А у Королевских Военно-воздушных сил там есть истребители?
— Думаю, что да, хотя точно не знаю. Не был там многие годы.
— В Люфтваффе, конечно, знают. Если там есть «харрикейны» или «спитфайеры», они не станут рисковать и посылать туда своих «кондоров».
— Они могут послать их в сопровождении «мессершмитов», самолётов дальнего радиуса действия.
— Ну, а если не пошлют самолёты, значит, в нас могут выпустить торпеду?
— Меня это как-то мало волнует. Я думаю совершенно о другом.
— Я тоже. Торпеда — это уж на крайний случай. Знаете, может, нет необходимости сворачивать на юг вокруг Брессау и вокруг Бардхеда. Мы можем воспользоваться северным путем. Мимо селения Мерифилд. Так, кажется, оно называется?
— Я родился там.
— Боже, какой же я идиот. Если мы повернем на север, то нас же наверняка собьют торпедой. Так ведь?
— Да.
— Если же мы будем идти прямо на юг мимо Брессау, они подумают, что мы придерживаемся курса на Абердин.
— Можно только на это надеяться, лейтенант. Гарантии никто не даст. И сделать мы больше ничего не можем, — Совсем ничего?
— Ну, кое-что можем. Спуститься вниз и пообедать.
— Вполне возможно, это будет наш последний обед, да?
Маккиннон скрестил пальцы, улыбнулся и ничего не сказал.
За обедом, по вполне понятным причинам, все сидели с серьёзными лицами. Паттерсон был в необычайно печальном настроении.
— Вы никогда не задумывались о том, боцман, что мы просто можем обогнать подводную, лодку? Совершенно не опасаясь, что взорвутся паровые котлы, мы можем выжимать скорость на два-три узла больше.
— Задумывался, сэр. Уверен, это мы можем сделать. — В атмосфере чувствовалось напряжение. — Но я также уверен и в том, что немецкая подводная лодка сразу же заметит усиление оборотов наших двигателей. Ей останется только всплыть — тем самым она увеличит свою скорость — и разделаться с нами. Наверняка у неё на борту есть не менее дюжины торпед. Интересно, которая по счету попадет в нас?
— Нам и одной достаточно. — Паттерсон вздохнул. — Когда люди в отчаянии, они делают отчаянные предложения. Могли бы сказать что-нибудь и подбадривающее, боцман.
— После тяжелого труда, — сказал Джемисон, — бывает отдых. После шторма — порт. А нас, боцман, похоже, ничего хорошего не ждёт — ни отдых, ни безопасная гавань. Так, да?
— Должно было бы быть, сэр. Но, как вы помните, — он показал на Джанет Магнуссон, — я обещал этой даме отвезти её домой.
— Вы очень милы, Арчи Маккиннон. — Джанет улыбнулась ему. — Хотя врёте, не стесняясь. Маккиннон ответил ей улыбкой.
— А вы имейте немного терпения.
Ульбрихт первым почувствовал изменение общего настроения.
— Что-нибудь случилось, мистер Маккиннон?
— Да. По крайней мере, я надеюсь, что да. — Он посмотрел на Маргарет Моррисон. — Я вот думаю, будете ли вы так любезны попросить капитана Боуэна прийти в комнату отдыха?
— Ещё одна секретная конференция? Мне казалось, что все шпионы, преступники и предатели уже за бортом.
— Ну, я так не думаю, но кто знает? — Он осмотрел присутствующих за столом. — Мне бы также хотелось, чтобы вы все присоединились к нам.
На следующее утро, на рассвете, а светлеть в этих широтах начинает очень поздно, лейтенант Ульбрихт смотрел в окно по правому борту на равнинную местность, периодически проглядывавшую в просветах между шквалами мокрого снега.
— Так это и есть Унст, да?
— Да, это Унст.
Несмотря на то что Маккиннон почти всю ночь был на ногах, он выглядел свежим, отдохнувшим и почти весёлым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Это абсолютная чушь! — крикнул он, предпослав слову «чушь» несколько нецензурных выражений. — Я ничего такого не сделал, и вы не в состоянии доказать ничего.
— А нам это и не понадобится делать, — сказал Маккиннон. — Ваш дружок — Симмонс, или Браун, или как там его зовут — уже давно заливается, как говорят американцы, как канарейка. Пытаясь спасти свою жизнь, он всю вину за содеянное пытается переложить на вас.
— Негодяй!
Маккриммон вскочил на ноги, оскалил зубы, правую руку он сунул за пазуху.
— Не советую, — произнёс Паттерсон. — Что бы это ни было, не советую. Бежать вам некуда, Маккриммон, а боцман может убить вас одной рукой.
— Давайте, что там у вас есть, — сказал Маккиннон и протянул руку.
Маккриммон вытащил нож и положил на ладонь боцмана.
— Победы вы не одержали. — Лицо у него одновременно было испуганным и наглым. — Смеётся тот, кто смеётся последним.
— Может быть. — Маккиннон в задумчивости посмотрел на него. — Вам что-то известно, чего мы не знаем?
— Может быть.
— Как, например, наличие передатчика, спрятанного в радиорубке?
Маккриммон бросился вперёд, встретился с кулаком боцмана и рухнул с перебитым носом на пол.
Паттерсон посмотрел надлежащее тело и спросил Маккиннона:
— Вы почувствовали хоть какое-нибудь удовлетворение?
— Может, этого и не стоило делать... да, да, почувствовал.
— Я тоже, — произнёс Паттерсон.
День перешел в вечер, затем наступила ночь, а немцев всё не было.
«Сан-Андреас», восстановив прежнюю скорость, держал курс на Абердин.
Стефан пришёл в сознание и, как и предсказывал доктор Синклер, ничего кроме небольшой головной боли не испытывал. Синклер провёл две небольшие операции, восстанавливая перебитый нос Маккриммону, — работа, весьма сложная для хирурга по пластическим операциям. Синклер таким хирургом не был.
Лейтенант Ульбрихт, разложив перед собой на столе навигационную карту, в задумчивости почесал подбородок, а затем посмотрел на Маккиннона, сидевшего напротив него в капитанской каюте.
— Пока что нам везло. Везло? Никогда не думал, что я буду говорить такое на борту британского корабля. Почему мы остались одни?
— Потому что нам повезло, как вы только что выразились. Потому что поблизости у них нет свободной подводной лодки, а наш друг, который преследует нас по пятам, не решился сам снова заняться нами. Потом, мы по-прежнему держим курс на Абердин. Им известно, где мы находимся, и у них нет оснований полагать, что мы совсем не идем туда, куда нам следует идти. Они не знают, что произошло на судне. Средств таких у них нет.
— Пожалуй, разумно. — Ульбрихт посмотрел на карту и постучал по зубам. — Если с нами ничего не произойдет ночью, значит, это произойдет завтра. Вот что я думаю. По крайней мере, чувствую.
— Знаю.
— Что вы знаете?
— Завтра. Ваши земляки — не тупицы. Завтра мы будем проходить рядом с Шетлендскими островами. Наверняка у них возникнет подозрение, что мы собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место. И будут действовать, исходя из этого предположения.
— Пошлют самолёты? «Кондоры»?
— Возможно.
— А у Королевских Военно-воздушных сил там есть истребители?
— Думаю, что да, хотя точно не знаю. Не был там многие годы.
— В Люфтваффе, конечно, знают. Если там есть «харрикейны» или «спитфайеры», они не станут рисковать и посылать туда своих «кондоров».
— Они могут послать их в сопровождении «мессершмитов», самолётов дальнего радиуса действия.
— Ну, а если не пошлют самолёты, значит, в нас могут выпустить торпеду?
— Меня это как-то мало волнует. Я думаю совершенно о другом.
— Я тоже. Торпеда — это уж на крайний случай. Знаете, может, нет необходимости сворачивать на юг вокруг Брессау и вокруг Бардхеда. Мы можем воспользоваться северным путем. Мимо селения Мерифилд. Так, кажется, оно называется?
— Я родился там.
— Боже, какой же я идиот. Если мы повернем на север, то нас же наверняка собьют торпедой. Так ведь?
— Да.
— Если же мы будем идти прямо на юг мимо Брессау, они подумают, что мы придерживаемся курса на Абердин.
— Можно только на это надеяться, лейтенант. Гарантии никто не даст. И сделать мы больше ничего не можем, — Совсем ничего?
— Ну, кое-что можем. Спуститься вниз и пообедать.
— Вполне возможно, это будет наш последний обед, да?
Маккиннон скрестил пальцы, улыбнулся и ничего не сказал.
За обедом, по вполне понятным причинам, все сидели с серьёзными лицами. Паттерсон был в необычайно печальном настроении.
— Вы никогда не задумывались о том, боцман, что мы просто можем обогнать подводную, лодку? Совершенно не опасаясь, что взорвутся паровые котлы, мы можем выжимать скорость на два-три узла больше.
— Задумывался, сэр. Уверен, это мы можем сделать. — В атмосфере чувствовалось напряжение. — Но я также уверен и в том, что немецкая подводная лодка сразу же заметит усиление оборотов наших двигателей. Ей останется только всплыть — тем самым она увеличит свою скорость — и разделаться с нами. Наверняка у неё на борту есть не менее дюжины торпед. Интересно, которая по счету попадет в нас?
— Нам и одной достаточно. — Паттерсон вздохнул. — Когда люди в отчаянии, они делают отчаянные предложения. Могли бы сказать что-нибудь и подбадривающее, боцман.
— После тяжелого труда, — сказал Джемисон, — бывает отдых. После шторма — порт. А нас, боцман, похоже, ничего хорошего не ждёт — ни отдых, ни безопасная гавань. Так, да?
— Должно было бы быть, сэр. Но, как вы помните, — он показал на Джанет Магнуссон, — я обещал этой даме отвезти её домой.
— Вы очень милы, Арчи Маккиннон. — Джанет улыбнулась ему. — Хотя врёте, не стесняясь. Маккиннон ответил ей улыбкой.
— А вы имейте немного терпения.
Ульбрихт первым почувствовал изменение общего настроения.
— Что-нибудь случилось, мистер Маккиннон?
— Да. По крайней мере, я надеюсь, что да. — Он посмотрел на Маргарет Моррисон. — Я вот думаю, будете ли вы так любезны попросить капитана Боуэна прийти в комнату отдыха?
— Ещё одна секретная конференция? Мне казалось, что все шпионы, преступники и предатели уже за бортом.
— Ну, я так не думаю, но кто знает? — Он осмотрел присутствующих за столом. — Мне бы также хотелось, чтобы вы все присоединились к нам.
На следующее утро, на рассвете, а светлеть в этих широтах начинает очень поздно, лейтенант Ульбрихт смотрел в окно по правому борту на равнинную местность, периодически проглядывавшую в просветах между шквалами мокрого снега.
— Так это и есть Унст, да?
— Да, это Унст.
Несмотря на то что Маккиннон почти всю ночь был на ногах, он выглядел свежим, отдохнувшим и почти весёлым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75