ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но он весь дрожал, и с него капало на коробок, и он никак не мог зажечь спичку. Когда одна наконец-то зажглась, он лег и стал дуть на прутья, чтоб загорелись.
Он не сомневался, что Хупер умрет. Может, он только что упал, а может, сразу, когда Киншоу ушел с поляны. Он изо всех сил дул на огонь. Больше ему ничего не оставалось. Смотреть на Хупера он боялся, и сам он ужасно продрог.
Если Хупер умрет, он виноват будет. Не надо было уходить. Ведь говорил ему Хупер, что надо держаться вместе. «Одному опасно».
– Господи, господи! – У Киншоу вырвался задушенный всхлип.
Но огонь уже занялся, вверх от прутиков побежали зеленые и рыжие струйки. Пришлось отодвинуться от дыма.
Если Хупер умрет, если Хупер умрет, если... Он прямо не знал, что тогда будет. Он один останется – это уж точно. И зачем его сюда понесло, топал бы себе по дороге и уже бы добрался, куда надо, и ничего бы с ним не случилось. Хупер бы его не догнал, и все было бы хорошо. Пошел шестой час. Он смотрел, как пляшет огонь, и старался унять слезы.
Когда он услышал, как Хупер давится рвотой, он весь дернулся, будто у него за спиной зашевелился мертвец.
Хупер сидел, нагнувшись вперед. Киншоу подошел и сел на корточки рядом.
– Ну вот, ну вот и ничего!
Глаза у Хупера были открыты, но бегали-бегали, не могли остановиться.
Киншоу сказал:
– Видишь, костер горит. Двигайся поближе. Все нормально. Ты поправишься. Господи, я уж думал, ты умер, ты прямо как мертвый лежал.
Хупер поджал коленки, съежился. Он сказал:
– Я чуть не поймал рыбу. Правда. Я почти поймал, Киншоу, ты не думай, я ее чуть не поймал, только не так ухватил, она и вырвалась, а я...
– Да ладно тебе. Подумаешь. Ну ее, эту рыбу. Ты лучше ложись, уснешь, может.
– У меня голова болит.
– Ну да, ты же об камень расшибся. Но я посмотрел, у тебя в общем-то ничего страшного.
– И горло болит. Я пить хочу. Я хочу пить.
Хупера опять затрясло.
– Я тебе руками зачерпну...
– У меня кружка есть. Я принес. Она в рюкзаке.
Киншоу не сразу поднял рюкзачок, который так и валялся, где бросил его Хупер, когда полез купаться.
Кружечка оказалась крошечная. Киншоу вытряхнул рюкзак на траву. Оттуда вывалилась еда, про которую уже говорил Хупер: печенье, помидоры, и конфеты, и соль в бумажном пакетике. А еще карта всей Англии, фонарик, карандаш и клейкая лента. Видно, Хупер второпях пошвырял в рюкзак что попало. На самом дне Киншоу нашел три маленьких белых таблетки. Они немного запачкались. Он их понюхал, потом лизнул. И решил, что это аспирин.
– Знаешь чего, я дам тебе горячего попить. Поставлю кружку на огонь, и вода закипит. И я аспирин нашел.
– Меня от него рвет.
– Ну, сильней-то уж все равно не вырвет. Тебе полезно. У тебя голова пройдет. Я знаю, я положу туда желе, у меня кубиками, оно растает и получится как сахар.
Киншоу сам пришел в восторг от своей затеи, и у него отлегло от сердца, потому что Хупер, оказывается, и не думал умирать. Он побежал к реке и зачерпнул кружкой воду. Потом он вытащил из своего ранца пару носков и один намотал на ручку кружки. И осторожно поставил ее на огонь.
Хупер сказал:
– Ты сто лет пропадал. Нашел дорогу?
– Не знаю. – Он решил лучше соврать. Боялся, что Хупер снова начнет вопить и кидаться.
– Нашел. Я знаю, ты нашел. Киншоу, скажи, мы где?
Киншоу сидел на корточках у костра и молчал.
– Только попробуй удрать. Только попробуй еще уйти искать дорогу. Я тебя убью.
Киншоу поглядел вокруг. Он сказал мирно:
– Успокойся. Если хочешь знать, никакой я не нашел дороги. Я понятия не имею, где мы.
И снова стал следить за водой в кружке.
Глава восьмая
– Киншоу, уже темнеет.
– Вижу.
– Асколько времени?
– Свои часы иметь надо. Я не нанялся тебе время говорить.
– Папа мне на рождество часы подарит. Золотые. С римскими цифрами. И число будут показывать. И в темноте можно смотреть. Дико дорого стоят. Пятьдесят фунтов, что ли. Даже дороже.
– Ври больше. Таких и часов-то не бывает.
– Нет, бывают, бывают! И за сто фунтов бывают, и еще дороже. Много ты понимаешь!
– Никому отец не станет часы за пятьдесят фунтов покупать.
– А мой купит, потому что он говорит, я для него важней всего на свете. Он мне что угодно купит.
Киншоу умолк, сраженный самонадеянностью Хупера.
День выцветал и выцветал, он высасывал краску из кустов и деревьев, пока все кругом не стало как старая фотография – блекло-бурым. Было очень тихо. И еще совсем тепло.
– Ну ладно, сколько времени?
– Девятый час. Почти двадцать минут.
Киншоу почесал голову.
– У тебя гниды.
– Это комары кусаются.
– А надо сделать костер побольше, и они отстанут. Комары огня не любят.
– Нет, это они от дыма дохнут.
– Ничего они не дохнут, просто они не любят огня и улетают.
– Нет, дохнут, даже видно, как падают. Они задыхаются.
– Еще мотыльки налетят.
– Ну, хватит. Дались тебе эти мотыльки.
– Если хоть один мотылечек по тебе поползет, ты сразу уписаешься со страху.
– Я говорю – хватит.
– Ага, испугался!
– Отстань.
– А по правде?
– Что?
– Боишься?
– Чего мне бояться?
– Ну вообще. Вот темно будет.
– Не боюсь.
Хупер всматривался ему в лицо и соображал, врет Киншоу или нет. Он сидел у самого костра.
– У тебя шишка вскочила. Темная.
– Все из-за тебя.
– Что глупости болтаешь. А болит?
Хупер поднял руку и внимательно ощупал шишку.
– Когда надавишь – больно.
– Ой.
Киншоу все расчесывал комариные укусы.
Он сам поймал рыбу. Сперва он собирался проткнуть ее ножиком, но когда вытащил из воды – не смог. Еще не сразу умрет, и вдобавок он в крови выпачкается. Если, конечно, у рыб есть кровь. Тут он сомневался. Непохоже вроде.
Рыба попалась большущая, в темных полосах поперек живота. Киншоу пришлось просто оставить ее колотиться на траве, а самому отойти.
– Где она?
– Сейчас умрет.
– Надо было разрезать.
– Сам попробуй.
– Мне плохо. У меня голова болит.
– Ах, утрись слюнявчиком!
– Я чуть не умер, потому что ты ушел и меня бросил, вот умер бы я, и ты был бы убийца, нечего одному в лес уходить. – Хупер все больше себя жалел и под конец даже всхлипнул.
– Отсохни, ты же не умер, подумаешь, ударился.
– Сволочь ты.
Киншоу вытаращился на него, в бешенстве от такой несправедливости. Но он не знал, как обрезать Хупера, и смолчал.
– Рыбу не оставляют задыхаться. Это все равно что убийство. Это ужас.
– Почему? Не все равно – так или ножом?
– Нет, не все равно, каждый тебе скажет. Так ей хуже. Ты сволочь.
Киншоу отошел за валежником для костра. Когда он подошел к рыбе, она была уже дохлая. Он старался не думать о том, как она билась и извивалась без воды. Он ее подобрал. Она была тяжелая и скользкая.
– Теперь голову надо отрезать.
– Нет, не буду я, я ее палкой проткну. Получится вертел. Так делают.
– А кишки! Их же не едят.
Киншоу засомневался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47