Асфальтированное шоссе тоже было проложено в годы их процветания.
До войны герб семейства Кадокура можно было уви деть здесь повсюду. Все значительные лица в окрестных поселках носили хаори с гербом Кадокура, герб этот был изображен на рабочих куртках сторожей и посыльных деревенской управы и школы, он красовался на бу-
мажных фонарях, с которыми еще ходят по ночам в провинции.
На окраине Окая возвышались над другими трубами две гигантские бетонные трубы завода компании «Токио-Электро». И здесь, как и повсюду, царило сейчас смятение, наступившее сразу после речи императора...
Завод компании «Токио-Электро» разместился на территории одной из многочисленных фабрик, принадлежавших Кадокура.
Обширный двор был окружен зданиями рабочих общежитий и цехов; крыши их ступеньками спускались к самому берегу реки Тэнрю.
Сейчас по заводскому двору, залитому жаркими лучами послеполуденного солнца, ручейками растекались бесконечные вереницы людей. Они выползали из галереи, огибавшей заводскую контору.
Почти в самом конце очереди стояла группа девушек-подростков из так называемого «добровольческого» отряда. Все с косичками, одетые в одинаковые форменные платья с белыми нарукавными повязками — должно быть, бывшие ученицы женского колледжа. Они всё время о чем-то шептались:
— Неужели это правда? - Мне сказал служащий заводоуправления! — говорила высокая веснушчатая девушка своим подругам. Девушка сама была чем-то напугана и всячески старалась убедить других, что ее опасения вполне обоснованы
Еще вчера распространились слухи о том, что американские солдаты вот-вот будут выброшены сюда на парашютах, перебьют всех мужчин, а женщин возьмут в рабстно. Все эти разговоры, хотя и внушали некоторое сомнение, неё же волновали стоявших на дворе людей.
Из-за того, что заводоуправление не сумело вовремя выписать деньги, многие рабочие не могли уехать. Это вызывало недовольство. Но никто не решался открыто выражать свое возмущение объявлением, которое было вывешено у входа в заводскую контору.
В объявлении говорилось, что все рабочие — кадровые и мобилизованные на завод, в том числе и члены «добровольческих» отрядов (следовали фамилии), считаются уволенными. Заработная плата, выходное пособие, а также все прочие суммы будут высланы каждому
рабочему по почте. Поскольку деньги из главного управления компании до сих пор не поступили, рабочие могут получить на руки лишь определенную сумму на проезд по железной дороге.
В самом заводоуправлении царила паника. Все ответственные служащие во главе с директором, подписавшим приказ о прекращении работы завода, — впрочем, в приказе это именовалось «временной остановкой»,— находились в полной растерянности; некоторые из них, кое-как погрузив свое личное имущество на казенные машины, с величайшей поспешностью покидали завод. — Ну скажи, что бы ты стала делать, если бы сейчас появились американские солдаты? — схватив за форменный галстук какую-то толстушку, приставала к ней высокая веснушчатая девушка. Ее толстенькая низенькая подруга с плоским носиком и выпуклым лбом, потупившись, смотрела себе под ноги.
Никто из девушек никогда не видел американских солдат, но всем представлялось самое страшное, что только могло нарисовать их воображение. Девушки молча переглядывались. Толстушка вся покраснела от напряжения, на лбу у нее выступили капельки пота.
— Я... я покончила бы с собой... Горло б себе перерезала! — наконец ответила она.
Когда началась война с Америкой, число рабочих на заводе резко увеличилось, и к концу войны здесь работало не меньше полутора тысяч человек. Из них две трети составляли женщины.
За время войны состав рабочих на заводе сильно изменился. Это было заметно даже по внешнему виду людей, выстроившихся длинными очередями на заводском дворе:
Здесь были не слишком озабоченные дальнейшей судьбой завода мобилизованные рабочие, и рабочие, завербованные из числа студентов и членов молодежных организаций, и крестьяне, пришедшие на завод ради заработка... Но в толпе встречались и такие, которым тяжело было покидать завод, — это были кадровые рабочие, переведенные сюда из Токио, и работницы, работавшие здесь еще на шелкопрядильной фабрике.
Слухи о надвигающейся опасности, казалось, должны были сплотить всю эту людскую массу. Сейчас мало кто интересовался тем, насколько эти слухи достоверны. Большинство рабочих сомневалось в их правдивости, но всеми владело чувство неуверенности и растерянности.
В передававшихся по радио комментариях к речи императора подчеркивалось, что «государственный строй Японии остается неизменным», по существу же Потсдамской декларации не было сделано никаких сколько-нибудь понятных народу разъяснений. Поэтому люди запомнили одно только трудное иностранное слово «Потсдам». Можно было сломать язык, прежде чем выговоришь его!
— Смотрите, вот и Торидзава-сан! Вон там... — воскликнула какая-то девушка из группы учениц колледжа с таким видом, как будто заметила нечто необычайное, и все дружно замахали руками и закричали:
— Торидзава-сан! Торидзава-са-а-ан!
Девушка с нарукавной повязкой «добровольческого» отряда, пробиравшаяся через толпу, неторопливо подошла к группе своих подруг.
Они окружили ее.
Вы уже получили расчет? Почему вы не уезжаете?— наперебой спрашивали Рэн.
— Я уезжаю.
Улыбаясь, Рэн Торидзава окинула взглядом девушек.
— Вам не встречалась Хацу Яманака из сборочного?— спросила она.
Девушки отрицательно покачали головой. Работница Хацуэ Яманака жила в заводском общежитии и имела к ним самое отдаленное отношение.
— Скажите, Торидзава-сан, неужели правда то, о чем все говорят? Вот она заявляет, что покончит с собой...— пододвигаясь поближе к Рэн, спросила веснушчатая девушка.
Все ждали, что скажет Рэн. Эта девушка в просторной куртке и клетчатых штанах выделялась среди других даже своим костюмом. Рэн смотрела куда-то поверх Голов подруг. Ее красивые, с широким разрезом глаза, в глубине которых всё время вспыхивали искорки, казались чересчур яркими на слегка побледневшем тонком лице.
— Я не верю этим слухам!
Девушки облегченно вздохнули. Никто не стал спрашивать, почему Рэн не верит слухам и считает их ложными. Ее лицо выражало уверенность и силу, не оставлявшие места сомнениям, и эта уверенность убеждала больше, чем самые веские доводы.
— Если увидите Хацу-тян, передайте, что я ищу ее, — сказала Рэн Торидзава, отходя от группы девушек.— Я хочу вместе с ней ехать домой.
Эта просьба никому не показалась странной, хотя между Рэн Торидзава и Хацуэ Яманака было мало общего.
Рэн, дочь помещика, получила образование в колледже. Она работала на заводе всего лишь около года как член «добровольческого» отряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
До войны герб семейства Кадокура можно было уви деть здесь повсюду. Все значительные лица в окрестных поселках носили хаори с гербом Кадокура, герб этот был изображен на рабочих куртках сторожей и посыльных деревенской управы и школы, он красовался на бу-
мажных фонарях, с которыми еще ходят по ночам в провинции.
На окраине Окая возвышались над другими трубами две гигантские бетонные трубы завода компании «Токио-Электро». И здесь, как и повсюду, царило сейчас смятение, наступившее сразу после речи императора...
Завод компании «Токио-Электро» разместился на территории одной из многочисленных фабрик, принадлежавших Кадокура.
Обширный двор был окружен зданиями рабочих общежитий и цехов; крыши их ступеньками спускались к самому берегу реки Тэнрю.
Сейчас по заводскому двору, залитому жаркими лучами послеполуденного солнца, ручейками растекались бесконечные вереницы людей. Они выползали из галереи, огибавшей заводскую контору.
Почти в самом конце очереди стояла группа девушек-подростков из так называемого «добровольческого» отряда. Все с косичками, одетые в одинаковые форменные платья с белыми нарукавными повязками — должно быть, бывшие ученицы женского колледжа. Они всё время о чем-то шептались:
— Неужели это правда? - Мне сказал служащий заводоуправления! — говорила высокая веснушчатая девушка своим подругам. Девушка сама была чем-то напугана и всячески старалась убедить других, что ее опасения вполне обоснованы
Еще вчера распространились слухи о том, что американские солдаты вот-вот будут выброшены сюда на парашютах, перебьют всех мужчин, а женщин возьмут в рабстно. Все эти разговоры, хотя и внушали некоторое сомнение, неё же волновали стоявших на дворе людей.
Из-за того, что заводоуправление не сумело вовремя выписать деньги, многие рабочие не могли уехать. Это вызывало недовольство. Но никто не решался открыто выражать свое возмущение объявлением, которое было вывешено у входа в заводскую контору.
В объявлении говорилось, что все рабочие — кадровые и мобилизованные на завод, в том числе и члены «добровольческих» отрядов (следовали фамилии), считаются уволенными. Заработная плата, выходное пособие, а также все прочие суммы будут высланы каждому
рабочему по почте. Поскольку деньги из главного управления компании до сих пор не поступили, рабочие могут получить на руки лишь определенную сумму на проезд по железной дороге.
В самом заводоуправлении царила паника. Все ответственные служащие во главе с директором, подписавшим приказ о прекращении работы завода, — впрочем, в приказе это именовалось «временной остановкой»,— находились в полной растерянности; некоторые из них, кое-как погрузив свое личное имущество на казенные машины, с величайшей поспешностью покидали завод. — Ну скажи, что бы ты стала делать, если бы сейчас появились американские солдаты? — схватив за форменный галстук какую-то толстушку, приставала к ней высокая веснушчатая девушка. Ее толстенькая низенькая подруга с плоским носиком и выпуклым лбом, потупившись, смотрела себе под ноги.
Никто из девушек никогда не видел американских солдат, но всем представлялось самое страшное, что только могло нарисовать их воображение. Девушки молча переглядывались. Толстушка вся покраснела от напряжения, на лбу у нее выступили капельки пота.
— Я... я покончила бы с собой... Горло б себе перерезала! — наконец ответила она.
Когда началась война с Америкой, число рабочих на заводе резко увеличилось, и к концу войны здесь работало не меньше полутора тысяч человек. Из них две трети составляли женщины.
За время войны состав рабочих на заводе сильно изменился. Это было заметно даже по внешнему виду людей, выстроившихся длинными очередями на заводском дворе:
Здесь были не слишком озабоченные дальнейшей судьбой завода мобилизованные рабочие, и рабочие, завербованные из числа студентов и членов молодежных организаций, и крестьяне, пришедшие на завод ради заработка... Но в толпе встречались и такие, которым тяжело было покидать завод, — это были кадровые рабочие, переведенные сюда из Токио, и работницы, работавшие здесь еще на шелкопрядильной фабрике.
Слухи о надвигающейся опасности, казалось, должны были сплотить всю эту людскую массу. Сейчас мало кто интересовался тем, насколько эти слухи достоверны. Большинство рабочих сомневалось в их правдивости, но всеми владело чувство неуверенности и растерянности.
В передававшихся по радио комментариях к речи императора подчеркивалось, что «государственный строй Японии остается неизменным», по существу же Потсдамской декларации не было сделано никаких сколько-нибудь понятных народу разъяснений. Поэтому люди запомнили одно только трудное иностранное слово «Потсдам». Можно было сломать язык, прежде чем выговоришь его!
— Смотрите, вот и Торидзава-сан! Вон там... — воскликнула какая-то девушка из группы учениц колледжа с таким видом, как будто заметила нечто необычайное, и все дружно замахали руками и закричали:
— Торидзава-сан! Торидзава-са-а-ан!
Девушка с нарукавной повязкой «добровольческого» отряда, пробиравшаяся через толпу, неторопливо подошла к группе своих подруг.
Они окружили ее.
Вы уже получили расчет? Почему вы не уезжаете?— наперебой спрашивали Рэн.
— Я уезжаю.
Улыбаясь, Рэн Торидзава окинула взглядом девушек.
— Вам не встречалась Хацу Яманака из сборочного?— спросила она.
Девушки отрицательно покачали головой. Работница Хацуэ Яманака жила в заводском общежитии и имела к ним самое отдаленное отношение.
— Скажите, Торидзава-сан, неужели правда то, о чем все говорят? Вот она заявляет, что покончит с собой...— пододвигаясь поближе к Рэн, спросила веснушчатая девушка.
Все ждали, что скажет Рэн. Эта девушка в просторной куртке и клетчатых штанах выделялась среди других даже своим костюмом. Рэн смотрела куда-то поверх Голов подруг. Ее красивые, с широким разрезом глаза, в глубине которых всё время вспыхивали искорки, казались чересчур яркими на слегка побледневшем тонком лице.
— Я не верю этим слухам!
Девушки облегченно вздохнули. Никто не стал спрашивать, почему Рэн не верит слухам и считает их ложными. Ее лицо выражало уверенность и силу, не оставлявшие места сомнениям, и эта уверенность убеждала больше, чем самые веские доводы.
— Если увидите Хацу-тян, передайте, что я ищу ее, — сказала Рэн Торидзава, отходя от группы девушек.— Я хочу вместе с ней ехать домой.
Эта просьба никому не показалась странной, хотя между Рэн Торидзава и Хацуэ Яманака было мало общего.
Рэн, дочь помещика, получила образование в колледже. Она работала на заводе всего лишь около года как член «добровольческого» отряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94