Неудивительно, что он не понял ее, когда она произнесла фамилию Чайлд.
Она дотронулась до его руки.
– Я не имела в виду ребенка. Чайлд – фамилия умершей женщины.
– А-а… – протянул Тим. Его лицо, лишенное всякого выражения, напоминало маску, и это слегка встревожило ее. В следующее мгновение, явно стремясь как можно скорее увезти их подальше от похорон и связанных с ними горьких воспоминаний, он щелкнул кнутом, и лошадь рванулась вперед.
Вскоре они подъехали к источнику Святой Анны, не производившему, на первый взгляд, большого впечатления. Заросшая травой мокрая грязная тропинка вела к небольшому низкому строению, возведенному над источником, представляющим собой в сущности не более Чем резервуар для сбора богатой железом воды. Как сообщала укрепленная на стене здания табличка, источник был открыт знаменитым доктором Ричардом Расселом. Ирония заключалась в том, что большую часть своей жизни Рассел посвятил пропаганде целебных свойств морской воды Брайтона, а совсем не ценность естественных минеральных источников, подобных этому.
Минеральная вода впечатляла так же мало, как и резервуар, в который она стекала. Она лилась тонкой красно-коричневой струйкой и за долгое время покрыла все, чего касалась, ржавыми пятнами.
При виде этого резервуара Пруденс вспомнила ванну, в которой она смывала кровь с тельца мертворожденного сына Эдит.
Тим заглянул в резервуар, и лицо у него вытянулось.
– Господи! Да это же нельзя пить! Вода выглядит как настоящая отрава.
– Это… – Пруденс откашлялась, – выглядит, как ржавчина. – Она храбро зачерпнула воды кружкой, которую взяла с собой, стараясь не взбаламутить осадок, толстым слоем покрывавший дно резервуара. – Именно железо, придающее воде такой цвет, и делает ее целебной. Она меня не убьет.
Тим молча повернулся и вышел из здания.
Пру нахмурилась. Она меня не убьет. Плохой выбор слов, учитывая недавнюю встречу с похоронной процессией и чувства, вызванные этим печальным зрелищем. Закрыв глаза, она отпила из кружки. У воды был слабый металлический привкус, и пахла она отвратительно. Скривившись, Пруденс вновь поднесла кружку к губам и сделала еще один глоток, решив отнестись к воде как к лекарству, чем та в сущности и являлась.
Выйдя на улицу, она увидела, что Тим шагает по грязной тропе назад к взятой ими напрокат коляске. Плечи его поникли, что было совсем на него непохоже.
Пруденс встревожилась. Похоже, вид похорон подействовал на него сильнее, чем она думала. Когда она подошла к нему, он был занят тем, что осматривал колеса, проверяя, не слишком ли много на них налипло грязи. Она легонько коснулась его плеча.
– Тим, ты в порядке?
Он отпрянул, словно обжегшись, и, не поднимая головы, сделал ей знак рукой, чтобы она отошла.
– Ты забыла, Пру, – произнес он ворчливо, – что не я прибыл сюда на воды.
– Мне кажется, они нужны тебе больше, чем ты думаешь, Тимоти Маргрейв, – нежно упрекнула она его.
– Милая Пру всегда в заботах о других, перенося без жалоб собственные страдания, – голос Тима дрожал.
– Тебя расстроило зрелище похорон? – спросила она мягко.
Он покачал головой.
– Нет! – Короткое слово прозвучало, как клятва. – Нет!
– Тогда что? – На мгновение ее поднятая рука застыла над рукавом его сюртука.
Ее прикосновение вызвало бурный поток объяснений:
– Мальчик! Это был мальчик! Я вполне мог его убить, когда он так внезапно упал прямо перед лошадью.
Из груди у него вырвалось рыдание. Он вновь повернулся к ней спиной, и плечи его затряслись. Наконец-то столь долго сдерживаемые слезы выплеснулись наружу.
– Знаю. – Она нежно погладила его по спине. – Я знаю, знаю.
Он рывком обернулся и попал в ее объятия. Его голова опустилась ей на плечо, и она почувствовала сквозь тонкую ткань платья горячее влажное тепло. Его слезы разрывали ей сердце. Она опять погладила его по спине. По волосам. Она зашептала какие-то нежные слова в стремлении его успокоить, понимая, что он плачет не о мальчике, упавшем на мостовую и ободравшем себе коленку, а о сыне, который никогда не будет переходить никаких улиц, о сыне, чьи коленки он никогда не сможет, отряхнув от пыли, поцеловать, чтобы все быстрее зажило. Она не выпускала его из своих объятий, пока он наконец не испустил тяжкий вздох и не поднял голову.
Она думала, что сейчас он вытрет с лица слезы и высморкается. У нее и в мыслях не было, что он ее поцелует.
Жаркий, требовательный, соленый поцелуй Тимоти был таким же влажным, бурным, необузданным, как и недавний поток слез. Казалось, целуя ее, он черпает в ней силы. Пруденс не могла отказать ему в поцелуе, хотя никакой радости ей этот поцелуй не доставлял. В поцелуе Тимоти не было любви, в нем были лишь горечь и печаль. Наконец Тим оторвал от ее губ свои, и, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, Пруденс на мгновение припала к его плечу. Затем она подняла голову, сделала шаг назад и повернулась к Тиму спиной. Ей было ясно, что еще одного такого поцелуя она не вынесет. Подобными поцелуями он вполне мог вытянуть из нее не только последние силы, но и саму жизнь.
ГЛАВА 16
Снова пошел дождь. Он прогнал их от источника Святой Анны, избавив от новых поцелуев, новых прикосновений и новых душевных мук. Когда они подъехали к пансиону, Пруденс, промокшая до нитки, тут же ринулась к себе наверх, а Тимоти, не заходя, отправился в коляске в читальню Доналдсона за оставшейся там миссис Мур.
Оказавшись в своей комнате, где воздух был насыщен запахом роз, Пруденс наконец-то почувствовала себя в безопасности. Ничто не Могло дать ей большего утешения в этот серый дождливый день, чем нежные краски и тонкий аромат присланных Чарльзом Рэмси роз. Они уже начали распускаться, словно робко открывали свои лица, чтобы дать ей возможность как следует их рассмотреть. Каждый раз, когда взгляд падал на розы, ей вспоминались минуты, которые она провела с тем, кто их прислал. Глядя на них, она не могла отрицать, что ее чувство к Рэмси расцветает, как эти розы.
Ей страстно хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был кто-то, кому она могла бы рассказать о своей дилемме. И первым при мысли об этом ей пришел на ум Рэмси, а не Грейс. Грейс непременно вытянула бы из нее даже то, чем она еще была не готова поделиться. И конечно же, Грейс передала бы все ее секреты своему мужу. Роза в данный момент тоже не годилась на роль конфидантки, хотя ей можно было бы, разумеется, рассказать обо всем без утайки. Но Розе хватало сейчас и собственных горестей, и было бы неприлично обременять ее еще и чужими. Легкомысленный Рэмси тоже переживал не лучшие времена, хотя он и подумал о том, чтобы прислать ей розы, которые в сущности не мог себе позволить. К сожалению, к Рэмси она не могла обратиться. Итак, оставалось только одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63